Вот и соединить бы два одиночества?
Таня подумала. Пригляделась…
И решила попросить царевну Ирину узнать подробнее о Ефиме. Даже не саму царевну, нет. Для таких дел при ней несколько девушек состояли. И предупреждали всех — не бросаться очертя голову. Люди-от — они разные бывают, дураков везде хватает. Вон, Настасью едва успели из петли вынуть.
Вспомнив, как царевна Ирина орала на священника, Таня аж поежилась. Ирину, свет Михайловну, тогда две девушки держали, а царевна надсаживалась — на версту слыхать было.
Тебя, недоумка, привезли, чтобы души людские утешать, а ты судить вздумал?! Праведным себя возомнил?! Христос блудницей не побрезговал, а ты, значит, выше всех себя поставил?! Да я патриарху отпишу! Ты свиньям на скотном дворе проповедовать будешь, скотина, пока из себя гордыню не выбьешь!!!
И хоть бы кто слово сказал.
Другие попы — те молчали, возражать и не думали, куда там! Мелькало у них что-то такое в глазах… а и то ж! Молодой, ретивый, дурачок еще… пусть сейчас получит, чем потом грех на душу возьмет, противоапостольский подвиг совершит, живую душу от Бога отвернет.
— Танечка, как здоровье?
Рядом на скамеечку присела одна из царевниных помощниц. Ксения. Таня поглядела чуть ли не с завистью. И как это ей удается?
Люди ведь все видят, в том числе и что девушки рядом с царевной иногда за весь день не присядут, то там крутятся, то здесь мелькают, то говорят, то записывают — а все ж Ксения свежа и бодра, словно жаворонок. Улыбается, глядит ласково.
— Бог милостив, все в порядке. Вот Настасью навестить хотела…
— А и сходи. Поговори с бедолажкой, глядишь, ей чуть полегче станет. — Темные глаза Ксении были безмятежными. — Пришла она в себя, плоха, конечно, но отойдет, Бог милостив. А мы приглядим, чтобы ее никто впредь не обидел.
— Ведь столько перенесла…
— В том-то и дело. — Ксения пожала плечами. — В плену многое можно было вынести — от врагов же! Там душа колючками ощетинивалась, ровно ежик. А здесь-то дома вы успокоились, расслабились — и вдруг сапогом, да в мягкое брюшко, да когда ждешь, что тебя погладят и утешат…
Таня поежилась. А и верно ведь… когда не ждешь предательства — оно больнее ранит.
— Ты не переживай за нее, царевна милостива. Не бросит девочку на произвол судьбы.
— Век Бога за царевну молить буду! — вырвалось у Тани. — Сколько уж она для нас сделала!
По лицу Ксении мелькнула тень, но так быстро, что ровно и не было ее.
— По просьбе твоей узнали мы про Ефима.
— Да?!
Таня встрепенулась, впилась в девушку глазами. А та смотрела дружелюбно.
— Таня, ты только не огорчайся… Знаешь, от чего у него жена умерла?
— Говорил он, что от родов…
— Верно. Только не сказал он иного. Что уже через пару недель после родов он супруге похотью своей дышать не давал.
— То есть?..
— Коли сдерживал бы он себя и не тешил беса — жива была б его жена. Сам он в могилу ее свел частыми родами. У детей разницы — девять-десять месяцев. Да и третьего… Его жена сестре говорила, что муж ей роздыху не дает, даже пока в тяжести она. Оттого и ребенок родился раньше срока, оттого и роды плохо пошли.
Таня и не подумала сомневаться:
— Это правда?
— К сожалению. Что делать — тебе решать, коли захочешь за него замуж — отговаривать тебя не будем, но лучше уж ты с открытыми глазами выбор делай.
— Я надеялась, что он меня любит.
Ксения пожала плечами:
— Любит ли — не знаю, но то, что ты век ему благодарна будешь, а пожаловаться и некому будет — так это точно.
Таня кивнула:
— Откажу я ему.
Не для того она столько пережила, чтобы из огня да в полымя угодить! Не для того!
Ксения ласково приобняла девушку за плечи.
— Не думай о плохом. Ты с детьми справляешься — лучше не надобно, место есть, никто тебя отсюда не погонит. Долго ли, коротко ли, но судьбу ты свою встретишь.
— Лишь бы мимо она не прошла.
— Поверь мне, судьба, она и в сточной канаве найдет.
Насчет канавы Таня не поняла, но поверила. Откажет она Ефиму — и пусть его. Придет еще ее суженый.
И невдомек ей было, что Ксения вспоминала о своей судьбе. Которая выдернула ее руками царевны Софьи из сточной канавы, где пряталась девчонка, чтобы не снасильничали. Отмыла, отчистила, всему научила — и вот она здесь. Помощница самой царевны Ирины.
Ой, не за ту Таня молиться будет. Коли б не царевна Софья, не государь Алексей Алексеевич… не жить бы им обеим! Как есть — не жить. Только вот народ о том не знает, для этих напуганных девчонок благодетель — царевна Ирина.
Ничего. Она сегодня за всех помолится.
Дай им Бог здоровья и удачи во всех делах!
Марфа смотрела с балкона, держала на руках ребенка.
Сегодня уходило войско. Уходило на Сечь, а потом и далее. Сражаться с турками, позднее, к осени, они на Русь вернутся, через нее домой пойдут… а как бы за ними полететь хотелось!
