Её звали Тоня. Она была маленькой, пухленькой девушкой в медицинском халате вместо Алой Саламандры. Костюм оставила на зарядке. Только так можно было проворно лавировать в довольно узком медбоксе, помогая хирургам на операциях.
— Стоит обеззаразить помещение перед процедурой? — с ходу спросила она, не разобравшись в том, кто прикован к столу. — Нос ему будем пришивать?
— Как вообще делается обеззараживание? — спросил Дементий, мало обращая внимания на то, что лицо пленника кровоточит.
Его больше интересовали клещи на его теле и возможное средство защиты от них.
— Медицинский бокс обладает теми же свойствами, что и антирадиационная комната, но только для бактерий. Здесь стерильная чистота. А вы пришли в грязном костюме без халата, — также с ходу укорила она.
— Нам не нужна операция. Нам нужны ответы. Не надо ничего стерилизовать.
Твоя помощь не понадобится. Можешь идти, — ответил Дементий, больше не обращая на медсестру внимания.
Заприметив на подносе с инструментами старый хирургический скальпель, он взял его в руки и в один момент воткнул пленнику в ногу выше колена.
— А-а-а! — закричал людоед, мгновенно придя в себя.
Тоня вскрикнула от неожиданности и выскочила вон и бокса.
— Почему чистильщики и свободные работают вместе? — глядя ему в глаза, с самым спокойным выражением лица спросил Демон.
Пленный мог называть себя как угодно: чистильщиком, вольным, анархистом, но по мнению вонзившего скальпель был лишь накипью на теле покорёженного мира, потому что ел мясо людей.
Такое в прошлом мире могли себе позволить лишь недоразвитые дикари.
— Может раньше я это знал. Но теперь не знаю, — огорошил прикованного Дементий. — Почему я этого не знаю?
— Ты охренел⁈ — закричал пленник, пытаясь вырваться из оков. Но скобы держали плотно. Переломанная нога вдобавок отдавала болью. — Моя нога! Как мне теперь охотится? Мои ноженьки-и-и.
Он завыл.
— На кого тебе охотится? Теперь ты сам стал дичью, мразь людоедская, — оскалился Демон.
Палач взял прозрачный пакет, щипцы и принялся собирать в пакет клещей с тела чистильщика. Отрывать отожравшиеся тельца получалось вместе с раздувшейся головой. Они были размером как спелая крупная вишня. К тому же лицо, шея, грудь и ноги пленного были в небольших рытвинах. Как на первый взгляд, так их оставляли эти самые мутировавшие клещи, что стали в несколько раз больше, чем их собратья в прошлом.
— Или ты думал, что с трупоедами будут разговаривать как-то иначе? Ты на что вообще надеялся, питаясь человеческим мясом? Это — табу! Люди не едят людей, отморозок.
— Выжить надеялся! — крикнул чистильщик в ответ. — Многие из тех, кого я ел, были уже мертвы!
— Но не все? — приподнял брови Дементий.
— Я не убивал живых!
— Ты лжешь, паскуда. Если бы они были мертвы, они бы с большей вероятностью были облучены. Ты бы сдох следом, как облученец. Но нет, ты убивал людей, не подвергшихся заражению.
— Что ты мелешь? Это чушь!
— Чушь? Антирадиационная камера не выявила заражения на ушах! — Демон сорвал с пленника вязанку, присматриваясь к ушам.
Среди них были совсем маленькие ушки. Детские. Пленник побледнел от изменившегося взгляда Демона. Дементий взвыл и ударил кулаком по отсутствующему носу.
Чистильщик тряхнул головой, кашляя и захлебываясь кровью. Тут же пообещал:
— Нет! Не бей! Это в прошлом всё! Я больше не ем никого. Я… я…
Со следующим ударом пленник перестал отрицать свою деятельность, полностью сконцентрировавшись на ощущениях боли. И на ещё более возможной боли, которую наверняка причинит палач с холодными глазами.
— Бить? Зачем мне тебя бить? — изобразил удивление Демон. — Волк отгрыз тебе нос, занеся бешенство. Если хочешь укол с сывороткой, быстро мне всё расскажешь!
— Что? Бешенство? Не-е-ет!
— Будешь молчать — умрёшь наверняка, — спокойно добавил Дементий. — В муках, которые и не сможешь себе представить.
— Я не хочу умирать!
Палач приблизился и улыбнулся, перейдя на шёпот:
— Знаешь, что такое гидрофобия? Ты будешь хотеть пить, но не сможешь сделать и глотка. Твое тело отвергнет любую влагу, которую попробуешь в себя влить. Судорогой сведёт твое горло. Выблюешь всё, что попадет в рот.
Пленник тихо завыл, ничего не ответив. Про гидрофобию он слышал. Даже видел, как умирали в муках люди в лесу, в не силах проглотить собственные слюни. Или как столбенели передние ноги волков и лисиц и животные умирали в конвульсиях. Их мясо не трогали даже самые голодные из чистильщиков.
Демон провернул скальпель в ноге и ножницами разрезал обе штанины. Ноги, как и предполагал, тоже были усеяны клещами и рытвинами. Похоже, чистильщики уже не обращали на них внимания.
— А-а! Что ты хочешь? — вновь попытался привлечь его внимание людоед.
Одна нога его истекала кровью из-за скальпеля в мышцах, другая была перебита у голени и быстро синела. Возможно, внутренний перелом.
