Еремеля вновь взглянул на вожделенный гроб и спросил:
– Так а что делать-то нужно? Как доказать?
– Ну вот, это другой разговор, – радостно потирая руки, Воскр двинулся к царевичу. – Сейчас мы тебе всё и объясним, Еремелюшка…
Объяснения длились долго и под добрую закуску. Понималось всё равно с трудом. Тогда выступил Воскр и предложил начать с простейшего: с письменных упражнений.
Упражнения эти заключались в том, что Еремеле подсунули огроменный рулон бересты, на котором кривыми буковками были выцарапаны триста осемнадцать каверзных вопросов и варианты ответов на них. Судя по содержанию вопросов, составлял их сам Воскр, с первого взгляда так не полюбившийся царевичу. Спустя три дня и несчитанное количество жбанов медовухи испытание было пройдено и большинством гнумьих голосов признано успешным. Против такого решения был лишь сам Воскр, которого не удовлетворили ответы Еремели на вопросы «Кому на Руси жить хорошо?» и «Кто виноват?». Однако его возражения были отклонены, потому как объяснить наличие данных вопросов в испытании на способность любить Снежнобелку он не смог. А вот ответ на вопрос «Что делать?» был одобрен всеми единогласно.
Далее весёлый гнум-богатырь Серед предложил сыграть в угадалки. Сия игра заключалась в том, что уставший от объяснений и вопросов царевич должен был узнавать предметы обихода своей потенциальной невесты. Из предложенного набора (в который входили нижняя юбка, портянки, хрустальная туфелька, двуручная секира, самовар и подозрительный туго скрученный ватный валик) он с лёгкостью выбрал юбку с туфелькой, лишь на миг засомневавшись по поводу самовара. Главный судья Понед и тут решил признать победу молодого царевича.
Когда на пятый день в светлице братьев закончилась закуска, седоватый Втор задал свою задачу: а что будет делать молодой муж, коли жена занеможет и не в силах будет кормить его? Сумеет ли прокормить себя да любимую?
Тут уж пришлось Еремеле постараться, потому как не царское это дело-то – кашеварить. Однако отступать было некуда, позади – гроб хрустальный. И снова повздыхав, Еремеля принялся за дело. К вечеру он сообщил, что ужин готов, и сперва все семеро братьев вызвались судьями быть, однако приблизиться к котлу сумел лишь Воскр. Спустя три дня Воскр так и не окочурился, и испытание готовкой было признано пройденным.
И долго бы ещё продолжалась эта канитель, если бы запасы медовухи у гнумов совсем не исчерпались, потому что идей у братьев-богатырей было хоть отбавляй. Да и царевич уже стал сдавать и чахнуть. Глядишь, и выдавать-то скоро Снежнобелку не за кого будет.
Покумекали гнумы, да и порешили, что парень Еремеля неплохой, девку в обиду не даст, и вполне достоин стать ей мужем. Еремеля расчувствовался, расцеловал всех братьев, а с Воскром даже побратался.
К торжественному моменту пробуждения Снежнобелки все гнумы разоделись, кому как совесть позволила, да и заявились вослед царевичу Еремеле в пещеру. Все вместе они бережно сняли хрустальную крышку, в последний раз благословили царевича и спрятались за дальним камнем, чтобы не портить интимность события.
Когда Еремеля склонился над невестой, Воскр стал тихо выбивать дробь тоненькими палочками. Наконец царевич коснулся горячими губами холодных, но предварительно подсахаренных уст царевны, и та сразу стала преображаться. Кожа её порозовела, веки вздрогнули и… так и остались в полуоткрытом состоянии.
Из-за камня раздалось злое шипение, оттуда быстренько выскочил хозяйственный Пятень и снова щёлкнул чем-то невидимым за гробом, после чего сразу спрятался. Царевна Снежнобелка раскрыла прекрасные очи, взглянула на онемевшего Еремелю и томным голосом произнесла: – Ты мой герой… Бери же меня и веди в палаты белокаменные!
Еремеля не заставил долго ждать, подхватил молодую жену на руки и галопом вынес её на свет солнца, где уже ждал приготовленный конь.
Воскр еле успел их догнать с криком: «Вещи-то её, вещи возьми!» Всунул в суму запасной набор туфелек и белый пакет, на котором крупными буквами значилось непонятно: «ИНСТРУКЦИЯ». Затем шлёпнул коня по крупу и крикнул вдогонку:
– Прощевай к лешему!
Из пещеры появились и остальные гнумы. Пятень в руках мял ещё один кусочек бересты:
– Эк вон скоро-то… даже гарантийку забыл…
– Ничего, – утешил его Понед, – понадобится – прискачет.
– Главное – ещё от одного избавились, – тихо проговорил Втор.
– А в песнях теперь и про нас петь будут, – непонятно к чему закончил Воскр.
В гнумьей горнице (надобно сказать, совсем не в той, где Еремелю привечали) было светло и чисто. У дымящейся печки готовила еду Второва жена Пепелюшка, у окна вышивала Понедова принцесса Фасолька, Пятенева царевна Жабюшка тихо баюкала сынка в колыбели, остальных жён видно не было.
– Снежнобелка, – позвал Воскр.
На его голос появилась красавица, как две капли воды похожая на только что увезенную Еремелей. Воскр обнял её за талию (выше не доставал) и радостно проворковал ей в пуп:
– Вот и ещё одного, что по твою душу приезжал, спровадили…
Тут в оконцо постучали, и Понед, нахмурившись, вышел.