Русь увидеть, дом родной. Даже сестрицу Дуньку расцеловала бы.
Соскучилась.
И вроде бы все хорошо, и сын замечательный, и муж ее любит, на руках носить готов, а нет-нет да накатит тоска. И взвоешь волчьим голосом…
Скрипнула дверь.
— Государыня царица, отдала я письмецо ваше.
Марфа улыбнулась. Для этих девочек, приехавших с ней, она не совсем королева. Нет-нет, да оговорятся, назовут, как на Руси привыкли. Не со зла, не от неуважения — привыкли просто. Но поскольку это наедине, да и на русском — не столь страшно.
— Вот и ладно. Самой бы на Русь съездить, да кто ж отпустит?..
Девушка по имени Глафира улыбнулась:
— Ваше величество, так время дайте! Десять лет назад никто бы с поляками родниться и не подумал. Год назад вы сюда приехали — так на нас шляхта волками глядела. А сейчас?
— Они и сейчас что твои волки, просто клыки попрятали, — буркнула Марфа, качая колыбель. Сына она никому не доверяла. Сама кормила — и муж не протестовал, радовался, что жена ребенка любит и сын здоровым вырастет, ставила колыбель в соседней спальне, чтобы услышать ночью, ежели малыш заплачет, лишний раз придворных не подпускала — смотри с расстояния в два метра, а руками и вовсе не тронь…
За ребенка Марфа кому угодно бы глаза выцарапала.
— Да ведь не только в шляхте дело. Простые люди куда как лучше к нам относиться стали, это важно! Вот увидите — и десяти лет не пройдет, как будем друг к другу в гости ездить!
— Твои слова да Богу в уши.
— Верьте, государыня. Да и сестра ваша так говорит!
— Да, Сонюшка…
Сестре-то Марфа письмо и отправляла. Ей не нужна была Марыся Собесская. Сейчас та ее отравить попробовала, а что далее? Детей изведет? Или — того хуже, мужа?
Нет уж.
Здесь Марфа с этой гадиной ничего сделать не могла. Но на Софью надеялась крепко.
— Ваше величество, вам письмо от рюсски тсаревиш….
Правильно произнести сложные слова Кольбер не мог по определению. Людовик Четырнадцатый вскинул брови.
— Но почему оно у вас?
— Прошу вас, ваше величество, прочитайте. Гонец, который доставил его, ожидает в моем доме. Точнее, тут целых два письма.
— Да?
— Прошу вас, сир…
Людовик хмыкнул и раскрыл сначала то письмо, которое предназначалось Кольберу.
Изящный почерк, чистейший французский, отличная бумага…
В элегантных выражениях русский царевич восхищался финансовым талантом господина Кольбера. Говорил о том, что без него Франция не достигла бы такого величия. Только незаурядный ум его величества мог распознать такой талант и поставить его на службу отечеству. Сожалел о том, что на Руси не нашлось покамест такого прекрасного человека. И — переходил к делу.
Франция ведет войну с Нидерландами. Точнее, поддерживает Кельн и Мюнстер. Русь тоже бы поддержала, но вот беда — возможности не имеет.
Может быть, Русь поддержит Францию, а уж те?..
Если господин Кольбер будет так любезен и передаст письмо… Например, можно снизить пошлины для французских купцов, или договориться о закупке французской продукции по взаимовыгодным ценам, или о продаже некоторых русских товаров именно французам, а не голландцам?
Одним словом — все останутся довольны.
Людовик хмыкнул — и перешел ко второму письму.
Вот тут неизвестный дипломат развернулся во всю ширь. Он превозносил Людовика так, что королю даже приятно стало. Восхищался мужеством его величества, его поведением во время Фронды, тем, как король сломал хребет аристократам, стремлением короля к прекрасному…
Хвалил Версаль, который недавно начали строить, и уверял, что гений короля останется в веках.
И — переходил к делу.
Очень вежливо, буквально между строк намекая, что Руси не нужен Вильгельм Оранский. Вообще.
Нужен ли он Франции? А то, может быть, обеспечим ему несчастный случай? Ваши специалисты, наше финансирование? Или наоборот. Наши специалисты, наше финансирование, ваша помощь.
Потому как Вильгельм умен и хитер. А еще если он женится на дочери английского короля, будет иметь права на английский трон. И нужно ли?..
Мы-то от Англии далеко, а вы? Нужен ли вам сильный и умный правитель на этом проклятом острове? Они ведь вам сколько уж лет враги, просто вы никак сладить с ними не можете…
Людовик читал и хмурился.
Вообще вопросы были поставлены серьезные. Он не знал, что Софья, Ибрагим, Алексей и Ваня изодрали не один десяток черновиков, прежде чем составили письмо должным образом.
Вильгельм уже почти додавил восстание. Он ведь и дальше пойдет и начнет делить с вами колонии… хотите?
Людовик не хотел.
А вот какая выгода от этого русским? Не то чтобы убрать штатгальтера было сложно — сейчас это не составило бы труда, да и подозрения на него не пали бы, но… Что это за бескорыстная помощь?
Ан нет.
Не бескорыстная.
Английские купцы резко не нравились царевичу. Да и голландцы тоже. Ему надо было торговать самому, а торговлю душили пиратством. А вот ежели на паях с блистательной Францией…