Наконец показался Кенни. С ним вместе вышел паренёк ростом ему по плечо, в длинном, ниже колен, плаще. На ходу паренёк пристально смотрел себе под ноги, как будто у него рассыпались деньги. Это не мог быть никто другой, кроме Доктора Кто. Кенни болтал и смеялся, по своему обычаю размахивая руками, как будто отбивался от роя бабочек-убийц.
Увидев меня, он переменился в лице. Несколько раз оглянулся, чтобы убедиться, что больше никто меня не заметил. Потом махнул мне рукой, мол, уходи. Я остался стоять где стоял. Тогда он сверкнул на меня глазами и оскалил зубы, как делает Тина, когда у неё отбирают кость.
Это на меня тоже не подействовало, и я дождался, пока Кенни и Доктор выйдут из ворот.
— На нас с тобой смотрят, — сказал он мне сквозь зубы. — Я езжу домой сам, на настоящем автобусе.
Так вот оно что. Кенни меня стеснялся. Это было забавно.
— Да, Кенни, я знаю, — сказал я. — Но мне захотелось с тобой пообщаться, и я подумал, ты согласишься составить мне компанию по пути домой.
Сыграть на добрых струнах его души — вариант беспроигрышный.
— Ах да, — сказал он. — Я и забыл, что тебя вышибли из школы. Если ты всё ещё от этого расстраиваешься, можешь поехать со мной. Я не против.
Доктор всё это время стоял рядом. Засунув руки глубоко в карманы, он рассматривал рассыпанные под ногами невидимые монеты.
— Не хочешь познакомить меня со своим другом? — спросил я.
— Нет, не хочу, — ответил Кенни. — Он не любит разговаривать с незнакомыми людьми. У него голова занята важными мыслями. Он планирует следующий этап.
— Тогда ладно, — сказал я.
— Перед нами стоит задача, — продолжал Кенни. — Её надо как следует обдумать.
— Это прекрасно.
— Завтра вечером. При всех. Я тебе рассказывал.
— Здорово.
Я понятия не имел, о чём это Кенни, но потом вспомнил, что он что-то говорил про какое-то приключение в школе после уроков.
— Это будет типа концерт или что? — спросил я.
Доктор порылся в одном из своих огромных карманов, вытащил мятый листок бумаги и молча сунул мне. Это была афиша школьного концерта, состоящего из множества разнообразных номеров. Кто-то пел, кто-то играл на скрипке. Замыкало программу «Великое приключение Доктора Кто».
— Отец с Дженни придут, — сказал Кенни.
— Я тоже, — сказал я. — Можно привести с собой подругу?
— Если останутся билеты. Цена два фунта. Вся выручка пойдёт бедным африканским детям.
— Доктор тоже с тобой на автобусе едет? — спросил я.
Кенни покачал головой:
— Нет.
— Хорошо. Тогда пошли.
— Ты иди, постой там и подожди меня, — сказал Кенни и махнул рукой в сторону автобусной остановки.
На остановке я оглянулся и увидел, что Кенни шепчет что-то на ухо Доктору. Потом, к моему изумлению, Кенни взял и крепко его обнял.
При виде этого я подумал вот о чём. Наверно, я всегда воспринимал Кенни как человека, который существует, только когда с ним рядом я. Есть байка про дерево, которое падает в пустыне. Мол, будет ли при этом звук, если поблизости нет никого, кто бы мог его услышать? Хотя это, конечно, чушь — в пустыне деревья не растут. Примерно так я и воспринимал Кенни: когда я его не вижу, его жизни как бы не существует. Но теперь я увидел, что был не прав. Кенни существует сам по себе. Независимо от того, рядом я или нет.
В автобусе мы поднялись наверх и сели на передние сиденья. Маленьким Кенни любил изображать водителя автобуса — крутить невидимый руль и издавать «автобусные» звуки. Я уже очень давно его за этим занятием не заставал, но почти не сомневался, что в воображении он по-прежнему каждый раз вёл автобус.
— Ники, ты до сих пор расстраиваешься? — спросил он, когда автобус встал в пробке и Кенни-водителю временно стало нечего делать. — А то у тебя вид почему-то не расстроенный. Это потому, что перед новой плохой школой у тебя получились каникулы?
— Нет, Кенни, — ответил я. — Ну то есть да, ты прав, что я больше не расстраиваюсь. Но не потому, что у меня сейчас каникулы. А потому, что из старой школы меня, судя по всему, не выгоняют.
— Это хорошо, — сказал Кенни.
Тут улица снова пришла в движение, и он сосредоточился на важном деле — повёл наш автобус домой.
25
На следующий день ближе к вечеру мы сидели на жёстких пластмассовых стульях в зале специальной школы. Мы — это я, отец, Дженни. И Сара Станхоуп. Когда я пригласил её пойти со мной, она сначала чуточку растерялась, но потом — из-за чувства вины или ещё отчего-то — сказала «да». Отец и Дженни заранее, ещё до знакомства, полюбили её, потому что я рассказал, как она спасла меня от Милтон-парка.
Некоторые номера были полным кошмаром. Но другие — вполне ничего. Лица у мам и пап исполнителей сияли гордостью, и это было очень трогательно и мило. Оттого что учителя ни во что не вмешивались, предоставив детям справляться самостоятельно, несколько раз на сцене возникал хаос. Как, например, когда мальчик и девочка перепутали очерёдность номеров, и он начал петь одну вещь, а она — одновременно играть на скрипке совсем другую.
