— Ох, ничего себе приглашеньице!
Старушка лукаво улыбнулась:
— Здесь свои методы найма. Или ты полагаешь, что я всю жизнь мечтала быть действующим лицом в ненаучно-фантастическом триллере? Столько прожив на свете, думала, заслужила покой на старости лет, так на ж тебе… Вопросы есть?
— Есть. Как домой попасть?
— А много ты свой дом видел-то? Сутки работаешь, сутки отсыпаешься, не успел пообедать — опять на службу собирайся. Нет?
— Да. И всё-таки?
— Поговаривают, что некоторым якобы удавалось. Но достоверных случаев мне лично неизвестно. Должно быть, такое всё же невозможно.
— А вы сами давно здесь?
Китаянка вздохнула:
— Давно, милый, ох как давно! По делу вопросы задавай, у меня нет времени с тобой тетёшкаться.
— Скажите, а во сколько начинается дежурство?
— Твоё уже началось.
— А заканчивается?
— Так ты ещё не понял? Оно никогда не заканчивается. «Скорая помощь» должна работать кругловечно. Смиряйся. Это действительно навсегда.
Сжав зубы, я переждал, пока растает ледяное шило, пропоровшее сердце насквозь, и задал ещё вопрос:
— А велик ли наш район?
Старушка постучала авторучкой по основанию компьютерного глобуса:
— А вот, милый. Это всё и есть наш район, а других здесь и вовсе нету. А теперь иди, родной, иди. У меня писанины немерено.
Как на плаху, побрёл я к выходу, насилу переставляя ноги и бормоча:
— Господи, куда же я попал?
Услышав мои стенания, хозяйка кабинета окликнула меня:
— Постой, дорогой. Знаешь, мы все здесь гадаем о том же. Хочешь знать моё мнение, не старшего фельдшера, а просто бабушки Иль, немало пожившей и повидавшей на своём веку?
Я кивнул.
— Мы все на том свете, сынок. Не знаю, рай это или ад, но уверена, что предписано нам Великим Главным Врачом всего сущего до скончания века слышать: «Бригада, запишите вызов…»
Глава третья
— Ну, полечил я её, значит, как Гиппократ Авиценыч завещал, ото всей души. Раз, думаю, говорит «отблагодарю», сколько-нибудь даст. Всякое даяние благо, особенно за неделю до получки. А она, чтоб ей икалось каждую ночь, и заявляет: «Ну, пособил ты мне, золотой мой, сказочно. Стану теперь шибче молодой прыгать. А за это я тебе гороскоп составлю. Будешь, мол, всю свою судьбу знать». «Хрена ли мне, бабка, с твоего гороскопа, — грю. — Ну нет у тебя денег, так ты хоть яиц дай или там с огорода чего. Тебя ж за язык никто не тащил, сама отблагодарить сулила. А каким там раком звёзды повёрнуты, мне и знать-то ни к чему». «Ах ты, — грит, — хам неблагодарный! Я к нему со всем сердцем, а ему, значится, и знать ни к чему! Вот ужо погоди, так звезда поворотится, что не раз меня вспомнишь!»
Плюнул я, братцы, свернул ящик, да и отбыл восвояси. А утром уже Большому Дракону представлялся. Права, выходит, карга старая была. Что ни день, то её, сволочь, поминаю!
Рассказчик ткнул окурок в заплёванную банку и пошёл вон из курилки. Развалившийся на стуле у окна Павел Юрьевич отхлебнул дымящегося чаю из фантастических размеров кружки, выпустил сиреневое облачко и поманил меня к себе.
— Заключаю по твоему обалделому виду, что историю с географией ты уже выслушал, хе-хе. Теперь дозаправь ящик — и вперёд. Для начала поездишь немного на врачебной бригаде, приглядишься к местным хитростям. Как освоишься, перейдёшь на перевозку. Двигай!
Окошечко заправки было прорезано в толстенном броневом листе и забрано прутьями в палец толщиной. Над окошечком красовалась надпись: «Не забудьте проверить соответствие боеприпасов калибру оружия». И действительно, по одну руку от заправщицы (официально именуемой ответственной за комплектацию медицинских укладок) стоял короб с флаконами различных растворов для капельного введения, а по другую — несколько открытых цинок с патронами. Уложив в ящик недостающие медикаменты и расписавшись вместо врача, которого ещё не видел, за коробочку с наркотиками, я услышал:
— Тебе патронов к чему и сколько? — Заправщица бодренько пододвинула к себе гроссбух, на обложке которого значилось: «Журнал учёта выдачи боеприпасов».
— Да мне и стрелять-то не из чего… — растерялся я.
— Ты что, новенький? Вместо кого на психбригаду?
Я объяснил ситуацию.
— Понятно. Валяй к сестре-хозяйке, получи себе что-нибудь, заодно спецодежду, одеяло там, ну и другое-прочее.
На лице сестры-хозяйки, лемурообразного пушистого существа, читалось явное отвращение к моей персоне и нежелание снабдить меня хотя бы драным лоскутом. Вслух, однако же, своих мыслей не высказывала, напротив, любезна была до приторной слащавости.
Завернув в жиденькое байковое одеяльце, застиранное до невозможности, полученные здесь же тёплую куртку и зелёный хирургический костюм, великоватый в плечах и коротковатый в длину, я перебрался к стеллажу, заваленному всевозможным виданным и невиданным огнестрельным оружием. Не сильно разбираясь во всяких стреляющих штуковинах, я вытянул из кучи привычный по давней армейской службе надёжный автомат, к которому прилагался слегка заржавевший штык-нож и несколько пустых магазинов.
