– Почему ты сбежала от дяди?
Мэрилин отвечает не сразу, с минуту сидит, насупившись.
– Я не отстану, это важно, ответь, пожалуйста. Я должна понимать всю ситуацию, чтобы знать, как поступить. Он тебя…Бил? – спрашиваю и сама внутренне содрогаюсь.
– Нет! – тут же возражает ребенок. – Но кричал. И маму не любил. Она его, правда, тоже. Но это несправедливо, –Мэрилин всхлипывает. – Почему ее нет, а он есть.
– Ох, милая, – подхожу к девочке и прижимаю ее к себе. Утешения мне всегда давались с трудом, – иногда такое случается. И, – на миг замолкаю, не зная, стоит ли рассказывать, но все же решаю быть честной, – если откровенно, твоя мама нехорошо поступила по отношению к твоему дяде, и этот поступок повлиял на ее дальнейшее здоровье.
– Я знаю, –отвечает тихо девочка.
– Серьезно? – удивляюсь.
– Да. Но это не отменяет того, что он тоже плохой! Он получит наследство и отправит меня в закрытый пансионат, а потом выдаст замуж за какого–нибудь старика! – кричит Мэрилин, перестав плакать.
Вот это познания в ее возрасте. Я ошарашена. Я–то спокойно в кукол играла в свое время.
– Тебе дядя так сказал, да? – осеняет меня.
– Нет, – она яростно мотает головой. – Мама так говорила про папу. Потому его с нами нет.
– Фух, – выдыхаю, – мне аж полегчало.
– Но дядя все равно плохой! Он заставлял убирать в своей комнате. И забрал мою личную служанку!
– Так я вроде тоже говорю, что слуг не будет, будешь сама все делать, – совсем теряюсь я.
– Но ты спокойная. И добрая. И разговариваешь со мной. А он только приказывает и просит не путаться под ногами.
Ага. Кажется, наконец–то мне становится ясно, что такое приключилось у Уильямсона. К счастью, ничего криминального.
– И ты сбежала, решив, что на улице будет лучше?
– Да. Нет. Не знаю, – отвечает Мэрилин, насупившись. – Он сказал, что я не выживу без него, что должна быть благодарной, так как он делает все возможное, чтобы меня не забрали под опеку государства. Я и сбежала, хотела доказать, что справлюсь сама.
Интересное у них семейство. А разгребать все, кажется, мне.
– В общем, сиди тут, – делаю очередную попытку уйти. – Читать умеешь?
– Да, конечно, – кивает Мэрилин. – И считать, и писать.
Что ж, хотя бы преподаватели ею занимались. Уже неплохо.
– Умница. Значит, порисуй! – осеняет меня. – Раз читать не хочешь, – логика в моих словах теряется. – Гретхен! – кричу. – Принеси ребенку бумагу и карандаш из моего кабинета, пожалуйста.
– Да, госпожа, – тут же отзывается женщина.
Я попросила ее присматривать за девочкой, но ненавязчиво, чтобы та не заметила.
– Все, я ушла, – прощаюсь в который раз и полная сомнений выхожу–таки из дома.
Конечно, по–хорошему стоило Мэрилин взять с собой, но она устроила такую истерику, когда я попыталась в первый раз, что мне показалось проще самой сходить к графу. Не знаю, что мы будем делать, когда он придет злой сюда и потребует вернуть ребенка домой, я ведь не смогу ее оставить у себя.
Ладно, решаем проблемы по мере их поступления.
Глава 11
Оскар
Очередной день, который не задался с самого утра. Слишком часто за время, что я нахожусь на родине, ловлю себя на мысли, что лучше бы и не возвращался сюда.
В Ардории мне было весьма неплохо. Да, без наследных земель, но это дело наживное. Главное, нервы были целее, и люди окружали приятные.
Но тогда я бы не попрощался с сестрой.
И ладно. Не буду ругаться, но каких–то светлых чувств между нами не возникло даже в самый последний момент. Лишь тупая боль, не до конца выплеснутые обиды и облегчение от того, что не придется терпеть друг друга дальше.
Жестко, но правдиво. И такие чувства испытал не только я, но и сестра. Уж в этом мы всегда были солидарны, от начала и до конца.
Но, с другой стороны, не появись я в Умбрии, Мэрилин сдали бы под опеку государству. Я так и не смог узнать, кто отец девчонки, но, к счастью, ни в каких документах он не числится, а значит, еще один претендент на земли мне не грозит.
Что касается самого ребенка… Ох.
Тяжело нам с ней. Обоим тяжело. Очень.
И вроде как я взрослый, должен быть терпимее, умнее, мудрее и черт знает, каким еще, но не могу я. Обычно при взаимодействии с ней у меня включается только – я старший, значит, меня должны беспрекословно слушаться. Эх.
Был бы еще мальчик, может, мы бы смогли наладить контакт. А так, что мне с ней делать? В куклы играть и косички заплетать? У меня своих дел полно. Нужно еще договор составить, чтобы соседка играла свою роль до конца. Еще одну рядом с собой терпеть. Но эта хотя бы взрослая.
– Ваша милость, девочка так и не позавтракала, – забегает ко мне в кабинет экономка. – Я звала, звала, ее любимые блинчики с сиропом приготовила, а она ни в какую! Оставила поднос под дверью, но он не тронут. А уже время обеда!
Перевожу взгляд на часы, действительно, обед. Смотрю на рабочий стол, а в договоре снова ни строчки. В голове пустота, а в груди раздражение. Если в скором времени не возьмусь за себя, Сандерс приберет все загребущими лапами государственной системы.
