оружия, завядшие цветы в пыльных горшках и отклеивающиеся некогда помпезные обои.
А вот чего тут имелось в достатке, так это дверей…
Куда идти-то?
— Барин! — Прохор выбежал следом. — Одумайтесь, заклинаю! Обойдется наш Государь Император без головы змеиной. Лучше свою на плечах сохраните! Деньги мы найдем как-нибудь…
— Да при чем тут голова и деньги? — взорвался я. — Людей спасать надо! — упрямства у меня было в достатке. Из-за него-то и пошел на фронт добровольцем. — А ты — или помоги, или не путайся под ногами.
Прохор нахмурился, его широкие плечи опустились.
— Барин, — тихо сказал он, — что ж с вами сталось-то? Вы же простых крестьян никогда в грош не ставили, а теперь жизнью из-за них рискнуть хотите?
— Ты поможешь мне или нет? — с каждой секундой моя решимость лишь распалялась.
Спустя пару секунд Прохор все же кивнул. Он поставил на пол большой потертый чемодан, который непонятно когда успел собрать, и повел меня к одной из дверей. За ней оказался лифт. Правда, выглядел он как-то совсем дремуче — никаких подсвеченных кнопок и голосовых подсказок, только рычаги и буквенные обозначения.
Прохор потянул за одну из ручек, кабина дернулась, и медленно поползла вниз. Сопровождалось движение душераздирающим скрипом. Если старый механизм и смазывали, то, вероятно, при самом создании.
Биение сердца в ушах зазвучало явственнее. Но оно точно принадлежало не мне. Это билось на границе сознания с глухим гулом, будто огромный колокол.
Кабина скрипнула особенно резко, дернулась и застыла.
— Застряли? — предположил я.
— Не, — мотнул головой Прохор и шарахнул по одному из рычагов.
Лифт снова заработал. Правда, теперь еще натужнее, чем прежде.
Спускались мы довольно долго. Или же только мне каждая секунда казалось едва ли не часом. Прохор сильно нервничал: кусал седые усы, бормотал что-то под нос и пожелтевшим платком стирал с высокого лба обильно выступающий пот.
Когда кабина встала второй раз, то я снова подумал, что мы застряли. Но Прохор встрепенулся, толкнул дверь, а когда та не открылась, заколотил по ней кулаком.
— Отворяйте, порченые! — сурово заорал мужик. — Запустили всю технику, окаянные! Нихрена не работает. Плетьми выпорю, выродки убогие!
Снаружи раздались торопливые шаги. Что-то затрещало, заскребло, и дверь рывком распахнулась. С той стороны на нас смотрели два чумазых человека в обносках. Ближе ко мне стоял крепкий, но глубокий старик. Косматый, неухоженный и бледный, он испуганно смотрел на меня одним красным глазом. Второй, затянутый бельмом, таращился в пустоту.
Рядом со стариком замер молодой невысокий курносый паренек в дырявой кепке набекрень. Тоже красноглазый. Огненно рыжий и веснушчатый, он смотрел волком и всячески избегал моего взгляда. Его простая одежда была на несколько размеров больше, чем требовалось. Из дырявых штанов торчали острые коленки, а плечи испачканной в саже рубахи доходили едва ли не до локтей. Лет семнадцать-восемнадцать, не больше — на чумазом лице даже юношеский пушок не вылез.
— Рады видеть в добром здравии, барин, — виновато улыбнулся старик. — За технику простить просим, но без деталей и инструментов мы починить ничего не сможем, а вы сами денег не дали и…
— Ты что, морда наглая, барина обвинять удумал⁈ — Прохор чуть не задохнулся от услышанного.
— Мы просто говорим, как есть, — взял слово рыжий паренек. Голос у него оказался звонкий и приятный.
— Молчи, Олежка, — шепнул одноглазый старик. Он положил руку на голову парня и заставил его поклониться, после чего и сам согнулся в три погибели. — Простите нас, барин.
— Михаил Семенович, — Прохор посмотрел на меня. Несмотря на суровый тон, в его глазах отражались страх и надежда. Врать он не умел. — Я сам их выпорю завтра. Негоже графу руки свои о порченых марать…
— Не надо никого пороть, — велел я и вышел из лифта. — А деньги на технику выдели. Все должно работать, как часы.
Биение сердца в голове стало явственнее.
Старик и пацан быстро сместились в сторону. Голов они не поднимали, но повернули их так, чтобы удивленно посмотреть мне в след. Мы находились в просторном помещении. Чем-то оно напоминало мне столичное метро: необычная архитектура, отделка плиткой, мозаика на стенах и тусклые лампы под самым потолком. Повсюду витает запах сырости и старости, смешанный с визуальными величием и красотой.
Я заметил это все лишь мельком, так как все внимание привлек огромный черный доспех — цвет безошибочно угадывался даже не смотря на толстый слой пыли. Выполненная из вороненой стали броня чем-то напоминала рыцарскую. Вот только никто и никогда не слышал о пятнадцатиметровых рыцарях. Броня выглядела старой и зловещей. От нее веяло чем-то необъяснимым и мистическим, чем-то, что заставляло сердце замирать в груди.
И пока мое замирало, чужое билось где-то под толстыми слоями металла.
— Это что? — мой голос многократно отразился от голых потрескавшихся стен.
— Последний драгун рода Воронцовых, — Прохор встал рядом, перекрестился и зачем-то поплевал через плечо.