Вернувшись, он был ещё более недоволен.
– Беда не ходит одна, – молвил он. – Ветер передал, что ещё одного нелёгкая несёт. Дня через четыре у нас будет.
– Что, опять Снежнобелка ему нужна? – испугался Воскр.
– Нет, этому Середова Сонная красавица приглянулась.
Пятень задумчиво поскрёб подбородок.
– Ну, ежели никто мешать не будет, денька через три сделаю. Деталек я заранее наготовил про запас. Вот только говорить не сможет, с говорилками напряжёнка, а самому делать – на это недели полторы бы понадобилось, а за четыре дня – нет, не успеть… Понед хлопнул брата по плечу:
– Ну, от этого отмажемся. Спишем на последствия долгого сна.
Повернувшись к Середу, с усталостью в голосе произнёс:
– Ну, веди жену. Будем очередному соискателю красавицу-невесту по образу лепить…
А затем повернулся к Воскру:
– А ты, будь добр, придумай ещё пару-тройку испытаний, да потруднее. Авось Пятень всё же успеет за это время говорилку сварганить…
06.10.2002
Исповедь
Да простится мне это, но признаюсь честно, я сюда идти не хотела. Это всё отец мой настаивал. И сейчас, небось, под дверью стоит, караулит, чтобы я не сбежала.
Он мне уж сколько времени толкует, что грешница я, и покаяться мне просто необходимо. Зачем? Всё равно я не верю во всё это. Но если уж ему станет от этого легче, то и от меня не убудет.
Что вы говорите? А, просто уселись поудобнее. Это правильно. Раз уж он меня вытащил сюда, то я расскажу всё как на духу. С самого детства до сегодняшнего времени. Пожалуй, времени на это уйдёт достаточно.
Ну, начнём по порядку. Зовут меня Люси. Отец с матерью говорили, что это в честь какой-то нашей далёкой прародительницы. Или прародителя. Не помню уж точно. Ну да не важно.
Отец мой из простых. Работает в котельной. Мать всю жизнь секретаршей в канцелярии проработала. Ясно, что достаток в семье небольшой был. Но с самого раннего моего возраста родители пытались наставить меня на путь истинный, хотели, чтобы я добилась в жизни большего, чем смогли они сами. Поэтому и не жалели ничего для меня. Но и баловать тоже особо не приходилось – их совместного заработка едва на жизнь хватало.
Хотя отец очень хотел отдать меня на воспитание в детский сад, мама сразу воспротивилась этому, а после того, как к нам приехала моя бабушка, папа окончательно сдался. Поэтому я прошла отличное начальное домашнее воспитание под руководством аса своего дела – моей любимой бабули Эмми. И уж я-то точно не жалею об этом. В свои пять лет я была значительно более развита по сравнению со своими сверстницами. Да что говорить, я стала заводилой всего и вся в нашем дворе. Даже мальчишки считались с моим мнением. Слышала, как втихаря они меня называли прирождённой чертовкой. Папа тогда нарадоваться на меня не мог, говорил, что вся в него пошла.
Что? Нормальное детство? Ну, так а я о чём. Но ведь только начала… Кстати, а что такое «нормальное»? Такое, как у всех? Тогда у меня было отнюдь не нормальное. Я же говорю, что отличалась от всех ребят в нашем дворе. Все ночи напролёт я там проводила. А однажды даже подговорила нескольких мальчишек днём сходить на заброшенную котельную. Ух и навизжались мы тогда. Особенно я. Да нет, я не со страху, я их пугала. Да и не только визжала. Стонала, ухала, вздыхала – всячески пыталась их напугать. Они-то в первый раз туда пришли, а я уже и раньше ночью облазила там всё одна. К этому походу все закоулки знала, да и сама кое-что подготовила к такому культ-массовому мероприятию. Жаль, девчонки тогда отказались идти. Слабаки.
Но это было уже тогда, когда я в школе училась. Так что вернёмся немного назад.
В общем, стараниями моей бабушки к моменту поступления в школу я уже считала себя вполне взрослой, готовой к будущим жизненным испытаниям и радостям. Я знала такие вещи, о которых другие подростки тайком шушукались в подворотнях, передавая это как самую сокровенную тайну – «а ты знаешь… да ты что, это всё девчоночьи сказки, вот я слышал…» Ну и так далее в том же духе.
На тестах при поступлении в школу я показала один из лучших результатов, но мои резкие высказывания в адрес экзаменаторов привели к тому, что я попала не в самый «престижный» класс, а класс так называемых хулиганистых подростков. Или трудновоспитуемых. Но мне там даже больше нравилось. Не люблю заучек.
Не скажу, что мне нравилось учиться. Скорее мне было всё это индифферентно. Просто у меня получалось учиться хорошо. И всё. Даже похвальные грамоты несколько раз получила.
Правда, моя хорошая учеба несколько терялась за моим не столь хорошим поведением. Например, мне страшно нравилось на уроках дёргать за хвостики впередисидящих. Девчонки постоянно визжали, а среди ребят я снискала славу придурковатой отличницы. Они придерживались мнения, что у меня крыша поехала, причём так, что мои достижения в учёбе прекрасно компенсировались моим умственным «развитием» в других областях. По их мнению, конечно.