Пробуждение в этом тесном, знакомом до каждой трещинки помещении произвело на Пашку тягостное впечатление. В комнате ничего не изменилось, не считая дежурного. Теперь за стеклом сидел молодой светловолосый милиционер в мундире. Но и он не обращал на Пашку никакого внимания.
В душе у мальчика вдруг защемило. Он не мог знать, что это естественное стремление живого существа к свободе, но все же почувствовал: надо что-то делать. «Покровитель» не для того послал его сюда, чтобы он отсиживался в кабинетах.
За стеклом зазвонил телефон. Дежурный резко повернулся и неосторожным движением смел со стола несколько бумаг. Он наклонился за ними и на несколько секунд стал для Пашки невидимым в этот момент. Мальчик быстро прошмыгнул за дверь.
Ничего не произошло. Никто не окликнул его, не встретился у входа. Пашка шел все быстрее и наконец выбежал из вокзала. И тут же столкнулся с давешним стариком.
Тот стоял и улыбался, глядя на Пашку.
– Ну что, убег ты от них?
– Да.
– Тогда давай за мной, пошустрее.
Они перебрались через пути и залезли в вагон электрички. Почти сразу дверь закрылась и вагон качнулся. Старик так уверенно взял мальчика в оборот, что тот почти не сомневался в его связи с «Покровителем».
Они не стали проходить в вагон, оставшись в тамбуре. Старик полез в карман за сигаретами. Пашка удивился – курение было предрассудком. Правда, это могло быть особое задание...
– Не куришь? – спросил старик, заметив, как пристально Пашка смотрит на его сигарету. – Хочешь, я тебе дам...
Пашка решил, что старик проверяет его.
За грязным окном электрички убегали назад пожелтевшие перелески, пустые мокрые поля, на которых уже давно убрали урожай.
– Значит, убег ты от них, – повторил старик и зашелся в сухом удушающем кашле.
– Это правильно, – добавил он, когда приступ прошел. – А я тебя сразу заприметил. Утром, как из трезвиловки отпустили, я сразу пошел тебя ждать.
– Спасибо, – сказал Пашка.
Ему было жутко интересно, куда они едут. Но привычка не задавать вопросов работала четко. Мальчик знал, что ему все скажут, когда придет время.
Они вышли к пустой платформе, заросшей можжевельником. Тропинка вела через пожелтевшую березовую рощу. Впереди показались разноцветные крыши дачного поселка.
– Вот он, – сказал старик, остановившись перед большим двухэтажным домом с высокими окнами. – Давно к нему подбираюсь. Только все никак... Постой-ка здесь.
Старик ушел в маленький незапертый сарайчик и через минуту вернулся, неся с собой две старые газеты и жестяную банку из-под краски. Мальчик внимательно наблюдал, как старик расстилает газету на земле, размазывает по ней остатки краски.
– Сходи вокруг, посмотри, есть кто, нет...
Пашка забежал за дом и, никого не увидев, вернулся. Тогда старик встал на ящик, наклеил газету на стекло и ударил локтем. Стекло ввалилось внутрь почти без шума.
– Иди подсажу, – сказал старик. – Там решетки, ты через них пролезь и открой мне дверь.
Мальчик забрался на плечи старику, вынул оставшиеся куски стекла и протиснулся сквозь крашенные белой эмалью прутья. В доме было холодно и сумрачно. Пашка быстро, чтоб не успеть испугаться, прошел через комнаты и дотянулся до замка.
Старик, не вытирая грязных сапог, прошел на ковер и сразу начал копаться в шкафах, выкидывая все, что понравится, на стол в середине комнаты.
– Подымись наверх, глянь, что там, – попросил он.
Пашка полез по неудобной лестнице с большими ступеньками. На втором этаже была всего одна комната с диваном, книжными шкафами и кухонным столом. На столе стоял накрытый полиэтиленом телевизор.
Когда Пашка спустился, старик уже связывал вещи в узел. На скамейке стояли открытые консервы и полупустая бутылка.
– Ну, чего там?
Пашка описал все, что увидел.
– Телевизор, говоришь? – обрадовался старик. – Ну-ка...
Перед тем как уйти на лестницу, он обернулся.
– Поешь вон... Самогонку-то не пьешь? Нет? Попей, если хочешь.
Пашке захотелось консервов, но он не стал есть вилкой, которой только что пользовался старик. В ящике стола он нашел красивый нож с потемневшей деревянной рукояткой. И, отколупнув кусочек консервов, стал жевать, раздумывая над поведением старика. Если это он выпил полбутылки, тогда он точно не слуга «Покровителя». Алкоголь не допускался ни в каком виде. Из пьяного человека легко выудить тайну.
– Правда, телевизор, – сказал старик, спустившись к Пашке. – Ты поел? Ну, пойдем. Ого, нож хороший! Дай-ка сюда...
Он взвалил узел на плечи.
– За телевизором к вечеру придем. Пошли...
По дороге на станцию старик свернул с тропинки и спрятал узел, завалив его ветками.
– Потом заберем, – объяснил он. – Сперва договоримся телевизор сдать.
За железнодорожными путями был жилой поселок. Старик оставил Пашку на улице, а сам вошел в один из домов. Он пробыл там недолго, вышел с хорошим настроением и, как показалось Пашке, еще более опьяневшим.
