фигурой незнакомого добродетеля, которая всё дальше и дальше удалялась от обочины, шагаю вглубь темноты. В этот раз, когда она потеряла его из виду, куда-то задевалась и её уверенность, на место которой пришла пульсирующая тревога. Охваченная сильнейшим порывом, она хотела как можно скорее уехать оттуда. Сжав руки на руле, она также резко остановила себя. И если бы не редкие отблески фонарика, который тонкими, прерывистыми линиями виднелся за ветками и разросшимися кустами, она наверняка бы сделала это.
Пронизывающий ветер набирал обороты, подымая на гребни ароматы опавших, мокрых листьев. Филипп поднял воротник и продолжил идти вперёд осторожными, неспешными шагами, будто идёт по минному полю. Изредка включая фонарик, он искал то самое укромное место, о котором говорил Мари-Роз. И оно было найдено. Чтобы обозначить место, Филипп направил тусклый свет фонарика на землю, закрепив его на части сломанной шпалеры сухой виноградной лозы.
Ожидавшая в своём кабриолете Мари-Роз не находила себе места. Укутавшись глубже в свою белоснежную, норковую накидку, она закурила сигарету. Погрязнув в воспоминаниях злосчастного вечера в отеле «Монпарнас», роковая красавица не заметила Филиппа, который постучал по стеклу – теперь было поздно сворачивать назад.
– Прошло, наверное, с четверть часа, где вы бродили? – недовольно изогнув тонкие линии бровей, Мари-Роз понемногу начала показывать коготки.
Филипп не обратил на её замечание существенного внимания, и сразу перешёл к делу. В его голове уже составлялись сотни тысяч планов и стратегий по дальнейшим действиям.
– Здесь очень коварная местность. За брошенным полем есть крутой овраг, я искал именно его. Но риск засветиться высокий – в четырёх километрах маленький жилой посёлок, мы не можем позволить себе быть беспечными. Я сверну на поле, и там его оставлю. Даже если его и найдут, то первыми станут дикие кабаны, которые начнут терзать тело. После такой встречи идентифицировать личность будет гораздо сложнее. Оставайся в машине.
Она продолжила следить за действиями Филиппа, и когда машина отъехала к виноградникам, Мари-Роз не смогла сдержать себя и ослушалась указаний незнакомца, выйдя из машины. Лёгкий туман холодным полотном заковал её лодыжки – да, она была одета далеко не для ночной загородной прогулки. Облегающее, изумрудного цвета шёлковое платье в пол с изящными туфлями на тонкой шпильке заставляло оступаться на каждом шагу. Ступая как можно аккуратнее и тише, она остановилась за несколько шагов от склона. В это время Филипп уже избавился от тела, выбросив его в глубокий овраг.
– Ты уверен, что его здесь не найдут? – Мари-Роз застала Филиппа врасплох. Он резко обернулся, направив свет фонарика по инерции в её сторону. С раздражением, почти бесконтрольно Филипп повысил тон:
– Зачем ты вышла из машины?! Я же ясно сказал, оставаться на месте!
Только встретившись взглядами в тусклом свете, они заметили, как быстро перешли на «ты», даже не зная имён друг друга.
Филипп первым отвёл взгляд. Не снимая кожаных перчаток, он напряжённо выдохнул, и встав спиной к Мари-Роз, поджог сигарету старой исцарапанной зажигалкой погибшего. Зачем ему нужно было организовывать эту аферу для незнакомки, которую увидел впервые четверть часа назад и от которой не мог отвести взгляд весь вечер? Нет, он не думал, что слишком много на себя берёт – ему хватило доли считанной секунды, чтобы продумать целую стратегию по извлечению выгоды в свой карман, в которой сближение с красоткой шло вразрез его плану. И сейчас, стоя у края пропасти, он изо всех сил старался держаться своего плана, ровно до тех пор, пока за его спиной не раздался тихий, но вызывающий на чувства голосок:
– Послушай… Я так и не спросила, чем я буду обязана тебе.
Филипп обернулся. Ни выронив ни слова, он отбросил сигарету в сторону и будто гипнотизируя своим неподвижным, животным взглядом, медленно, но уверенно шагал в сторону Мари-Роз: теперь и для него была пройдена точка невозврата. То ли она окаменела от холода, или это был неистовый страх перед незнакомцем, а может так невпопад возникшее чувство любопытства – но едва дыша, она не смела сдвинуться с места. Ведь ему ничего не стоит отправить её вслед за тем бедолагой на самое дно оврага – увы, дальнейшая развязка будет всего лишь делом случая… Пройдёт ещё один ничтожный миг, прежде чем её точёная, осиная талия окажется в его объятиях – теперь она одержала преимущество, обжигая его губы опьяняющим поцелуем.