– Проголодается и выглянет, Кейтлин. Успокойтесь.
Никакого желания идти к девчонке у меня нет. Снова поругаемся, а нельзя. Я понял вчера, что для мира, нам лучше, как можно меньше пересекаться.
– Ваша милость, она не отвечает! И дверь заперта! – экономка никак не хочет угомониться.
– Хорошо, – тяжело вздыхаю, – я схожу.
Поднимаюсь на ноги, мысленно уговаривая себя не вестись на провокации ребенка, сохранять невозмутимость и не повышать голос. Сложно даже мысленно.
– Вы только не ругайте ее, девочка потеряла маму, она напугана и растеряна, –причитает рядом прислуга.
– Мама не слишком–то ею занималась по вашим словам, – справедливо возражаю.
– Но все–таки она мама, – объясняет Кейтлин таким тоном, словно я неразумное дитя, – даже женское равнодушие воспринимается мягче.
Раздраженно закатываю глаза. Именно что равнодушие, а мои попытки воспитать человека воспринимаются в штыки.
– Мэрилин! – стучу в дверь. – Открывай!
– Помягче, – подзуживает рядом экономка.
Качаю головой, но подчиняюсь.
– Пожалуйста, открой дверь. Кейтлин волнуется, что ты до сих пор не поела. И нельзя закрываться, вдруг тебе помощь понадобится, а мы не сможем ее быстро организовать.
Тишина.
Дергаю ручку, не поддается.
Черт. А вдруг с ней действительно что–то произошло, а мы тут стоим? Мамочкин ритуал не должен был срикошетить на ребенка, но кто знает.
По моей спине тут же пробегает холодок страха. Я не могу потерять еще и девчонку. Плевать на наследство, лучше пусть будет рядом кто–то родной.
В панике выбиваю плечом дверь. Замок хлипкий, быстро поддается.
Вбегаем с экономкой внутрь, спотыкаясь о блины с сиропом, а внутри как будто никого. Расправленная постель, раскиданные вещи, открытый шкаф и окно. Тоже открытое.
Кейтлин еще на что–то надеется, заглядывает под кровать, за шкаф, зовет девчонку, я же уже точно знаю, что ее здесь нет.
Подхожу к открытому окну, второй этаж, но выступы широкие, и совсем рядом толстые стебли винограда, что канаты, ребенка выдержат. Дергаю их. Может, и меня выдержат.
А она ловкая и находчивая. Верну домой, найму учителя по физической подготовке, чтобы талант развивала.
– Неужели сбежала? – всплескивает руками экономка. – А как она без еды и воды? В комнате ведь ничего не было.
Ага, а с сообразительностью не очень. Нужно будет еще учителей, чтобы и с этой стороны подтянули.
Глава 12
– Ваша милость, – в комнату заглядывает служанка, – там к вам пришли.
– Кто пожаловал? Мэри Крокфорд? – отрываюсь от рассматривания внешней стороны стены дома и выпрямляюсь.
Соседке я сам должен назначить встречу, но с нее станется, прийти без приглашения, снова качать права. Такая может. Да еще и жених тот ее странный… К чему?
–Нет, это господин Сандерс, – лепечет испуганно бедная девушка.
В прошлый раз я был не слишком доволен его приходом, а также вмешательством Крокфорд, а потому устроил разгром собственной прислуге.
Н–да, стоит научиться управлять собственными эмоциями, окружающие не виноваты в бардаке, творящемся внутри моей головы.
И кому я в сущности делаю лучше своими всплесками эмоций? Прислуге? Она от этого добросовестнее трудится? Вернее к своему хозяину относится? Или, может, племянница стала вдруг идеальным некапризным ребенком? Да она вообще сбежала из дома. А возраст еще далеко не бунтарский, маленькую девочку довел.
И сам потом хожу весь злой, нервы внутри кипят, совесть вступает с недовольством окружающими в резонанс. Нет. Нужно завязывать.
– Что ж, – отвечаю со вздохом, – пригласите его в гостиную. Чаю ему с закусками подайте и скажите, что я подойду.
– Хорошо, ваша милость, – кивает горничная и ретируется.
– А что делать нам? Как девочку искать? – на меня взирает заплаканная Кейтлин. – Я могу пойти на поиски, мы с Мэрилин дружим, она ко мне подойдёт, если увидит. Я надеюсь.
– Дружите? – поднимаю наверх обе брови. – Уверены?
И снова этот мой скептический тон. Только что обещал самому себе быть милее с людьми и вот опять.
– Да, ваша милость, – экономка вздергивает подбородок. – Должен же кто–то заботиться о никому не нужном ребенке! – на глаза Кейтлин снова наворачиваются слезы. – Ни матери, ни отцу, ни, – она наверняка хочет сказать «ни вам», но в последний момент передумывает. – Извиняться не буду. Хотите – увольняйте. Я все равно оставалась в поместье только из–за Мэрилин.
Смотрю внимательно на прислугу, она не отводит взгляд. Какая смелость из–за девочки.
– Не стоит, Кейтлин, я доволен вашей работой. А раз у вас контакт с Мэрилин, вы тем более важный для меня человек, – отвечаю медленно.
– Контакт, но ребенка нет, – она принимается рыдать, – и непонятно, найдем ли. Статистика преступлений чудовищна! – она завывает в голос. – У дочки муж трудится городским стражником, он порой такое рассказывает.