Наконец очередь дошла и до Кенни. Кудрявый мальчишка с синдромом Дауна выскочил на сцену и, как настоящий шпрехшталмейстер, объявил:
— А теперь встречайте Доктора Кто с его Магическим Приключением!
На сцене Доктор Кто выглядел уже не таким скованным, как когда мы с ним встретились, но к залу обращался всё равно только Кенни.
— Сейчас Доктор покажет карточную магию, — сказал он.
Доктор Кто раскрыл веером колоду карт и показал несколько фокусов, для которых, кроме карт, использовал свою звуковую отвёртку[2].
Потом Кенни пригласил на сцену добровольца из зала. Вышла чья-то мамаша, ей предложили выбрать одну карту. Выбранную карту Доктор Кто разорвал на кусочки, а Кенни их съел, после чего Доктор Кто целой-невредимой извлёк эту карту из-за уха у мамаши-добровольца, чем вызвал общий восторг и громкие аплодисменты.
Затем Кенни объявил:
— И в завершение Доктор Кто перенесётся в будущее, потому что он это умеет.
Несколько ребят вытолкали на сцену склеенную из картона ТАРДИС[3], Доктор Кто залез в неё, и Кенни закрыл за ним дверь.
— Ну как, уже перенёсся? — крикнул он немного спустя и, не услышав ответа, открыл дверцу. Внутри было пусто.
Зрители снова восторженно заахали. На лице у Кенни расплылась улыбка шире Большого каньона. Причём улыбался он не только лицом, а всем своим телом.
— Доктор Кто сейчас путешествует в будущее, — сказал он и захлопнул дверцу. — Он будет там ровно через десять секунд.
Посчитав хором со зрителями от десяти до нуля, Кенни открыл ТАРДИС, оттуда в развевающемся плаще выскочил Доктор Кто, и они вдвоём раскланялись под бурные аплодисменты.
Я оглянулся на Сару. Она улыбалась и хлопала в ладоши, а потом посмотрела на меня и улыбнулась уже совсем по-другому.
26
В субботу отец разбудил нас рано утром.
— Собирайтесь живей, — сказал он. — Нам далеко ехать.
Дженни сварила на завтрак овсянку. Я ненавижу овсянку. Чтобы было вкуснее, Дженни кладёт в неё изюм и коричневый сахар, но, что туда ни клади, всё равно получается ослиная рвота.
— Пап, а куда мы? — спросил я, протирая спросонья глаза.
— В Уэйкфилд. Он сейчас там. Дженни поведёт. Доберёмся минут за сорок пять.
На окраине Уэйкфилда располагался приют для диких птиц. Там мы заглянули в офис, а потом прошли к рядам клеток с совами, соколами и ястребами.
— Там — чёртов перепелятник! — воскликнул Кенни у одной из клеток.
В ней и вправду сидел ястреб-перепелятник с тёмно-серой спинкой, красновато-коричневой шеей и полосатой грудкой.
— Красивый, — сказала Дженни. — А вы, молодой человек, следите за языком.
Потом мы вернулись в офис, отец о чём-то поговорил с женщиной за стойкой, и к нам вышел лысый мужчина.
— Рад снова вас видеть, — сказал он, пожимая руку отцу. — Вы же, если не ошибаюсь, по поводу грача?
Лысый провёл нас в другую комнату. Там пахло больницей и стояли маленькие клетки — какие-то были пустыми, а в каких-то сидели покалеченные птицы.
Одна из них оказалась Грачиком. Он подпрыгал к самым прутьям и, склонив набок голову, уставился на нас.
— Кенни, он тебя узнал, — сказал я.
— Привет, Грачик. А вы знаете, что грачей можно научить разговаривать? Я в интернете читал. Они жутко умные, как обезьяны.
— Каррррр, — сказал Грачик.
Он по-прежнему выглядел потрёпанным, в проплешинах на месте выдранных перьев светилась сероватая кожа. Но грачи вообще самые взъерошенные из врановых, их всегда так и хочется причесать.
— Он уже почти выздоровел? — спросил Кенни у лысого мужчины.
— Ветеринар говорит, надо ещё пару дней понаблюдать, чтобы окончательно убедиться, что инфекция прошла. Потом неделя в вольере, а там можно будет выпускать. Приезжайте, увидите, как он улетит на волю.
Пока Кенни разговаривал с Грачиком, я сказал отцу:
— Я думал, что Грачика больше нет. Что он умер, и его похоронили.
— Что, правда? — Отец выразительно посмотрел на меня. — Зря ты в него так слабо верил. А мне, к твоему сведению, чтобы его сюда взяли, пришлось кучу денег пожертвовать. А то, говорят, грачи — слишком обыкновенные птицы, чтобы с ними возиться. Слишком обыкновенные, слишком взъерошенные, и с ними не оберёшься хлопот. Типа нас, да?
Я обнял отца. А Дженни обняла меня. Потом я подошёл к Кенни, и мы вместе стали учить Грачика неприличным словам.
Выходные данные
Перевод с английского Дмитрия Карельского
Редактор