Энн ни на минуту не поверила в мнимую болезнь Сары Плейнсуорт, но отказаться заменить ее она не могла, если хотела сохранить за собой место гувернантки леди Сары и ее трех младших сестер.
Леди Сара могла быть очень убедительной, и ее мать решила, что концерт должен состояться во что бы то ни стало, поэтому, в подробностях изложив семнадцатилетнюю историю знаменитых домашних концертов Смайт-Смитов, провозгласила, что Энн займет место ее заболевшей дочери.
– Вы как-то упоминали о том, что играли отрывки из Первого фортепьянного квартета Моцарта, – напомнила ей леди Плейнсуорт.
Теперь Энн горько жалела о вскользь брошенных словах.
Судя по всему, вышеозначенной леди не было никакого дела до того, что в последний раз гувернантка играла упомянутое музыкальное произведение восемь лет назад, не говоря уж о том, что никогда не исполняла его полностью. Леди Плейнсуорт не терпела возражений, и потому Энн отвезли в дом ее невестки, где должен был состояться концерт, и дали восемь часов на подготовку.
Все это было попросту нелепо.
Успокаивало лишь то, что остальные участницы квартета играли настолько плохо, что ошибок Энн скорее всего никто не заметит. Ведь это и было ее единственной целью – остаться незамеченной, потому что по целому ряду причин она не хотела, чтобы кто-то обратил на нее внимание..
– Уже сейчас! – взволнованно прошептала Дейзи Смайт-Смит.
Энн еле заметно улыбнулась. Судя по всему, ее воспитанница совершенно не осознавала, насколько отвратительно играет.
– Вот уж радость, – с несчастным видом промямлила сестра Дейзи Айрис, трезво смотревшая на вещи.
– Выше нос! – попыталась подбодрить кузину леди Гонория Смайт-Смит. – Все будет хорошо, ведь мы же семья.
– Но не она, – заметила Дейзи, кивком указав на Энн.
– На сегодняшний вечер она станет членом семьи, – заявила леди Гонория. – Еще раз спасибо, мисс Уинтер. Вы и впрямь нас спасли.
Энн пробормотала в ответ несколько ничего не значащих слов, ибо никак не могла заставить себя сказать, что это не составило ей никакого труда или что она очень рада помочь.
Ей очень нравилась леди Гонория. В отличие от Дейзи она прекрасно осознавала, сколь ужасно звучит их квартет, но при этом не разделяла пессимизма Айрис и была готова выступить, ведь нельзя подводить семью, как нельзя нарушать традиции. До них на музыкальных вечерах выступали семнадцать других квартетов, составленных из представительниц семейства Смайт-Смит, и благодаря настойчивости Гонории этот зал увидит еще семнадцать квартетов. И при этом неважно, как звучит музыка.
– И все-таки это важно, – пробормотала себе под нос Айрис.
Гонория, легонько ткнув кузину смычком, напомнила:
– Семья и традиции – вот что важно.
Семья и традиции. Энн не возражала бы иметь и то и другое, хотя в прошлом это не принесло ей ничего хорошего.
– Видишь что-нибудь? – спросила Дейзи, прыгая с ноги на ногу, точно неугомонная сорока.
Энн даже пришлось дважды отстраниться, чтобы девочка не отдавила ей пальцы.
Гонория, стоявшая ближе всех к тому месту, откуда они должны были выходить на сцену, кивнула:
– Пустые места есть, но не много.
Айрис застонала.
– И так каждый год? – не удержалась от вопроса Энн.
– Как? – вскинула брови Гонория.
– Ну… э…
Есть темы, на которые не стоит говорить с племянницами своей работодательницы. Например, прямо высказываться об отсутствии музыкальных талантов у других юных леди. Или интересоваться вслух, всегда ли концерты в этом доме так ужасны, или в этом году он особенно не удался. И уж конечно, не стоит спрашивать, почему эти концерты продолжают посещать, если слушать их невыносимо.
Размышления Энн прервала пятнадцатилетняя Гарриет Плейнсуорт, проскользнувшая через боковую дверь.
– Мисс Уинтер!
Энн обернулась, но не успела ничего сказать, поскольку девочка объявила:
– Я буду переворачивать ноты.
– Спасибо, Гарриет. Твоя помощь весьма кстати.
Гарриет широко улыбнулась Дейзи, но та лишь презрительно скривилась в ответ. Энн же отвернулась, чтобы никто не увидел, как она закатила глаза. Этим девицам никогда не удавалось поладить: Дейзи была слишком серьезной, а Гарриет, напротив, легкомысленной.
– Пора! – провозгласила Гонория.
Девушки вышли на сцену и после краткого представления коснулись смычками струн. Энн же начала молиться.
Господи, еще никогда в жизни ей не приходилось прикладывать таких титанических усилий! Ее пальцы бегали по клавишам в отчаянной попытке угнаться за Дейзи, игравшей на скрипке так, словно она принимала участие в забеге.
«Это же нелепо, нелепо, нелепо!» – повторяла Энн мысленно. Странное дело, но ей казалось, что пережить этот концерт можно, лишь продолжая разговаривать с собой, ведь даже среди искушенных музыкантов данное произведение считалось весьма сложным для исполнения.
