Для того чтобы совершать грабеж в таких масштабах от имени государства, требовалась целая сеть организаций. В их число входили:
1. Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга – главное учреждение нацистского рейха, ведавшее грабежом в области культуры. В оккупированной Европе ему поручалось изъятие и сохранение46 для планируемой «Высшей школы» (партийного университета НСДАП) «всех культурных ценностей, пригодных для исследования деятельности противников национал-социализма, а также для национал-социалистической науки в целом»47.
2. «Зондеркоманда Кюнсберга», входившая в состав СС, однако формально подчиненная имперскому министру иностранных дел. Она должна была сосредоточиться на документах, относившихся к внешней политике, но в действительности не обходила вниманием и произведения искусства, и библиотеки.
3. Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков («Аненербе») – учреждение СС, ему в обязанность вменялся поиск следов «прагерманских» поселений, особенно на юге СССР.
4. Вермахт, которому приходилось в ходе боевых действий и в прифронтовой зоне заниматься вопросами «защиты искусства», как это называли сами военные48.
Нередко отдельные штабы ожесточенно соперничали друг с другом. Иногда можно даже говорить о конкуренции в охоте за трофеями. Кто оказался первым на месте? Кто главный? У кого имелся персонал и необходимые транспортные средства? Без сомнения, крупномасштабные хищения культурных ценностей на захваченных территориях были бы невозможны без участия сотен специалистов из культурных и научных учреждений рейха, без архивистов и библиотекарей, без географов и экспертов по Восточной Европе, по доисторическому периоду и по истории искусств – и это далеко не полный список профессий49. Роль германских научно-исследовательских институтов и университетов, равно как и аппетиты германских музеев и архивов, еще далеко не в полной мере изучены. Часто к сотрудничеству принуждались местные кадры. Евреев-заключенных из концлагерей заставляли разбирать библиотеки на идише.
О том, что конкретно вывезли те или иные германские ведомства, можно узнать из множества известных случаев. Однако в совокупности своей протоколы конфискации пока не позволяют производить сколько-нибудь надежные экстраполяции: слишком много было задействовано не согласовывавших друг с другом свои действия органов, слишком различны были их методы учета и каталогизации (если таковые существовали), слишком разнообразны были обстоятельства конфискации и упаковки предметов – будь то в первые дни после захвата территории, в позднейший период оккупации или в суматохе отступления. Тем более в немецких документах ничего не сказано (или только в самых общих словах) о степени повреждения предметов и о случаях, когда мародерство осуществлялось не организовано, а в частном порядке.
Что Советский Союз официально получил обратно после войны или обнаружил во время наступления своих войск? Сегодня на этот вопрос можно ответить лишь частично. Надежные цифры имеются только по ценностям, переданным западными союзниками, в частности, по таким отдельным объектам, как фонтан «Нептун» из Петергофа, возвращенный еще в 1947 году. В 1945–1948 годах США передали СССР 534 120 предметов, которые были обнаружены в нацистских хранилищах на юге Германии и сосредоточены в американских сборных пунктах в Мюнхене, Оффенбахе и Висбадене; среди них были иконы, книги, мебель и ценные произведения народного творчества50. В мае 1946 года Великобритания вернула Советскому Союзу около 55 000 книг, хранившихся в монастыре Танценберг в Австрии51. Затем последовало еще несколько так называемых партий (shipments). Но о находках и возвращении культурных ценностей Красной армией в ходе освобождения Восточной Европы мы знаем до сих пор крайне мало. Российские военные архивы, которые могли бы предоставить информацию об этом, пока недоступны иностранным исследователям.
2. ОБ ЭТОЙ КНИГЕ
Исследование «Грабеж и спасение. Российские музеи в годы Второй мировой войны» затрагивает многие из упомянутых здесь вопросов, но рассматривает их под новым углом зрения. Хищение произведений искусства – проблема, которая не сводится к статистике и цифрам (какими бы ошеломляющими они ни были), поэтому описывать это хищение необходимо не только с точки зрения нацистского планирования и деятельности оперативных штабов. Чтобы получилась реалистичная картина, главное место в ней должны занять непосредственные жертвы этого ограбления – музеи и их коллекции. Только реконструкция их истории позволяет оценить реальные масштабы уничтоженного и вывезенного. Если целью войны было лишить музеи их идентичности, то используемый в нашем исследовании подход движим осторожной надеждой на то, что он позволит вернуть им их идентичность хотя бы частично, в том числе и применительно к годам войны. Метод микроистории призван помочь исследователю подробно проследить полный страданий путь произведений искусства, наглядно показать, как практически осуществлялись все нацистские директивы, и назвать тех, кто нес ответственность за происходившее на местах. В то же время микроисторическое исследование порождает новое знание и новые вопросы, которые важны для анализа и оценки практик ведения войны в целом. И последнее, но не менее важное: исследование, посвященное пострадавшим городам и судьбам похищенных произведений искусства, помогает установить происхождение (провенанс) экспонатов – то, чему уделяется сегодня все больше внимания в музеях.