Сестра-хозяйка, слегка оттаяв от моей неприхотливости в выборе казённого добра, сама предложила дополнить арсенал лёгкой пневматической винтовкой, помимо пулек заряжающейся стрелками-шприцами, дюжина которых лежала тут же, упакованная в прозрачный мешочек.
— Ты ведь с психами будешь ездить? С психами. Возьми, пригодится. Ваши любят такие брать. Заливай в шприц что хочешь и лечи своих дураков издалека.
Я не стал пренебрегать добрым советом, но неприятно кольнуло, что больше таких винтовок на стеллаже не было заметно. Где же остальные? Успокоил себя тем, что множественное число хозяйка употребила случайно, но уточнить поостерёгся. Поблагодарив мохнатый гибрид кастелянши и оружейника, вернулся к заправочному окошку, где мне щедро отсыпали масленых жёлтых патронов, не забыв взять с меня подпись.
— В ординаторской журнал учёта расходования боеприпасов, — предупредила заправщица, — списывать, как наркотики, — где, кому и по какой причине. Не забудь указать количество и точное время.
В изрядном обалдении я уселся заполнять тяжёлыми смертоносными цилиндриками автоматный магазин, размышляя над парадоксальностью ситуации. Я, медик, которому (во всяком случае, так предполагается) по должности положено бороться за человеческую жизнь, сижу и заряжаю автомат, выданный мне медицинским учреждением! Если это не нонсенс, то я — королевский пингвин!
Вездесущий Павел Юрьевич углядел меня за этим занятием.
— Вооружаемся, коллега?
— Вооружился уже. Только вот не пойму зачем.
— Что тут непонятного? Спрашиваешь: давно болеешь? Давно. Отстреливаешь, а родственникам говори: гильзы, мол, на блюдце соберите, завтра участковому покажете, хе-хе.
У меня отвисла челюсть.
— Ну не пугайтесь, коллега. Шучу я, ей-богу, шучу. Нельзя же всё так всерьёз воспринимать, в самом-то деле.
— Да кто ж разберёт, что у вас тут всерьёз, а что нет! — в сердцах брякнул я.
— Всерьёз один совет. Вы мне все здесь нужны работоспособными и, по возможности, живыми. Если для того, чтобы вернуться на базу, тебе будет нужно стрелять — стреляй и не комплексуй. Отписаться помогу. А вообще-то, в зону боевых действий без нужды не лезь. Пусть без нас воюют.
Так. Час от часу не легче. У них тут ещё и война. Что я ещё узнаю?
— Работаешь пока с доктором Рат. Врач серьёзный, с большим опытом. Познакомишься поближе с нашей спецификой. А доктора береги. Она у нас дама ценная, нам без неё — никуда. Последний психиатр остался!
— Где ж другие?
— На вызове, Шура, на вызове. — И старший доктор удалился, оставляя за собой шлейф табачного дыма.
Диспетчеры занимались раскладыванием странного пасьянса. На подоконнике лежало шесть кучек квадратов из разноцветного пластика. На каждом изображался фрагмент географической карты. Заглядывая в некий список, дамы прилепляли их к магнитной доске сообразно с неведомой мне логикой. Работа спорилась и вскоре завершилась созданием подобия креста, изукрашенного в беспорядке белым, синим, зелёным, жёлтым, ярко- и тёмно-красным цветами. Я догадался, что пёстрая конструкция представляет собой плоскостную развёртку виденного у начальства глобуса. Новый порядок расположения квадратов соответствовал загадочным перемещениям.
Волчица Лиза ещё раз оглядела своё творение и объявила мне:
— Пока у тебя нет своего водителя, возьми Нилыча с психбригады. Иди сразу выкорчуй его из машины, она прямо у входа в гараж. Белый «форд», номер 67–70.
Дверца пыльного «форда» со стороны водителя, скрипнув, отворилась. Нилыч, крестьянского вида мужик с тёмной, дублённой ветром и солнцем кожей, восседал в кабине, уперев в баранку сцепленные натруженные руки. Пальцы его, перепачканные чем-то специфически автомобильным, были корявы и узловаты.
Я вежливо поздоровался, представился, объяснил существо дела, не забыв упомянуть о том, что я здесь новичок. Нилыч согласно кивнул и молвил:
— Что ж, можно. Рат у нас хозяйкой?
— Рат.
— Можно.
Но ни единого движения, чтобы вылезти из кабины, не сделал. Я хотел было поторопить его, но тут взгляд мой упал ниже обтянутого синей замасленной майкой торса Нилыча, и мои челюсти лязгнули, прикусив язык. До меня дошла суть выражения «выкорчуй».
Работая на «Скорой», насмотришься на всё, что только можно сделать с человеческим телом. Раздробленные конечности с торчащими сахарными обломками костей. Желе мозгов, дымящееся на сыром асфальте. Сизо-синие зловонные бурдюки вывернутых кишок. Рваные раны, из которых лезут ошмётки зернистого жёлтого жира. И всё это обильно полито тёмной, кисло пахнущей кровью.
Вскоре проходит тошнота. Потом начинаешь взирать на растерзанное мясо вполне холодно, с профессиональным спокойствием выполняя все необходимые манипуляции. А уж многочисленные уродства почти и не замечаются. Но вот такого видеть не приходилось.
Ниже пояса у Нилыча не было ничего, чему положено быть у человека. Взамен тело водителя разделялось на несколько крупных узловатых отростков, которые, в свою очередь, дробились на более и более мелкие, разветвлённой корневой сетью, сотканной из человеческой плоти, оплетая водительское сиденье. М-да…