[12].
Историческая судьба России была трудна и беспокойна. Народ прошел через рабство, войны, внутренние раздоры, произвол собственных правителей. Здесь, на перекрестье Запада и Востока, история вела себя по-другому, нежели на самом Западе или Востоке. «Мессианское сознание народа, — писал Н.А.Бердяев, — может быть лишь плодом великих народных страданий. И мессианская идея, заложенная в сердце русского народа, была плодом страдальческой судьбы русского народа, его взысканий Града Грядущего»[13].
Этот Светлый Град был символом того Царства Божьего, о котором говорили Христос и его апостолы, символом жертвенного служения всему миру в великом и благородном деле освобождения его от зла и страданий. Светлый Град породил в сознании народа идею духовного подвига во имя ближних и дальних своих. «Именно этому великому народу (русскому. — Л.Ш.), — писал Н.К.Рерих, — дано и великое слово ПОДВИГ. Ни в одном ином языке нет такого понятия во всей его возвышенности и поступательности. Подвиг дан тому, кто может устремляться во имя Общего Блага. Русский народ уже много раз доказал свое бескорыстие, и потому он удостоен и подвига. В подвиге народ сбережет свои сокровища»[14].
Вот это бескорыстие, жившее, наряду с другими качествами, в народе в целом, и придало русскому мессианизму характер, несколько отличавший его от вселенской идеи мессианства. В нем не было ни самоутверждения, ни чувства превосходства над другими народами. Русское мессианство, отмечал Н.А.Бердяев, являлось «жертвенным горением духа, лишь великим духовным порывом к новой жизни для всего мира»[15]. И этот порыв ставил перед лучшими людьми России проблему ответственности, которая ложилась на их плечи. Они должны были понять, что необходимо было сделать во имя Общего Блага и от чего надо было отречься ради него.
Таков был, в общих чертах, крайний духовный полюс «Руси святой», которому в этом же пространстве противостояла духовная сытость, инертность и болотная неподвижность, гнездившаяся в православной церкви. И хотя на снеговых вершинах и холодных ветрах этого полюса удерживались немногие, его энергетика составляла главный стержень духовного пространства России. Странник Светлого Града жил в русских мыслителях, крупных писателях, российских героях, во всех тех, кто, независимо от своего социального и материального положения, был готов принести жертву на алтарь правды, кто понимал культурно-исторический смысл Общего Блага, кто стремился искренне и бескорыстно к Грядущему Граду. Странники Светлого Града были тем духовно опережающим элементом, который содействовал в огромной степени развитию духа народа, его продвижению в духовном пространстве, отвоеванном у косной материи инертной человеческой массы. Странники расчищали культурно-духовные поля, в которых действовала Космическая эволюция человечества, слагая и формируя объективные тенденции, которые впоследствии принесут миру и России самые неожиданные результаты. Такого интенсивного духовного процесса, пожалуй, не знала ни одна страна мира на протяжении последних веков нашей истории. Эволюционное творчество несло предощущение мировой роли России, ее энергетического воздействия на Космическую эволюцию человечества. «В грозе и молнии, — писал Н.К. Рерих, — кует народ русский славную судьбу свою. Обозрите всю историю русскую. Каждое столкновение обращалось в преодоление. Каждое разорение оказывалось обновлением. И пожар и разор лишь способствовали величию земли русской. В блеске вражьих мечей Русь слушала новые сказки, и обучалась, и глубила свое неисчерпаемое творчество»[16].
Противоречивые черты русского характера, тяжкий и страдальческий его исторический путь — все это, как отмечал Бердяев, «путь к самосознанию, к осознанию того, что нужно России для раскрытия ее великих духовных потенций, для осуществления ее мировых задач»[17].
2ИДУЩИЕ В НОЧИ
Мир вступает в период длительного неблагополучия и великих потрясений. Но великие ценности должны быть пронесены через все испытания. Для этого дух человеческий должен облечься в латы, должен быть рыцарски вооружен.
Мы идем при свете костров. Мы идем при сиянии звезд. Мы дойдем при молчании духа, когда золото солнца вспыхнет внутри нас, поражая неправду.
На таком фоне в пространстве России развернулись два судьбоносных события, сформировались два процесса, носившие сами по себе не только объективно-глобальный характер, во и повлиявшие на мировую мысль, а также послужившие если не началом, то определенным импульсом для зарождения, а затем и для развития нового планетарного мышления, приведшего к сдвигу сознания человечества. Оба эти события, или, точнее, явления, как бы сфокусировали в себе ярко-противоположные качества, носившие, несомненно, эволюционный характер и отражавшие все то, что происходило в это время на главной магистрали Космической эволюции — взаимодействия Духа и материи.