Глава 2. Заячья беготня
На улице Невинных не утихала суета даже в период выходных – постоянный вой полицейских сирен, стражи порядка, волочащие проходимцев в «дом защиты чести и справедливости», бесконечные разборки и разрывающийся телефон полицейского регистратора. На этой улице никогда не было покоя, и уж точно наверняка это была одна из самых проклинаемых улочек самой разномастной публикой Парижа. В старом, некогда солидном доме, с серым фасадом и облупленными от старости архитектурными орнаментами располагался один из крупнейших полицейских участков округа – сорок шестой. Именно через этот участок проходила основная масса дел, которые ежедневно оседали в виде объёмных папок на столах суровых комиссаров. Негласной легендой участка по улице Невинных был комиссар Госс Конте, который и сам был выходцем из соответствующей «ущербной» публики. Но комиссар Конте отнюдь не был ни любимцем в среде коллег, ни в среде начальства: если бы когда-нибудь проводился конкурс на самое большое количество отстранений от дел, то Конте сорвал бы джек-пот. За последние семь лет его отлучали от расследования пятнадцать раз. И каждый раз это было также болезненно, как отлучение младенца от груди его матери. Но он был единственным комиссаром, которого несмотря на все огрехи и отступления от полицейских канонов рано или поздно (чаще всего рано), возвращали на место – по аналогии с необузданной собакой, которую прогоняли прочь, но каждый раз возвращали для охоты на лиса, который душил кур в его отсутствие. Так случилось и в этот раз, когда очередную задушенную «курочку» нашли прямо в её гримёрке…
Кабинет начальника Альфреда Бруссо располагался, как и подобает кабинету любого предводителя – на самом верхнем этаже и как можно дальше от суеты мирской, творящейся тремя пролётами ниже. Из респектабельного кабинета, двери которого были слегка приоткрыты, доносился тревожный разговор двоих – начальника Бруссо и его заместителя Жозефа.
– Послушайте, начальник, вы уверены, что Равель и Кьяру не справятся с этим делом? Вы уверены, что возвращая его назад, мы не пострадаем как прошлый раз? – тараторил взволнованный заместитель Леон Жозеф
– Мы проходили это сотни раз, Леон! Да, я не терплю его, да, чёрт бы его побрал, если бы мог пристрелил бы его сам, но мы и так зашиваемся – до конца квартала с такими темпами мы точно не дотянем. Мы себе этого позволить не можем, а у него и так прочная репутация. И этот хренов район он знает как свои пять пальцев – у него столько козырей, что комиссар Равель со своим помощником Кьяру просто сопливые школьники в гольфах на его фоне. Там, где он входит с ноги, их замочат ещё на подходе к дверному косяку.
– Чёрт, досадно, конечно. Не хотелось бы мне его рожу видеть здесь снова. Всё-таки… Начальник, у меня неотступающее ощущение опасности, нутром чую, клянусь, мы серьёзно рискуем!
– И мне не хотелось, Леон, ох, как не хотелось! Да, рискуем, но риск будет оправданным. Тем более, Леон, никакой опасности нам не грозит – везде, где только он мог взболтать бурю в стакане, он уже это сделал. А сейчас у нас столько чёртовых дел накопилось, что мы больше рискуем своими местами, если он не вернётся.
– Это всё из-за Марсьяля? Секретарша сказала, что он приходил вчера и был не один. С ним был человек, который не оставил карточки, полагаю, это был либо один из людей Ива или он сам.
– Да, так и есть, чтоб им сдохнуть! Оббивают пороги чуть ли не каждый день, но вчера они меня не застали. И всё представь себе по тому, что какая-то забегаловка на пляс Пигаль лишилась отборной певички. Она была у них курицей, дающей золотые яйца. Но причина была не только в этом. Видимо у этой цыпочки были такие знакомства, о которых лучше не говорить вслух – ко мне тут уже не раз «постучали» из высшего света. Знаешь, если мы не раскроем это дело, то рискуем столкнуться с новым витком разборок и погромов от Монмартра и выше. А Департамент ещё с прошлого раза намекал мне, что если мы допустим подобный массовый «гоп-стоп», то нас ждёт перемещение куда подальше…
Последняя ремарка Бруссо не на шутку взволновала Жозефа, он будто током шарахнутый подскочил на месте:
– Перемещение? О чём вы говорите, неужели прямо на север Франции?
Бруссо иронично улыбнулся:
– Дай Бог чтоб не на север Алжира или не на окраину света – Мартинику. Я слишком привык к хорошей жизни, чтобы под задницу лет изображать из себя героя-вояку. Предпочитаю избегать подобных разговоров с управлением, а лучше и вовсе не давать им пищу для подобных мыслей.
– Алжир… Я слышал, если к власти придут голлисты, то нам это не грозит – в стране грядут колоссальные перемены…
– Мне всё равно, кто там придёт – меня интересует лишь прочность моего положения, Леон. Так что, давай звони этому подонку. Нет – отправляйся за ним. Любой ценой, Леон, ты должен его сюда притащить, слышишь?! Достань его хоть из-под земли, но чтобы он был здесь до завтрашнего полудня! В противном случае, даже не думай паковать чемоданы – можешь сразу застрелиться.
И мсье Леону Жозефу пришлось отложить все значимые дела на второй план и незамедлительно отправляться на поиски Конте, ведь обрывать провода было бесполезно – телефонистка уверила, что номер больше не обслуживается…
Если вы хотите набраться – не важно, чего именно – начиная от впечатлений и заканчивая крепким градусом, бульвар Клиши всегда придёт вам на помощь. Скрывая за плечами мученическое прошлое, эта колоритная эспланада предстаёт вместилищем человеческого порока и непрерывной эйфории, которая окутывает каждого своей охмеляющей атмосферой, но и где для каждого всегда найдётся свой уголок.