Зиновий улыбнулся водным потокам. Больше всего его радовала, что Вторая Экспедиция не несла потерь. Алые Саламандры отлично показывали себя, надежно защищая разведчиков на западе Уссурийска от радиации, а отряды прорыва в лесах от метких пуль и биологического заражения личинками или клещевого энцефалита.
Дверь открылась. В санузел прошмыгнула тень, ловко сбросила чёрный костюмчик, как змейка шкурку, отодвинула пластиковую перегородку и… предстала перед Зиновием.
Ленка собственной персоной!
На глаз-индикатор эротично сползли распущенные волосы, получив свободу от заколки. Капитан всё ещё прикрывала «неживой глаз», стесняясь его на лице. А вот своих ног она больше не стеснялась: чёрные имплантаты оплели ноги адмирала. Сожалела лишь о том, что не чувствует ими кожи любимого.
Зиновия Смирнова совсем не стеснялась: воспрянувшие соски упёрлись в грудь. Обнялись влюбленные крепко, нежно и неторопливо целуясь. С наслаждением, полностью отдаваясь ощущениям.
Зиновий намылил руки и принялся натирать её плечи, шею, руки… взгляд зацепился за двенадцатилучевую звезду на запястье. Приблизив руку, поцеловал прямо в нее. А затем спросил:
— Как ты думаешь, остались ли ещё телепаты? Хоть кто-нибудь из ордена, который противостоял Хозяйке?
— Тебе мало Андрейки? — удивилась девушка. — Тимофей ставит на него после событий под Хабаровском.
— Да, но что…если есть и другие? — вновь сделал попытку поделиться своими мыслями адмирал. — Ты не чувствуешь?
— Я ничего не чувствую, — ответила девушка. — Больше на свой новый глаз надеюсь. Может и есть. Но не они же надоумили каннибалов работать вместе с зараженными.
— А кто?
— Это сделали обстоятельства. Всё живое приспособилось под новую весну. А другой весны мы и не знаем. Раньше, старики говорили, времена года были другими. Без снега.
Зиновий кивнул. Он видел немало картинок цветущей зелени, опадающей листвы и только назревающих бутонов. Но мог ли он ощутить те запахи? Почувствовать то живое тепло? Нет. По сути он видел только зиму. И межсезонье, в котором застрял подземный город.
— Больше радует, что сами мутанты после смерти Хозяйки разобщены, — ответил адмирал. — И каждый «муравейник» сам за себя. Даже каждый Искатель сам за себя.
— Ты уверен, что именно об этом хочешь сейчас думать? — проворковала Елена, подставляя грудь под его взгляд. Захватила внимание. — Не останавливайся, целуй.
— Ага, целую, — согласился Зиновий. — И думаю. Думаю, и целую.
Нега захватила обоих, отодвинув все разговоры на потом…
Поезд тем временем спешил на север. Управление взяла на себя Ольха. Вскрыв Чистильщика несколько дней назад, она диагностировала увеличенную в размерах щитовидную железу и начинающийся некроз печени. Ещё были массивные камни в почках, дегенеративные изменения головного мозга: проявляла себя киста. Ничего необычного, разве что каннибал был абсолютно стерилен.
Но учитывая условия, в которых жили люди в последнее шестнадцать лет, это было ожидаемо. Больше повозились с телом свободного и личинки. Пищеварительный сок, выделяемый ей, на дух не переносили даже голодные клещи. Оставалось только синтезировать его, чтобы не бегать постоянно в поиске новых личинок, чтобы заставить их отрыгнуть немного сока для спрея против клещей. Это уже было дело наживное.
Развернув перед собой в локомотиве на панели управлении большую российскую карту образца две тысячи двадцать второго года, Ольха краем глаза посматривала за смотровое лобовое стекло на дорогу, но больше сосредоточивалась на направлении, указанном на бумаге.
«Новая» карта была немного точнее старой советской карты образца 1988 года, которую использовала Первая Экспедиция, но осознать это можно было только вновь проехав по тому же маршруту.
Связка роботов, разогнав железнодорожный состав до приемлемой скорости, неслась рядом с Содружеством среди сильного дождя. Они как трактора пахали за собой землю, порой увязая в грязи по самые головы. Некоторые отставали, застревая в многометровых лужах, но как танки-вездеходы, все же выбирались на сушу и нагоняли своих. Тимофей определил им контур площадью в пятьсот метров на расстоянии десятка метров от состава, внутри которого им и стоило оставаться всю дорогу. Роботы пытались следовать этой команде как могли.
Сами железные трудяги мало заботили Ольху. Она всё чаще просто посматривала на волка, который ехал на одном из плоских роботов. От удовольствия встречного ветра в лицо, он даже высунул язык.
Вёл волк себя совсем как пёс, которого молодой доктор всегда хотела иметь. Разглядывая видео-образы хроник в дисплеях ИМИИ, она часто мечтала о собаке и домике с солнечной лужайкой на поверхности. Где-нибудь у реки или озера. Но под землей был лишь тусклый свет фонарей, а все домашние животные существовали только виртуальными образами.
