— Чихни, — посоветовал Зема.
— Думаешь, с инфекционным капюшоном будет теплее?
— На первое время — да. В любом случае рано или поздно чихнешь, так что лучше сразу замкни его на себе, пока костюм не разрядился.
Глаза всех немного обвыклись со светом и перестали слезиться. Морозное хмурое утро подарило ребятам свинцовое небо и безветренную погоду. Работающие костюмы держали тепло, но вот ладоням, щекам и ушам, не привыкшим к холоду и не укрытым «саламандрами», было тяжело переносить даже легкую зиму. С непривычки.
— Ребят, если мы на поверхности, здесь все должно быть в радиации, — напомнил Демон.
— Проверить без счетчиков мы не можем, но модуль персональной защиты сработал бы автономно. Еще в костюмы первой версии встраивали датчики Гейгера. Забыл? Меня больше беспокоит, насколько хватит заряда костюмам в условиях постоянного подогрева и активации дополнительных модулей. Неделю продержатся? Две?
— Я могу свой модуль выбросить, — воскликнула Вики, испугавшись, что холодно будет не только конечностям. — Буду батарею экономить.
— Оставь. Модуль положили не просто так, — посоветовал Зема и переглянулся с Демоном. В глазах друга мелькнуло понимание, что они попали в такую передрягу, которая никаким игрокам в «Солярисе» и не снилась. — Что ж, пойдем по шпалам. Может, и выйдем к теплу, — снова сказал Зиновий и первым зашагал в неизвестность. Но не прошел он и двух шагов, как пара фраз в спину заставила остановиться:
— Ты пока не собрался в закат уходить, давай лучше я дрона запущу посмотреть округу, — предложила Ольха. — Так быстрее будет.
В небо без предупреждения взлетала стрекоза-гирокоптер. Две камеры вывели изображение на дисплей посадочного модуля. Дрон навел камеру на четыре фигуры у железнодорожного полотна и взмыл высоко под самое небо.
Основной дисплей искина не работал, но находившийся на модуле дрона на руке Оли отображал всю информацию в сверхчетком изображении. Перед ребятами раскинулся бескрайний белый мир, редко прерываемый кривыми лысыми деревьями и остовами строений. Ближайшим ориентиром с отдаленными признаками жизни оказался дым от костров, поднимавшийся от пары сооружений. Отпрянув от экрана, ребята и сами разглядели легкую дымку на северо-западе, вздымающуюся в небо, растворяясь в мрачном дне.
— Там люди, идем! — откорректировал направление Зиновий. Но подумал и снова остановился: — Ребят, тут слишком просторно. Давайте снова ухудшим зрение. Мне что-то… тяжело дышать. — И он схватился за грудь, ощущая, как тревожно защемило сердце.
Ольха без разговоров поддала другу поджопника:
— Пошел, давай! Панику он будет мне тут наводить! А ну шагай! Не время отвлекаться на твои истерики.
Лысая подруга как истинный фармацевт могла лечить и эффектом плацебо. Зема, во всяком случае, поверил в себя с первого удара.
Анклав «Владивосток»
Последний сварочный аппарат потух еще вчера, и суета снабженцев, заполняющих вагоны полезным грузом, наконец прекратилась. Весь цех пропах свежей краской, и цветастый состав напоминал Каю Брусову что-то старое из далекого детства, когда еще пытались красить двери и стены подъездов и ЖКХ разукрашивал детские площадки.
Покрасили, конечно, тем, что было. На складах оставалось не так много краски, все еще годной на что-то, кроме разложения на химические компоненты и вони. В результате локомотив состава «Варяг» был выкрашен в строго-черный цвет, грозный, как хищный зверь. Однако дальше следовали синие, зеленые, красные и желтые вагоны… Предпоследний получился оранжевым, а самый последний и вовсе пришлось покрасить розовым, за неимением другой краски.
Так что состав смотрелся как веселый паровозик. Но данное действие преследовало чисто практическую цель: покраска должна была защитить вагоны и тягач от ржавчины. Снег и дождь не пойдут составу на пользу.
«Батин поезд», несмотря на цветастость, все же выглядел здорово: устрашающе грозный для врагов, внушающий уважение друзьям и чувство надежности — жителям анклава.
Без зазоров и окон, «Варяг» растянулся по рельсам единой сплошной металлической сигарой. Гусеницей, чья толстая шкура из листового железа была покрыта шрамами нахлестов, узлов и соединений, оспинами болтов, дюбелей, разного рода торчащих антенн, закрепленных датчиков и других выпуклостей, назначение которых даже для Брусова оставалось загадкой. Ученые напихали что-то свое, до хрипоты споря со всеми сменами технарей. Он одобрил только узлы связи и внешние датчики Гейгера, да освещение, остальное отсек, не желая генераторам большой нагрузки.
Брусову, как старшему экспедитору, достаточно было знать, что все провода, короба системы вентиляции, кондиционирования и воздухоочистки надежно упрятаны под неровной шкурой. Вздумай кто открыть огонь по поезду — от случайных пуль инженерные коммуникации тоже были надежно защищены. Гармонии и красоты во всей этой палитре разноцветного железа не наблюдалось, но главным для инженеров являлся результат. Некому крутить пальцем у виска. Другого такого состава в мире нет.
