«С ним как-то спокойнее возвращаться в родной мир, чёрт бы его побрал». — прикинул Руслан Тимофеевич, приготовившись увидеть девять бабин с верёвками и тросами, пару помощников и адмирала, который всё исправил.
Но это в идеале.
Капраз знал, что ощущение спокойствия и безмятежности улетучится, едва лифт выплюнет их на поверхность. Хотелось бы остаться в подземном раю подольше. Но кто накормит людей на поверхности?
Войны за еду — с этим он тоже сталкивался не раз и прекрасно знал, что справедливое распределение ресурсов могла обеспечить только жесткая рука.
Первая группа из десятка людей быстро заполонила лифт. Грузоподъемность в пять тонн позволяла увезти сорок человек в костюмах повышенной защиты и при полной боевой выкладке. Но рисковать не стали. С чем столкнулся молодой адмирал у шахты, не загадывали. Каждый человек был на вес золота. Да и за прочность канатов никто не мог поручиться. В ремонт взрыва взрыва лифт. Но в капитальный не раньше, чем город избавится от тел.
Лучше меньше груза, но с гарантированной безопасностью.
Елене Смирновой казалось, что лифт пополз вверх с черепашьей скоростью. Хотя черепах она никогда не видела. Многие вещи остались живы лишь в разговорной речи. Но язык жил, а с ним жили и не всегда понятные образы.
Когда лифт, наконец, остановился, Ольха обронила:
— Костюмы в боевое положение!
Это напоминание было лишним. Подземники и так боялись поверхности, готовые стрелять во всё, что движется.
Вики добавила, глядя на данные ИМИИ:
— Сто семь секунд подъёма при расчетных девяноста. Учитывая малую нагрузку, износ лифта где-то тридцать-тридцать пять процентов. С месяц ещё без ремонта протянет. Если без диверсий, — и она кивнула Седых.
Тот забурчал маты, добавив:
— Я вам покажу диверсии… Вперёд, сучье племя!
Группа рванула в распахнувшиеся створы, щуря глаза даже тогда, когда Алые Саламандры затемнили обзорные стекла.
Смирнова, распихивая подземников, первый раз увидевших солнце, так же первой заметила Зиновия. Парень лежал на земле без сознания. Под ногой собралась приличная лужа крови. Пожеванный чёрный костюм на ногах выглядел так, как будто адмирала использовали вместо косточки.
Но «косточка» явно огрызалась. Неподалеку хрипел волк с перебитой гортанью. Животное дёргалось в предсмертных конвульсиях. Умирать зверь не спешил, глядя глазами с кровавыми белками на людей.
Взгляд, полный ненависти.
— Зёмка, что они с тобой сделали? Ты как?
Адмирал лежал без сознания. Но волк продолжал жить. Ленка вскинула АКМ, собираясь дать очередь и покончить с его муками. Жажда мщения захлестнула с головой.
Ольха, подскочив, подкинула дуло вверх. Пара пуль улетела в небо.
— Отставить! Мне нужно проверить его на бешенство, чтобы понять заражен ли Зёма. К тому же нам нужен любой живой зверь для изучения! Уничтожать ценный материал флоры-фауны — большая роскошь.
— Но они попробовали человеческой крови! Это дикие твари!
— Если они болеют, то мне нужен сам вирус, чтобы синтезировать сыворотку. Мёртвые волки уже не помогут. А этот может. У диких животных болезнь протекает преимущественно с преобладанием возбуждения. Характерный признак бешенства диких животных — потеря страха перед человеком. Например, бешеные волки в состоянии начинающегося возбуждения набрасываются на стада животных, забегают в населенные пункты, кидаются на людей. Если у стаи бешенство — это угрожает всему анклаву. Такое поведение животных может быть как раз обоснованно гидрофобией.
— Гидро… чего? Зёма им всем зря что ли пасти порвал, не спрашивая анализов? А этот наверняка вожак. Самый опасный. Самый умный, — Ленка перехватила взгляд капраза, оценивающего обстановку. — Руслан Тимофеевич не даст соврать. Натаскал по зверью. Да, старый?
Седых промолчал. Поведение капитана ему не нравилось. Но сам намедни столько дров наломал, что было от чего злиться подчиненным. Пусть даже бывшим. Снайпершу ещё никто из анклава не выкидывал. Из личного состава не выводил. А поговорить можно по душам, когда в себя придёт.
Ольха, тем временем, склонилась над волком, пытаясь разглядеть, старая ли пена на губах.
— Приведёшь другого волка. Отдам этого, — спокойно ответила она, так же склоняясь над Зёмой. — Так, что тут у нас? Утомление. Обезвоживание. Зрачки реагируют на свет. Глаза слезятся. Рваная рана на ноге…. Чёрт побери! Щека порвана. Это уже хуже. Не везёт ему со шрамами.
И Ольха без дальнейших разговоров закинула адмирала на плечо. Пневмомоторы алой саламандры заработали с нагрузкой. Свободной рукой подхватила и волка за шкиряк, потащила к лифту за шею.
Зверь не упирался, слабо роняя слюну с губ.
— Волчьей крови и слюны не касаться! — подстегнула всех лысый медик на прощание.
— Погоди! Что с Зёмкой? — рванула следом Смирнова. — Он в порядке⁈ Брось эту хищную тварь и займись адмиралом нормально! Или я сама волка придушу!