— Не последний, а первый, — встрял рыжий пацан, но, судя по возмущенному сопению, старик заткнул ему рот.
— Этот тот самый, который мне душу чуть не выжег? — вспомнил я слова Прохора.
— Он, — кивнул тот. — Одумайтесь, барин. Одумайтесь, пока не поздно.
Несмотря на недавнюю решимость помочь бедным людям, я замешкался. Ничего подобного в своей жизни мне видеть никогда не приходилось. Кто мог подумать, что драгун окажется не какой-то боевой машиной, а…
…а чем он, собственно говоря, являлся?
— Как им управлять? — я посмотрел на Прохора, но тот только плечами пожал. Тогда мой взгляд обратился к старику и его рыжему напарнику.
— Я только ведаю, как за броней ухаживать, да поломки исправлять, — виновато произнес одноглазый. — Простые люди и мы, порченые, не научены править драгунами. Да и не способны. Они только высшую кровь слушаются. Вашу, например.
— Значит, я могу им управлять? — я посмотрел на большой черный шлем из вороненой стали. Глаза-линзы выглядели тусклыми, но чем-то походили на смотровые окна.
— Ваш батюшка мог и ваши братья, — начал было Прохор.
— Ну так позовите их… — я осекся вспомнив, как он обмолвился о том, что мой отец умер. Точнее это не мой отец, а того, в чьем теле я теперь оказался.
— Батюшка ваш в бою с полозами сгинул, а братьев турки клятые сгубили, — печально вздохнул Прохор. — Вы и это запамятовали, барин? Один вы остались из рода Воронцовых. — Он взглядом указал на нагрудник гигантского доспеха, где был выгравирован раскинувший крылья ворон. — И жестянка эта — последний драгун рода.
Биение сердца в сознании усилилось. Этот звук манил меня вперед.
— Значит, выхода нет, — озвучил я свои мысли. — Так меня учили ими управлять?
— Ратному делу вас с молода обучали, барин, но драгуном править дозволено только с двадцати лет. Семь дней назад ваши именины справили, так что весной сможете в академию поступить и всему научиться… А покамест бежать надо, — снова завел свою пластинку Прохор. — Один раз чуть не убились, не надобно снова судьбу испытывать.
— Тогда полоз всех пожрет! — рыжий парень все же смог убрать ото рта ладонь старого товарища. — Или для знати их жизни только звук пустой?
— Молчи, дурень! — одноглазый попытался поймать мальчишку, но тот ловко увернулся и встал передо мной.
— Вы над нами только издеваться горазды! — с вызовом выпалил он. — А помрем, так меньше ртов кормить! Мы за этот месяц пять семей схоронили. Многих и вовсе не нашли. А вы даже тут выше других — смерть провели, да дальше пустили!
— Петрович, уйми своего мальца, пока беды не случилось! — Прохор попытался вклиниться между мной и парнем, макушка которого едва ли доходила до моего подбородка.
— Олежа! — седой старик схватил парня и потащил назад. — Угомонись, дурья твоя башка!
— Отпусти его, — спокойно велел я: слова парня меня задели. Не обидели, нет, наоборот, напомнили, почему я, вопреки желанию родителей, в армию пошел. Такой же дурной да храбрый был. Такой и остался. — Как мне в эту штуку забраться?
— Барин, — простонал Прохор и закатил глаза.
Петрович и Олежка застыли с открытыми ртами. Видимо, не ждали, что их барин два раза на одни и те же грабли наступит. Но первый-то раз наступал не я, так что не считается. Да и молния дважды в одно местно не бьет, авось пронесет.
— Просто подойдите и прикажите ему. У вас сила, — посоветовал пришедший в себя первым парень. — Он вас послушает.
— И снова мозги поджарит? — от одного вида на мрачную махину драгуна становилось не по себе. Но, в то же время, меня тянуло к нему.
— Возможно, — не стал юлить Олежа. — Но по вам никто тут скучать не бу…
Петрович сначала отвесил дерзкому юнцу звонкую затрещину, а потом ловко зажал рот и оттащил назад.
— Вы уж не серчайте на него, барин, — попросил он. — Мальчишка рано родителей потерял, а от моих рук отбился. Не в себе он. Если чем обидел — накажите меня, как раньше.
В чье тело я угодил-то? Что за садист с модельной внешностью?
— Потом разберемся, — пообещал я не только присутствующим, но и себе.
Оставив остальных позади, я направился к драгуну, который возвышался над людьми, словно цельнометаллический колосс. И как он работает?
— Барин, — осторожно позвал Петрович. — Люд говорит, что полоз-то здоровенный. Третий или четвертый класс, не меньше. Супротив такого нужен драгун хотя бы пятого класса, а лучше выше.
— Понял, — кивнул я, не замедляя шага и следуя зову сердца — своего собственного и того, что билось под выгравированным на нагруднике драгуна вороном. — А это какой?
— Дык… — Петрович замялся. — Никакой.
— Это как? — я резко остановился и развернулся на каблуках.
— Его создали еще до того, как ранги ввели, — виновато сообщил старик. — А как создавали — одному Богу известно. И времена темные были, и технологии. Он принадлежал основателю вашего рода Дмитрию Воронцову — великому полководцу и воителю. В этом доспехе он сразил множество противников. В нем и погиб. С тех пор драгун никого к себе не допускал, а тех, кто пытался его подчинить — убивал. Говорят, что он проклят, — голос Петровича завибрировал и сделался тише, будто он боялся, что черный доспех его услышит.