– Пляши, малец! Сегодня будут у нас деньги. Пошли за телевизором.
Пашка уже устал, его ноги промокли от сырой травы. Он уныло плелся за стариком, который на радостях стал очень болтливым. Он все рассказывал про каких-то друзей, про трактора, про тайгу, про свои болезни...
– Не пойму, малец, отчего ты такой молчун?
Пашка пожал плечами.
– Правильно. Много говорить – оно ведь тоже ни к чему.
Когда они снова оказались в злополучном доме, Пашка сел на диван и прикрыл глаза. Перед ним поплыли красные круги. Старик снял с дивана покрывало и полез наверх, заворачивать телевизор. Мальчик взял со стола недоеденные консервы, обтер грязную вилку о скатерть и мгновенно опустошил банку. Он почувствовал себя немного лучше.
В это время на улице послышался хруст веток. Мальчик осторожно выглянул и сразу спрятался обратно. Во дворе стоял какой-то человек с рюкзаком. Он с тревогой разглядывал разбитое окошко.
Пашка пулей взлетел к старику.
– Там кто-то пришел! – зашептал он.
Старик опустил телевизор на пол, нащупал что-то на поясе.
– Хоронись здесь, пока не приду, – хрипло сказал он.
Пашка осторожно опустился на пол и прислушался. Внизу раздался скрип двери, сдавленный крик, какая-то возня, стук...
Старик неожиданно появился на лестнице, тараща водянистые глаза и постоянно вытирая руки о плащ.
– Давай телевизор сносить! – крикнул он.
Внизу Пашка увидел красные полосы на полу. Он так испугался, что не стал ничего спрашивать. Старик суетился, нервничал и даже иногда срывался на Пашку с ругательствами.
– Волоки узел вон в тот лесок, – сказал он уже на улице. – Я сейчас...
Телевизор был небольшой, но неудобный. Пашка то пытался взвалить узел на спину, то тащил волоком по грязи. Когда он, весь промокший и ошалевший от усталости, добрался до зарослей, старик его уже почти догнал. От дома ветер относил клочья серого дыма.
– Не рассиживайся, – приказал старик и закинул узел за плечо. – Сейчас сдадим телевизор и надо бечь отсюда.
Были уже сумерки, лес стал походить на старое кладбище. Пашка от усталости едва не спал на ходу. Старик тяжело дышал и почему-то все время повторял: «Ничего, ничего...»
И вдруг сердце мальчика похолодело. Страшная мысль пришла ему в голову: а что, если все это не случайно, и «Покровитель» намеренно свел его со стариком? Что, если человек, которого убил старик, и был тем самым избранным и его следовало спасти? А Пашка не смог этого сделать, не смог понять ситуации и приказа «Покровителя»...
Это тяжкое озарение отняло последние силы. Пашка стал отставать, и старик подгонял его грубыми окриками.
Впереди мелькнули огни, деревья расступились. То, что произошло дальше, Пашке запомнилось на всю жизнь.
На переезде их вдруг окликнули. От пустой будки стрелочника отделилось пять теней.
– Гляди, Федор... Они, нет?
– Ну-ка... Они! Точно, они! Я их запомнил.
Поселковые мужики отобрали у старика узел и начали избивать. Удары были глухие и страшные, на грязную щебенку отлетали брызги крови. Пашку в это время крепко держал за волосы сухопарый бородач. Он иногда сильно встряхивал мальчика и приговаривал:
– Уработались, бандюги... Будет вам теперь...
Бородач, похоже, очень хотел принять участие в расправе над стариком, но нужно было держать Пашку.
Старик уже хрипел, корчась на залитых мазутом шпалах, водил ладонями по окровавленной голове и беспомощно повторял:
– Шапку куда дели?.. Шапку дайте, суки!..
Вдруг Пашка понял, что его отпустили. Мужики побежали в лес. К переезду подкатил, полыхая мигалками, милицейский «козел».
Мальчик пригладил рукой волосы, взлохмаченные нервным бородачом, и мимо хрипящего старика шагнул навстречу фарам...
... – Подвел ты нас, Павлик, – качал головой Евгений Петрович.
Сегодня он был уже в костюме и сером джемпере.
– Я и сам, конечно, виноват – завертелся, забыл про тебя... Но ты-то зачем убежал, а? Тебя вроде никто не обижал здесь...
Пашка молча ел холодные макароны с хлебом в сером прокуренном милицейском кабинете. Он был очень рад, что его путешествие со стариком закончено.
– Ты понимаешь, что принял участие в убийстве? – продолжал Евгений Петрович. – Ни в чем не повинный человек, а вы мало того, что обокрали...
– Мне все равно, – спокойно ответил Пашка.
– Ничего себе... Что ты за человек, не понимаю.
В дверь просунулся начальник отделения.
– Жень, выйди-ка...
Пашка продолжал есть макароны, не слушая, о чем они говорят за дверью.
– Что с пацаном?
– Странный он. Очень. Я ведь его даже и не допрашивал. Только один раз попросил все рассказать. Он как начал – и без перерывов все мне выложил. Все, понимаешь? Как ехали, как окно били, что ели и что брали, что дед ему говорил и какими словами ругался... Это не парень, а магнитофон. Я только записывал.
– Наверно, уже знает, как все делается. Видать, не в первый раз. А на вид – ангелочек...