С другой стороны, её «пёс» покусал адмирала, который в отместку попытался избавиться от него в лесу. Но волк вернулся к людям, пришёл к самым ногам Ольхи, низко склонив голову. Поведение, свойственное уже не вожаку стаи, но смиренному псу перед своей хозяйкой. Волк понял, что от двуногого существа он может получить больше пищи, чем от опустевшей тайги. Да и не было никогда никаких вожаков в стае. Были лишь взрослые опытные особи, которые выполняли то, что от них требовала семья. А семья Лота перестала существовать. И он поступил так, как посчитал нужным для выживания. А может…он просто помнил её доброту?
Ольха хмыкнула, быстрым взглядом осмотрела округу за стеклом. Роботы одним своим грохотом распугали всех созданий Хозяйки, Искателей и возможных людей в округе. Доктор всерьёз полагала, что Второй Экспедиции с таким сопровождением под прикрытием планеров с неба ничего не угрожало. Кто мог собрать против них мощный отряд? Таких сил просто не осталось, не считая меткого выпада титанов. Но где теперь те титаны? Все, кто против Содружества — обречены. Это земля людей и человечество свое заберет обратно.
Поезд мчался по железнодорожным путям, уже расследованным два месяца назад. Скорость замедляли лишь на тех участках, где когда-то работали лопатами, делая насыпи в ямах, и разбирали встречную полосу. С новыми технологиями укладывали новые рельсы за какие-то часы.
Также впередсмотрящий дрон оценивал состояние рельс, подавая сигнал тревоги за пять километров, если видел угрозу для плавного хода тягача. Делал разведчик это в полуавтономном режиме с помощью программы, которую нашел в базе ЛУКа Тимофей.
То есть что делает Ольха в качестве вперёдсмотрящей в голове локомотива, она не понимала. Разве что приложение не считалось совершенным и опять же не требовало внимания человека. Полуавтономные системы в отличие от работы полноценного ИИ, вместо корректировок процессов, просто отказывались принимать новые вводные данные и выдавали ошибки, если ранее не сталкивались с заданными системой условиями. Дрон легко путал кучу бетона и снега, лед и лужи. И не понимал ржавчины, которая была недопустима на «бархатном» железнодорожном полотне прошлого.
* * *
Ольха присмотрелась к карте. После Уссурийска проехали станции «Озерную падь», «Ипполитовку», «Орехово-Приморское», «Сибирцево». Гарь, когда-то оставленную пожарами в этих местах, смывало дождём, оголяя остовы зданий. Роботы довершали начатое неизвестными пироманами и топтали уцелевшие строения погодя.
Глядя на «вспашку», Тимофей даже предлагал за просекой роботов пустить специального робота, который сеял бы семена. Но для этого требовалось удостовериться в плодородности почвы. И в том, что кто-то будет за ними ухаживать. А это все задержка, потеря времени. Может, позже?
«Мучную» и «Кнорринг» состав миновал, выбравшись из полосы дождя. Солнце осветило горизонт, показывая большую красивую радугу. Ольха даже откинула обзорное стекло костюма, щурясь на яркий свет, и улыбаясь новому для нее явлению. Совсем как ребенок она восхищалась игрой света.
— Ребята, смотрите в окно справа. Радуга, — передала она всей команде.
Народ прильнул к окнам, делясь впечатлениями. Многие видели её впервые и стояли, раскрыв рты.
Как мало человеку для счастья надо. Например, увидеть нечто новое.
— Тим, поставь что-нибудь по теме, — обратилась «сменный машинист» к программисту.
— Хорошо, — ответил хакер.
Вскоре в динамиках заиграла песня «луч солнца золотого» в исполнении Муслима Магомаева. Она же «серенада Трубадура».
Луч солнца золотого
тьмы скрыла пелена,
И между нами снова
вдруг выросла стена.
Ночь пройдёт, наступит утро ясное,
Знаю, счастье нас с тобой ждёт.
Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная,
Солнце взойдёт, солнце взойдёт.
Петь птицы перестали,
Свет звёзд коснулся крыш,
В час грусти и печали
Ты голос мой услышь.
Ночь пройдёт, наступит утро ясное,
Знаю, счастье нас с тобой ждёт.
Ночь пройдет, пройдёт пора ненастная,
Солнце взойдёт, солнце взойдёт.
Солнце взойдёт, солнце взойдёт.
Солнце взойдёт, солнце взойдёт.
Солнце взойдёт…
Ольха прислушалась. Пение заворожило, рисуя перед ней готовые образы. Воображение поплыло, побежало впереди состава.
Затем послышались композиции «синяя вечность», «журавли», «герои спорта», «не спеши» и другие песни в исполнении маэстро советской эстрады. Весь состав слушал новые для них песни с большим удовольствием. Мощный, благословенный голос окончательно добил всех, когда грянула бессмертная песня «день победы». Люди в составе все вышли в коридоры вагонов, не в силах сидеть или лежать в такой момент. Хотелось действия.
— Зём, ну где же ты? Долго там ещё мыться собираешься? — пробубнила Ольха.
Отпускала на десять минут. Потом увидела в камеру Ленку. Добавила ещё пятнадцать. И вот уже почти час, как оба не покидали расширенного «санузла».