в ночные зрачки подвижные, в двоящийся трепет век,
и скажет «привет» приветливо, с во рту полуголой веткою,
пятнистый, как все жирафые, улыбчивый человек.
Это ряское рябое,
почти болотца,
стало мне дорогое
воды лицо.
Когда мы были как привив…
Мы были как прививки оспы
И кожиц наших некрасив
пейзаж шероховат и рыхл
как апельсин в презерватив
свалилось солнце в мглую осень.
Испуг погас, застыв как гипс.
Мы стали то ли писком, то ли
терпеньем. Неминуем смысл.
В игровом тексте Ольги Арефьевой прилагательные из существительных получаются при обмене слов слогами:
Собачка колбасатая,
Вернее, полосатая,
А с ней пятниска кисая
(ну вот – наоборот!)
Обедали мясисками,
Вернее, колбасисками,
И невозможно высказать,
Как было вкусно им!
Кормил их дедый седушка
(опять я что-то путаю!),
Зелёнка травенелася,
И пахло чесноком.
На лизыке растаяли
Куски собачьей радости…
Но тут мясиски кончились —
И сказочке конец!
Окончание прилагательного добавляется даже к неопределенному местоимению нечто, к архаическому союзному слову иже:
Вечером нечего,
Речка нейдёт в ведро.
Вечево во облацех,
нечтое вечеро.
Не белые и не рыжие,
в крепких ладошках, ижие,
сжимающие апачики
так, что белеют пальчики.
апачики раздающие,
бьющие, хоть не бьющие,
коляны, колоны, клоуны,
на досочках намалеваны,
линялые распальцовщики,
несбывшиеся дрессировщики.
Следующий пример буквально воспроизводит механизм образования полного прилагательного (причастия), хотя окончание -я здесь не артиклевого происхождения, как в древности, а сначала является результатом ритмического акцентирования слова, а затем то же звучание дублируется личным местоимением:
Карамелизированный мир!
Тайные конфеты-карамели.
Мой пресладкий-сладкий-сладкий пир
В радостной конфетной карусели!
Карамелизированна-я – Я! —
Сладкая-пресладкая конфета —
Я – в обёртке – золотиста-я – Я,
Как в лучах полуденного света!
И возможно, я – уже не я…
Исчезаю с карамельным стоном…
Там, в Конфетной вазе Бытия,
Я откликнусь карамельным звоном!
Авторские формы сравнительной и превосходной степени, образованные от разных частей речи
Именной синкретизм проявляется и в том, что сравнительная степень образуется от существительных. А. А. Потебня приводил примеры образования компаративов непосредственно от существительных: бережее (от берег), скотее (от скот), зверее (от зверь) и объяснял это тем, что в древнерусском языке «существительное, будучи названием определенной субстанции, было в то же время качественнее, чем ныне» (Потебня 1968: 37).
У современных поэтов подобных примеров очень много:
Колю дрова
напротив бензоколонки.
Меня смущает столь откровенное сопоставление
полена, поставленного на попа,
и «кола» в «колонке».
Я пытаюсь вогнать между ними клин,
я весь горю,
размахиваюсь,
химичу:
– Дровоколонка! —
Но с каждым ударом меня сносит влево,
и я становлюсь все дровее и дровее.
время уйдет само,
осень нигде зимой,
осень в зиме гниет
листьями, пнями, йод
пахнет, покуда снег
скажет ему: Бог с ней,
с осенью, так – весней…
А последний сойдёт покров
тёплых ледников,
ещё утренних снов весней,
свет-Никита за ним, за ней.
лезут подгоревшие сумерки
ещё морей
ещё ветрей
ещё горей
куда уж
Вот скульптор ваяет большого солдата
Который как вылепится – победит
Чего ему скульптору больше-то надо
А он уже в будущее глядит
И там представляет другого солдата
Поменьше, но и со звездой на груди
Еще там такая же женщина рядом
Что глиняного им дитятю родит
И так заживут они не сиротее
До вечности предполагая дожить
А глядь – у творца уж другая затея
И в глиняной яме их прах уж лежит
Под Москвой,
Под землей Москвы,
Тоже домы, водоемы, остановочки и рвы.
<…>
Над метро
Есть еще метрей —
Много выше и устроено значительно хитрей —
С поездами многоконными, со стеклянными вагонами.
Москва! Исчадие азарта!
Арбат монмартрее Монмартра!
Кому портрет за 10 рэ?
Кому —
поэт на фонаре?
Запустение тихих садов
В позднем солнце еще золотее,
Аромат неотцветших цветов
Майского сентябрее.
Непотребная тварь, я молчу, опуская глаза,
опуская слова, от которых глаза опускают,
отпуская тебя – это отпуск, каникулы, зал
аплодирует мне, я сегодня играю, как в сказке,
и чем дальше, тем волче, волчее, зубее, глазей
опускаю глаза, потому что в них отсветы пляшут
этой яростной лжи, разрывающей собственный зев,
потому что здесь страшно, как в сказке про красненьких пашек.
Если бы все так думали, то было бы у нас царство мёртвых.
Чем мертвее мы, тем церквее земля.
Царствие Небесное – покойникам;
нам – внутри нас.
Согласно исследованию, выполненному Е. О. Борзенко, в современном русском языке начиная с 90‐х годов ХХ века подобные компаративы очень активны в интернет-коммуникации, в художественной литературе, публицистике, разговорном языке, детской речи (Борзенко 2012; Борзенко 2018)[102]. Причем нередко встречается сравнительная степень не только существительных, но и местоимений, числительных, причастий, даже глаголов и служебных частей речи (Борзенко 2018)[103].
Примеры нестандартной сравнительной степени от разных частей речи, уподобленных существительным или прилагательным, из современной поэзии:
А там – что же там… там одно никогда —
такая пустая идея!
Вертятся колёса, струится вода —
и мельница жизни поёт никогда, —
куда же ещё никогдее?
и вот я дерзкая резидентка