— Хочу знать почему свободные и чистильщики работают вместе⁈ — Демон кивнул на мешок. — Видишь это тело рядом? Это фанатик Хозяйки! Его тело почти чистое от клещей.
— Что мне до того? Везучий, ублюдок!
— Вы бегали рядом с ними. Вы вместе атаковали нас вместе! Это не случайность! — закричал Демон. — Вы никогда не работали вместе! Людоеды и чёртовы фанатики! У вас разное мнение о том, как выживать. Так почему вы теперь вместе⁈
— Мне всё равно, — ответил пленник. — Ногу не починить.
— Ногу? — Дементий присмотрелся к ране и перелому.
Грязная рвань под распоротыми штанинами воняла. Смрад немытых волосатых ног стоял удушающий в тесном боксе.
— Это меньшее, о чем тебе стоит беспокоиться. Я дождусь, пока один из клещей даст потомство, и буду сажать их на твою кожу сотнями. Тысячами. Буду наслаждаться, глядя, как они пьют твою кровь. Скорее всего, ты умрешь от потери крови до того, как я залечу твою ногу.
Пленник побледнел.
— Нет. Зачем же клещей сажать? Но… как же нога?
— Тоня, иди сюда! — крикнул Демон в коридор.
Девушка словно ждала за дверью. Появилась мгновенно.
— Что?
— Включи вытяжку на полную. Протри ему ноги спиртом, чтобы заражение раньше времени не получил. Посмотри перелом. Можно починить?
— Вероятно, придётся гипс наложить, — уверенно ответила медсестра после всех манипуляций и первичной диагностики.
— А конкретнее?
Тоня пожала плечами. Над хирургическим столом наплыла небольшая коробочка рентген-аппарата. Медсестра сфотографировала кости и через минуту Дементий вертел в руках проявленный снимок. Он не особо разбирался в хирургии. Но кости выглядели целыми. Виднелись лишь трещины.
— Повезло тебе. Кость цела. А рану заштопать можно… Если извлечь скальпель, — с заминкой в голосе добавила Тоня пленнику, понятия не имея зачем лечить, если продолжается членовредительство.
— Слышал, упырь? Девушка в халате врать не станет, — добавил Демон, достав из мешка тело свободного.
Располагать его пришлось на полу за неимением второго операционного столика.
— Как ещё жива-то… такая фифа, — сказал чистильщик, обнажая пеньки гнилых зубов.
Ему нравился её запах. От женщин всегда пахло по-особому. Словно той старой жизнью, когда ноздрей касались духи в общественном транспорте и запах парфюма можно было ощутить на остановках и станциях метро.
— Так и жива, что такие же как у тебя зубы были совсем недавно, — ответила покрасневшая Тоня, обнажая ряды новенький жемчужно-белых зубок, полученных в подземном городе. — Но потом пришли подземники и дали нам новый шанс. А тебе гипс не нужен, по сути… Лангету будем накладывать?
— Нет, — обрубил Дементий. — Сначала этот кусок недосапиенса нам расскажет, что он и ему подобные людоеды делают в лесу вместе с зараженными хозяйкиными приспешниками.
Чистильщик заерзал на спине, пытаясь освободиться.
Тоня кивнула, обронив:
— Позовете, как надумаете. Здесь…плохо пахнет. Помывшись, я стала различать запахи.
Дементий, слушая мерно загудевшую вытяжку, работающую на полную, приблизился к пленнику.
— Слышь, людоед. Врать ты не умеешь. Убивал людей. Ел. Это понятно. Пытался выжить… Но детей то за что?
— Не мои ж дети, — ответил чистильщик как ни в чём не бывало. — Я их от голодной смерти спас. Мясо есть людей не хотели. Голодали. Ныли.
— Ну и тварь же ты.
— Тварь. Ну а что детям делать в этом жестоком мире? Это были первые годы. Самые тяжёлые. Мы все ломали себя, чтобы выжить. Одни пересилили себя и выжили. Другие… ты сам все знаешь, урод чернокожий. Кто ты… гибрид?
— Это костюм, придурок. Костюм можно снять. А вот кровь детей с рук не отмоешь, — Дементий пересилил себя, чтобы вновь не врезать по окровавленной морде. Выдавив холодную ухмылку, спросил. — Ты кем до Войны был?
— Гороскопы сочинял.
— Как это?
— Каждый день советовал, что делать близнецам, рыбам и прочим… оленям. Каждый божий день… Такая чушь, — признался пленный, словно снова был кому-то соседом по лестничной площадке с типичным отчеством вроде Сергеич. — Знаешь, я ведь даже немного обрадовался, когда этот старый лживый мир изжил себя. Со всеми его законами, ипотеками, кредитами, моральными обязательствами. Херня всё оказалось. Я просто ушёл в лес с ружьем. И стал зверем. Зверю без разницы на кого охотится. В голодные годы и себе подобные сойдут. А ты бы не выжил. Больно жалостливый. Таким на охоте делать нечего.
— Так ты выходит… стайный зверь? — вновь недобро усмехнулся Дементий.
— Я всегда охотился один. Но эта новая весна оказалась тяжёлой. Зверье как с ума посходило, когда объявились мутанты с их муравейниками. Нам проще стало охотиться вместе… Сбились в стаи.
— А заражённые причём? Или их мясо вы тоже жрали?
— Нет, больного человека за версту видно. Да и пахнет он иначе. Но мутанты не трогают зараженных. А если мы рядом, то их запах нам передается, и нас тоже не трогают. Не сразу, правда, а как… пропитаемся, — признался пленник.