Бронированная «юбка» поезда едва ли не касалась бетонного пола подземного цеха ТЧ. Лобовая броня на «таранном» вагоне, поставленном впереди локомотива, была усилена многократно и для устрашения обзавелась шкурой Искателей, которые когда-то бродили возле анклава, пробуя его жителей на зубок. Их броня говорила о том, что при условии целости рельсов «Варяг» мог сносить со своего пути любые препятствия. А в случае, если «целое» полотно частично поросло кустарником и деревьями, — срезать их по ходу движения, не делая остановок. Так же можно было справляться и со льдом.
Ехать команда все же собирались тихо и осторожно, по возможности, осматривая рельсы впереди себя. Вынуждали обстоятельства и полная неизвестность пути. Да и с топливом в виде дров и картонных коробок развить очень большую скорость экспедиции не светило. Уголь нужно было беречь и не пускать в топку в начале пути. Определенный запас «для бегства» всегда должен оставаться.
За черным тягачом следовал «модернизированный» тендер-вагон строго синего цвета, засыпанный углем по боковинам почти до потолка и закиданный всяким горючим барахлом. Как переходное звено между тягачом и прочим составом, синий вагон был герметично закрыт в отличие от простого тендера. Он имел всего одно окно в самом центре — одинокий двойной стеклопакет, добытый одним молодым рейдером, «стеклянное чудо», — и этот вагон был самым темным из всех в дневное время суток. В ночное же время здесь горела одинокая лампа. На все прочие вагоны приходилось по две лампы. Для кочегара много света не нужно, решили конструкторы.
Второй «фишкой» этого вагона была его съемная крыша. При первой же остановке в лесу для недопущения попадания возможной радиации в салон тягач и основной состав закрывались, и крыша отъезжала в сторону, чтобы дровосеки могли спокойно накидывать сверху в вагон бревна или другое топливо. Из-за высокого уровня радиации технари отрезали тягач от состава, и добраться до него можно было, только обойдя весь состав… Но как же группе не хотелось возить что-то зараженное радиацией. Машинист с кочегаром все же были частью будущей семьи, по разумению Брусова, а не отрезанными ломтями, с которыми только по рации и можно общаться.
За синим вагоном с углем шли два светло-красных с оружием. Ящиками здесь все было заставлено до потолка, и они были хорошо укреплены. Оставался лишь узкий проход в центре, как и в вагоне-тендере. Если прочие два вагона с оружием группа еще могла как-то использовать, закончись все патроны до последнего — что весьма сомнительно, так как вооружилась экспедиция до зубов, — то эти два были неприкосновенны. Хоть строгай лук и стрелы, сказал глава анклава Седых, точи копья, но красные вагоны — табу. Иначе бартер не состоится, и цель экспедиции обречена на провал. Выходило, что группа не могла привезти меньше двух вагонов оружия. Предстать несерьезными людьми перед хабаровчанами никто не хотел, иначе о каком союзе речь?
В зеленом — или первом жилом — вагоне Брусов поселил женщин и ученых, а также медперсонал. Рядом с ученым и доктором находилась и его, Кая, лежанка.
В соседнем купе должны были спать машинист, помощник машиниста, ботаник анклава и повар Алиса Грицко. Все прочие купе в этом вагоне были чисто женскими. Всего в зеленом вагоне находилось двадцать пять человек. Одному человеку приходилось постоянно либо не спать, либо дремать в проходе, поскольку часть купе загрузили медикаментами, личными вещами, канистрами с водой, предметами первой необходимости, гигиены, личным оружием и прочим, прочим, прочим… Так что Брусов для увеличения свободной площади рассчитывал держать дежурных на турелях с автоматами, вваренных, ввинченных в потолок жилых вагонов и выдвигаемых по нужде наружу. Для общего спокойствия. Впередсмотрящие, как на мачтах старых кораблей, должны были говорить, спокоен ли вокруг «бескрайний океан».
Для дежурства имелась и еще одна причина. Ночью состав двигаться не станет, слишком опасно. Заперев все двери, экспедиция вынуждена будет ночевать где придется. При отсутствии окон наружный обзор могли вести только упомянутые часовые. Два «глаза».
За зеленым жилым вагоном находился голубой нежилой, заполненный от пола до потолка ящиками с оружием. Разве что были они закреплены не так плотно, как в красных. Брусов предполагал, что из оружия здесь лежали простые патроны. Капраз особо не распространялся, что в этих ящиках, но в них при необходимости можно было залезть.
Во втором жилом вагоне, покрашенном в коричневый цвет, расположилось мужское сообщество в количестве тридцати человек. Несмотря на то что в вагоне находились только люди, без дополнительного груза, для четверых все равно не хватало лежанок. Кто-то добровольно-принудительно всегда должен был бодрствовать. За вычетом одного на «вышке»-автомате, еще трое чем-то должны были себя занимать. Или валяться в спальниках по проходам.
За вторым жилым вагоном был белый вагон-«столовка». Здесь среди царства запасов провианта вскоре обустроится повариха Алиса Грицко. И Брусов рассчитывал определить ей пару помощников из числа мужчин, чтобы не дрыхли без дела.