А писатели? Откуда они черпают свои идеи и сюжеты? Да из жизни, из окружающего их мира, из того, что уже существует или создано другими. Они всё это пропускают через себя, через свой разум, своё воображение, через душу и сердце, и получают «на выходе»… Ну, уж что получится — то и получают. Всякое бывает.
Ведь любая вещь и, тем более, идея — возникают или создаются только для того, чтобы их использовали! А у кого это получается лучше, тот и принесет больше пользы.Всем нам, людям.
О «шершавинах» стиля и языка романа. Вспомним, если у нас в жизни такое бывало, когда мы слушали в детстве бабушкины сказки в ее «исполнении», мы обращали внимание на «стиль» или «язык» этого исполнения? А подростками, читая «Гриаду» впервые или перечитывая ее по нескольку раз, мы что, смаковали стилистические изыски автора или его виртуозное владение русским языком? Да мы просто мечтали вместе с ним.
Вообще-то я знаю еще, по крайней мере, одну книгу с похожей судьбой. И многие ее знают. Это «Мастер и Маргарита» Булгакова. Сколько она «выдержала» и до сих пор «терпит» пересудов, нападок с разных сторон, «аналитических» разборов и комментариев! А также восхвалений и восхищений (это ведь тоже нелегко…). Правда она признана шедевром мировой классической литературы и переиздавалась огромное количество раз. С «Гриадой» поступили по-другому…
Почему же у меня появилось желание сравнить эти две такие, казалось бы, непохожие книги? Вероятно, мне показалось, что они схожи по воздействиюна читателей. Только «будоражат» они разные «органы чувств». Булгаков — мастер Слова, и его роман теребит разум и фантазию человека. А Колпаков — мастер Мечты, и его «Гриада» будит в человеке воображение и греет душу. А это — разные понятия. Как мнекажется.
Однако у этих книг разная аудитория. Они острее воспринимаются каждая — в своем возрасте. «Гриада» — в детстве и юности, которым свойственна мечтательность и романтизм, а «Мастер» — в более зрелом возрасте, когда они уходят. Сами уходят? Или мыне можем их сохранить?
И еще одно наблюдение. Существуют фирмы с названием «Гриада», даже холдинг. На форумах в Сети мне встретилось обсуждение вопроса: «смог бы Спилберг сделать фильм по роману Колпакова?..» А ещё в Сети появились предложения купить репринтное издание «Гриады». Не просто «новодел», а воспроизведениетого самого издания 1960 года. На заказ.
«Спрос рождает предложение». В наше время — это известный принцип. А как рождается этот спрос? Вероятно, имеется потребность. В чем? Может быть кому-то из нас стало не хватать того самого духа мечты, которым так щедро делились с нами в детстве со страниц своей «Гриада» писатель Александр Колпаков и художник Николай Гришин?
Не знаю. Но во время работы над этой сборкой я осознал, что мое ощущение книги изменилось. Однако, слава Богу, у меня не возникло желание разбираться, «почему птичка поёт не так». Я точно знаю, что дело именно во мне. Я изменился. И захотелось (в очередной раз) вернуться в детство. «Когда деревья были большими». Кто из нас об этом не мечтает?
И это ЗАМЕЧАТЕЛЬНО! Только не нужно путать мечтуи желание. Желания могу быть разные… А мечтается всегда о чем-то хорошем, добром и светлом.
Книга «Гриада» дает такую возможность.
До сих пор. Каждому, кто этогожелает.
2014г.
При изготовлении этой книги использовались:
Текст романа, 1-го издания.
Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» М, 1960г.
Элементы оформления 1-го издания.
Элементы оформления 2-го издания.
МТЦ «Ректор», М, 2011г.
Иллюстрации из 1-го издания, художник Н.Гришин.
Иллюстрации из 2-го издания, художник С.Клыков.
Композиции художника-фантаста А.Соколова.
«Земля — колыбель человечества, но нельзя же вечно жить в колыбели».
К.Э.Циолковский.
Александр Колпаков
ГРИАДА
Часть первая
НА КРЫЛЬЯХ ТЯГОТЕНИЯ
Глава перваяРОЗЫ И ТЕРНИИ
Развив силу тяги, в тысячу раз ослабившую земное притяжение, гравиплан медленно падает с восемнадцатого спутника в верхние слои атмосферы.
Что меня ждет? Сегодня я был срочно вызван на Землю Советом по освоению Космоса, а на мое место штурмана в межзвездной экспедиции к Альфе Эридана назначен другой астролетчик. Жаль, что пришлось расстаться с товарищами… Со многими из эридановцев я не раз делил тяготы межзвездных экспедиций.
Когда до Земли остается сто километров, мягко загорается экран миниатюрного астротелевизора.
Сейчас на нем должно возникнуть лицо дежурного диспетчера Космоцентра, который укажет сектор для приземления.
Я бросаю взгляд на экран. Чуть улыбаясь, на меня смотрят большие зеленоватые глаза. Красивая девушка в форме диспетчера.