«Нелепо, нелепо… Так! До-диез!» Энн выставила мизинец правой руки и нажала на клавишу как раз вовремя – вернее, на две секунды позже, чем следовало бы, – и украдкой взглянула на слушателей. Женщина в первом ряду выглядела совершенно безучастной и вроде бы даже не представляла, где находится.
О господи, она сфальшивила! А, неважно. Этого никто не заметил, даже Дейзи.
И Энн продолжала играть, с сомнением думая, удастся ли ей выдержать темп до конца произведения. Но даже если не удастся, исполнение не станет хуже. Смычок Дейзи буквально летал над скрипкой, выдавая на-гора то громкие, то очень громкие звуки. Гонория поспевала за сестрой с трудом, отчего ее игра напоминала тяжелую вымученную поступь. Что же до Айрис… О, Айрис действительно была хороша, хоть это и не имело никакого значения.
Энн попыталась перевести дыхание и принялась разминать пальцы во время короткой паузы в фортепьянной партии, а потом вновь сосредоточилась на клавишах.
«Переверни страницу, Гарриет! Да переверни же ты страницу…»
– Переверни, наконец, страницу! – прошипела Энн.
И когда Гарриет перевернула, Энн взяла первый аккорд и тут же поняла, что Айрис и Гонория опередили ее на два такта. Дейзи же… О, она не имела никакого понятия, где играла сейчас Дейзи.
Пришлось пропустить несколько тактов в надежде нагнать остальных. Как бы то ни было, она наверняка не слишком испортила общее впечатление.
– Вы пропустили отрывок, – шепотом заметила Гарриет.
– Неважно.
Это и правда было совсем неважно.
А потом – наконец-то! – они добрались до той части произведения, где Энн не нужно было играть целых три страницы. Она немного откинулась назад, выдохнула, только сейчас осознав, что задерживала дыхание на протяжении, как ей показалось, десяти минут, и… кого-то увидела.
Энн замерла. Этот кто-то внимательно наблюдал за ней из дальней комнаты. Дверь, через которую они вышли на сцену – та самая, которую Энн самолично захлопнула и отчетливо услышала щелчок, – была теперь слегка приоткрыта. И вот теперь она, сидевшая ближе всех к этой двери, да к тому же не спиной, как остальные участницы квартета, увидела взиравшего на нее мужчину.
Энн мгновенно охватила паника, сдавившая легкие и опалившая кожу. Это ощущение было ей хорошо знакомо. Она испытывала его не слишком часто – благодарение Богу, – но все же испытывала каждый раз, когда видела кого-то там, где он не должен был находиться…
Так, стоп!
Энн заставила себя дышать размереннее. Она в доме вдовствующей графини Уинстед – в полной безопасности. Нужно всего лишь…
– Мисс Уинтер! – прошипела Гарриет.
Энн едва не подскочила от неожиданности.
– Вы не успели вступить вовремя.
– Где мы сейчас? – в отчаянии спросила Энн.
– Не знаю. Я не умею читать ноты.
Сама того не желая, Энн удивленно вскинула голову:
– Но ведь вы играете на скрипке.
– Если это можно назвать игрой, – с несчастным видом пролепетала Гарриет.
Энн быстро пробежала глазами ноты, а ее помощница прошептала:
– Дейзи просто вне себя! Так на нас смотрит!
– Ш-ш-ш.
Энн было необходимо сосредоточиться. Перелистнув страницу, она наугад взяла соль-минор, а потом перешла на мажорный лад. Так лучше.
Хотя это умозаключение было весьма относительным.
До конца представления она старалась больше не поднимать головы – не смотреть ни на зрителей, ни на мужчину, наблюдавшего за ней из-за двери, – и барабанила по клавишам с таким же изяществом, как остальные Смайт-Смиты водили смычками, а когда представление закончилось, встала из-за фортепьяно, присела в реверансе, по-прежнему не поднимая головы, пробормотала, что ей необходимо привести себя в порядок, и поспешно удалилась из зала.
Дэниел Смайт-Смит вовсе не планировал возвращаться в Лондон в день ежегодного семейного концерта, который его бедные уши выдержали с огромным трудом, но вот его сердце… Впрочем, это совсем другая история.
Как же хорошо вновь оказаться дома, даже если он наполнен ужасающей какофонией, особенно в этот момент! Ничто не напоминало мужчинам из семейства Смайт-Смит дом так, как фальшиво исполненное музыкальное произведение.
Дэниел не хотел, чтобы кто-то увидел его перед концертом, ведь он отсутствовал долгих три года и его неожиданное возвращение могло затмить игру квартета. Зрители наверняка поблагодарили бы его, но менее всего Дэниелу хотелось воссоединяться с семьей на глазах у представителей света, большинство из которых наверняка придерживалось мнения, что ему следовало бы оставаться в изгнании.
Он так соскучился по матери и сестрам, что, как только раздались первые звуки музыки, тихонько проскользнул в репетиционную, на цыпочках подошел к двери и слегка ее приоткрыл.
При виде Гонории, атакующей скрипку смычком с широкой улыбкой на лице, он улыбнулся. Бедняжка понятия не имела, что совершенно не умеет играть, как и остальные его сестры, но он все равно их любил.
Вторая скрипка досталась… Господи, неужели это Дейзи? Но она же вроде бы все еще ходит в школу! Впрочем, нет, ей, должно быть, уже лет шестнадцать: еще не дебютантка, но уже и не ребенок.