— Всё с ним будет в порядке… если нет бешенства.
Доктор тут же объяснила:
— Нужен укол от столбняка. А зашивать… так, по мелочи. Через пару дней верну на поверхность вместе со Столбовым и Андрейкой. Пусть отоспится.
— Я с ним!
— Успокойся, — осекла главный технознахарь. — Стая упустила свой шанс лишить его жизни. Эту рану на ноге точно переживет. Пара швов. Больше придётся поработать над имплантатами. Посмотри, как он их за подъём износил. Живого места не осталось!
Лена, глядя на покарябанные руки, засуетилась на месте. Похоже, драка с волками была не из лёгких. Как он вообще это пережил?
— Что вообще такое это — бешенство?
— Острая вирусная болезнь млекопитающих, протекающая с тяжёлым поражением нервной системы. Как правило, со смертельным исходом, — подала голос Вики, засуетившись с прибором-спектрометром неподалеку. — И поскольку бешенством от животных может заразиться и человек, просто дай Ольхе разобраться с этим укусом и отдай ей волка. Гидрофобия это! Боязнь воды. Но не боязнь помыться, а невозможность организма принимать её внутрь. Горло сжимается в судорогах, не позволяя сглотнуть.
— Да, бешенство — природно-очаговая инфекция, — добавила Ольха, встав у лифта. — В природе вирус бешенства сохраняется в основном среди животных семейства собачьих: волков, лис, шакалов, енотовидных собак и летучих мышей. Передается зараза не только через укус, но и простую царапину и слюну. Так что никаких поцелуев, пока я не пойму, что бешенства нет. А то проявит себя в самое неподходяще время.
— Какое ещё не подходящее время⁈ — Елена встала у лифта, готова рвануть в шахту следом за любимым без дальнейших объяснений.
— Капитан Смирнова, взять себя в руки! Парень выжил — это самое главное! — рявкнул Седых, увидав момент слабости доверенного офицера. — Сказали же, вернут твоего суженого как нового. А нам тут опытные люди не помешают. Займись разведкой и дуй в анклав! На доклад!
Приказ подействовал. Получив новые ноги, причин его невыполнения капитан не видела. Пришлось заставлять себя бегать вокруг планеров и разведать территорию до леса, искать тела страхующих, погрызенных волками до состояния обглоданных скелетов.
Работа… Хотя сердце осталось под землей, рядом с любимым. Но всё, чем могла ему помочь, это осторожно утащить волков в лес, павших от его крепких рук, чтобы не портили вид у лифта. Пусть другие звери пируют. Тайга оживает. Еды всем не хватает. Главное, не касаться их крови и слюны.
Попутно Елена впервые опробовала настоящие возможности своего нового глаза. Сканер смотрел сквозь деревья и делал небо серым. Она могла смотреть без боязни на солнце и даже заглядывать под землю на небольшую глубину. Благодаря этому «технодару», тела анклавовцев и нашли довольно быстро. Точнее то, что от них осталось.
Стая волков обглодала павших до костей, останки разбросала невдалеке от планеров. На костях осталось лишь немного одежды. По этому остаточному рванью нельзя было точно сказать, кто есть кто. Так что в полноценных похоронах Седых не видел необходимости. Одна яма на все оставшиеся кости — таким был его приказ, нейтрализующий возможное распространение бешенства.
Братская могила грозила и телам подземников с сожженными чипами мозгами. Большего по ранней весне не сделать, понимал капраз. Часть спалят на огне до неба, как только соберут достаточно дров. Эту прогретую землю и начнут копать гробовщики без гробов.
Пока Ольха спустилась на лифте в подземелье с раненым и докладом, Вики отключила кабели от планеров и проверила заряд в аккумуляторах. Оба транспорта были заряжены более чем наполовину с прошлого дня и под утренними лучами светила только начали набирать заряд. Солнечные панели прогрелись и были приятно-теплыми на ощупь.
— Руслан Тимофеевич, прокатимся с ветерком? — обронила Вики, глядя с какой неохотой Седых отошёл от лифтовой кабины.
В его взгляде на дикий лес сквозила тоска. Губы кривились, как будто ненавидел весь белый свет.
В этот момент он как никогда понимал Клавдию, желающую вернуться в своё подземное убежище все эти годы любой ценой. Вики это видела, прекрасно понимая чувства человека, уставшего бесконечно долго быть стойким для всех. Это прибавило уважения к пожилому человеку. Перед её глазами вдруг представились почти два десятилетия беспрерывной борьбы хмурого капраза со всеми невзгодами постапокалиптической жизни. В ней он не только выжил сам, но и провёл через все неприятности тысячи людей, сохранив им жизни.
«Не это ли та причина, по которой Зёма действительно оставил его в живых?» — промелькнуло в светлой голове.
— С удовольствием, — ответил капраз. — Смирнова, дождёшься первой партии провизии! Пришлю могильщиков и лесорубов — начнём таскать, жечь и копать.
— Есть, командир, — без энтузиазма ответила капитан.
Она знала Седых гораздо дольше: до Великой Экспедиции он был её кумиром. Но после неудачного прорыва на север, и почти удачного покушения на Зиновия, она боролась между откровенной ненавистью и уважением к старым заслугам. Капраз был для нее двояким воякой. С одной стороны, заслуженным ветераном, с другой вдруг вспомнила его жестокость, и грубость, и бестактность.