Поскольку Новгород и Псков, а также царские дворцы в Петергофе, Царском Селе, Павловске и Гатчине находятся на северо-западе России, они относились к зоне компетенции командования германской группы армий «Север». Псков был занят уже 9 июля 1941 года, чуть более чем через две недели после нападения Германии на Советский Союз, Новгород же пал 15 августа. 13 сентября вермахт достиг Гатчины, двумя днями позже вышел к Павловску, еще через два дня взял Царское Село, а 23 сентября – Петергоф. Никто не ожидал такого скорого прихода немцев; имевшееся в распоряжении музейных работников время на то, чтобы защитить или вывезти музейные ценности, сократилось до нескольких недель и даже дней. Стратегической целью 18‐й армии (группа армий «Север») был захват Ленинграда, однако еще в октябре командование отказалось от штурма, решив блокировать город и выморить его голодом. Оккупированные дворцы, за исключением Гатчины, стали частью кольца, сомкнувшегося вокруг Ленинграда; Новгород в течение двух с половиной лет находился на линии Волховского фронта. Псков, который отделяли от фронта около 200 километров, превратился в центральный перевалочный пункт оккупационных сил в северном регионе. В конце января 1944 года Красная армия сумела освободить Новгород и царские резиденции, а 23 июля, после более чем трехлетней оккупации, – Псков.
Новгород и Псков принадлежат к числу гордых городов русского Средневековья, царские дворцы с XVIII века символизируют притязание России на место в ряду держав, вершащих судьбы Европы. Это важнейшие для русской истории и культуры места. Кроме того, они в течение многих веков, каждый по-своему, отражают особые отношения России с немецкими землями: оба древних города были связаны с Ганзейским союзом, а дворцы через династические браки – с немецкими монаршими домами. Возможно, группа армий «Север» и ее командующие мало знали об этой истории. Однако в их задачи входило «изымать, сохранять» и «возвращать» в рейх культурные ценности, имевшие немецкое происхождение. Наиболее известный пример – Янтарная комната, привезенная в Россию из Пруссии. Но для настоящего исследования не менее важен и другой аспект. Группа армий «Север» на протяжении всей войны задавала единую организационную рамку – систему подчинения и компетенций. Таким образом, хищение художественных ценностей с того момента, как их обнаруживали военнослужащие вермахта, до вывоза их в тыл немецких войск, а также эвакуацию и последующий поиск утраченного можно проследить не только локально, но и в общем контексте.
Каков был статус упомянутых городов и музейных коллекций в глазах тех, кто должен был их оберегать? Отношение к культурному наследию в России после 1917 года, как будет показано ниже, неоднократно резко менялось. Какие предметы летом и осенью 1941 года – в условиях казавшегося неудержимым наступления противника – решено было отправить в безопасное место, какие ресурсы вообще имелись в распоряжении музейных работников на местах? Как они действовали в условиях страшного цейтнота (Глава I)?
В следующей главе мы представим взгляд с другой стороны: имели ли немецкие захватчики представление о культуре страны, которую покоряли? Не считали ли они малоценным все в этой стране «варварства» и «еврейского большевизма», как изображала СССР нацистская пропаганда? Существовали ли рейтинги или приоритеты при поиске и захвате трофеев (Глава II)?
В каких формах происходила конфискация произведений искусства? Как была организована и структурирована в вермахте «служба охраны произведений искусства»52? Как в конкретных ситуациях выглядели напряженные отношения армии с другими нацистскими организациями? Имело ли место принудительное, добровольное или обусловленное интересами дела сотрудничество оккупантов и местных музейных работников? Что происходило с конфискованными коллекциями, какими маршрутами попадали они в рейх, что ожидало их в пути (Глава III)? Этот вопрос подводит нас к темам поисковых операций после войны и возвращения предметов искусства; они здесь будут рассмотрены только на отдельных примерах (Глава IV).