Мессианское, странническое сознание, драгоценный кристалл русской духовности, составляло энергетическую основу того, что впоследствии стало называться Духовной революцией, в которой, помимо национально-духовных качеств России, уже описанных выше, слагавших ее, действовали вековые накопления данного пространства, его исторические и Культурные результаты, без которых, наряду с упомянутыми особенностями, не могла бы состояться Духовная революция, не имевшая, в противном случае, нужных вех и опор. Этими вехами являлись не только определенные результаты, но и отдельные личности, которые не только складывали такие результаты, но и как бы инициировали процессы, приводившие к ним. В России такой личностью являлся святой Сергий, оказавший могучее и многостороннее влияние на важнейшие процессы русской жизни: развитие духовности, нравственности, формирование лучших черт национального характера и, наконец, укрепление государственности. Значение его личности до сих пор не оценено в должной мере ни с точки зрения культурно-духовной, ни исторически-эволюционной. На то были свои, не всегда праведные причины. Но, как бы то ни было, на вопрос: могла бы без Сергия состояться в пространстве России Духовная революция, — однозначно можно ответить: нет. Его широчайшая духовно-культурная деятельность, его учение, поощрение им странничества и, наконец, содействие уникальному явлению старчества, уходящего своими духовными корнями в славянскую древность, — все это закладывало в будущую Духовную революцию России ту энергетику, на которой эта революция возросла и сформировалась. В Сергии существовало то абсолютное героическое начало, которое свойственно лишь великим духовным водителям и Учителям. «…Память о Сергии, — писала Е.И.Рерих, — не умрет никогда, ибо велик магнит духа, заложенный им в душу русского народа. История развития духовности в русской душе и начало собирательства и строительства Земли Русской неразрывными нитями связаны с этим великим Подвижником»[18] «…Он творил характер народа, создавая тем мощь государства»[19], — справедливо утверждала она.
«Участник и политики, и малых дел житейских, исцелитель, чудотворец… Неутомимый труженик и духовидец, друг легкого небесного огня и радонежского медведя, Преподобный Сергий вышел, во влиянии своем на мир, из рамок исторического. Сделав свое дело в жизни, он остался обликом. Ушли князья, татары и монахи, самый монастырь его закрыт, осквернены мощи, а облик жив и так же светит, учит и ведет»[20].
Прошло более шести веков с момента ухода Сергия, но его воздействие продолжается по-прежнему. Продолжается и влияние на лучших представителей русской культуры, каковым являлся Николай Константинович Рерих, один из тех, кто сыграл важнейшую роль в формировании и развития Духовной революции в России.
У Рериха как русского художника и мыслителя существовала особая связь с иноком, жившим века тому назад. Эта связь была конкретным, я бы сказала, персонифицированным духовным воздействием Сергия на Николая Константиновича. Возможно, в этом выражалось то длительное влияние Сергия, которое энергетически испытывала культура России в целом.
Неканоническая церковная роспись Рериха несла в себе отголоски тех взглядов, которые были у инока Сергия. Временами казалось, что Рерих как бы продолжает идеи Сергия, развивает их, вскрывает их жизненность. Его, как и Сергия Радонежского, отличала широта исторического мышления. Оба они, инок и художник, считали, что культурное, нравственное строительство является главным в любом строительстве, что оно основа всему. Тот настрой, который был присущ Сергию, нередко одухотворял рериховские полотна. И тогда в них возникал чудесный сплав мужества, красоты и глубокого проникновения в суть Времени. Но в то же время у Рериха был момент, определенно относящийся к Сергию, который трудно объяснить. Он возник в творчестве художника не сразу. В нем как бы сочеталось несочетаемое. На одном из полотен Николая Константиновича мы видим высокую сильную фигуру инока в черной схиме. Белая борода, резко очерченные скулы, совершенная линия тонкого носа, чуть приподнятые кверху уголки продолговатых глаз. Облик Сергия похож и в то же время не похож на тот приглаженный, смягченный иконописный образ, хорошо известный в русском православии. Позади стоящего на холме Сергия — Троице-Сергиева лавра. На «полотенце», которое Сергий держит в руках, три круга. Знак, который потом ало вспыхнет на рериховском Знамени Мира… Другое полотно, о котором пойдет речь, было создано Рерихом годом раньше и, казалось, не имело непосредственного отношения к Сергию Радонежскому. На ступеньках лестницы, высеченной в скале, стоит высокий человек. Горы, среди которых он изображен, находятся в далекой Индии и называются Гималаями. Чужим словом «гуру», что значит «учитель», назван и стоящий на каменной лестнице. Все на этом полотне незнакомо, знакомо только лицо стоящего. Красивая, четкая линия носа, высокие скулы, продолговатые глаза. На грудь спускается седая борода.