—Пятый сектор, семьдесят девятая эстакада,— говорит она.— Включайте вторую ступень антигравитации.
Мне очень захотелось узнать, как ее зовут.
Вдруг гравиплан резко тряхнуло. В иллюминаторе полыхнула ослепительная голубовато-белая вспышка. Прибор показал предельное для двигателя-конденсатора напряжение — пятьдесят миллионов вольт. Короткое замыкание! С корпуса гравиплана срывается огромная голубоватая молния. Чтото затрещало, взвизгнуло. Сильно запахло гарью. Начинаю понимать, что сгорел аппарат, создающий антитяготение. Но почему? А, все понятно! Безупречно точный и — чуткий прибор говорит мне языком цифр, что в двигатель попал метеор весом в 50 граммов.
Я всегда благоговел перед теорией вероятности.
Как утверждают ученые, метеор такого веса можно встретить у поверхности Земли лишь раз в тысячу лет. Ну вот я и встретил его… Повезло!
Гравиплан наклоняется вперед. Сила притяжения Земли, сдерживаемая до сих пор гигантской концентрацией электромагнитной энергии, цепко схватывает гравиплан и неудержимо влечет вниз. В плоскостях антенн обреченно завыл ветер.
«Конец?— спросил я себя.— Да, это конец моих звездных дорог…» Приятное ощущение, характерное для состояния невесомости, разливается по телу.
Лицо девушки, на которое я продолжаю упорно смотреть, вдруг затуманилось и поплыло…
—Пилот Андреев! Алло!— резко отдастся в ушах ее звенящий голос.— Что с вами? Держитесь! Я сейчас… одну минуту!
Стрелка радиоальтиметра быстро падает вниз.
До поверхности Земли остается 90… 80… 60 километров.
Отчаянным усилием поднимаю отяжелевшую голову и смотрю на экран телевизора. Повинуясь быстрым пальцам диспетчера, в операторской Космоцентра замигала сигнальная лампочка на пульте аварийной электронной машины. Та мгновенно выработала команду для радио-телеуправляемой спасательной ракеты. Через секунду ракета взмыла в небо. Электронный пилот осторожно подвел ее к падающему гравиплану. Еще миг… Наши скорости уравнялись, и гигантский электромагнит спасательной ракеты притянул мой аппарат. Но до Земли остается всего двадцать километров!
Захлебываясь от перегрузки, гулко рокочут кислородно-водородные тормозные двигатели ракеты.
Я не мог тогда видеть, что прибор на пульте диспетчера показывал 12 «жи». Это означало, что перегрузка, вызванная резким торможением, в двенадцать раз превышала собственный вес гравиплана и всех предметов, находящихся в нем. Я согнулся под тяжестью тысячи килограммов, навалившихся на мои плечи. Но уменьшать темп торможения нельзя, иначе ракета вместе с гравипланом врежется в космодром. «Лишь бы выдержать!— кажется, молил я тогда.— Выдержать несколько минут».
Опрокидываюсь на спину, чтобы снять невыносимый пресс торможения.
Наконец спасательная ракета уравновешивает реактивной тягой земное притяжение и в десяти метрах от Земли неподвижно повисает в воздухе. Но она сожгла все топливо, запас которого не был рассчитан на столь необычный случай: ведь ракета «подхватила» гравиплан почти у самой Земли. Гулко выстрелив огненными фонтанами, ее двигатели умолкли. Вместе с гравипланом спасательная ракета тяжело обрушивается на поле космодрома, ломая легкие части конструкции.
От сильного удара я теряю сознание…
В Космоцентре я считался опытным астронавтом, хотя и не звездой первой величины. Товарищи по профессии меня ценили и уважали. Но после этой злосчастной истории с гравипланом, когда я едва не погиб, фортуна перестала мне благоволить. Как только я немного оправился — спустя пять недель после приземления с аварийной ракетой,— меня вызвал начальник Космоцентра Андрей Чешенко.
—Не повезло тебе,— хмуро сказал он и смешно пошевелил пышными усами, предметом острословия всех звездоплавателей Восточного полушария. Потом укоризненно посмотрел на меня добрыми голубыми глазами.— А я ведь специально тогда отозвал тебя из эриданской экспедиции. Хотел назначить командиром квантовой ракеты, которая три дня назад улетела к сверхкарлику Койпера. Интереснейшая экспедиция! Опоздал… Отдохни пока на межпланетных трассах или поработай на орбитальных ракетах.
Я порывался возразить, но он уже говорил с кем-то по видеофону.
Понурив голову, я вышел в таком скверном настроении, какого еще никогда у меня не было. Ведь следующей звездной экспедиции придется ждать, может быть, три — четыре года!
Некоторое время я, работал на линии Земля — Марс, дважды побывал на Венере, участвовал в экспедиции по изучению астероидов. Но после межзвездных полетов это было легкое и притом скучное занятие. Я запросился на Землю, не зная, куда себя деть, и был переведен командиром аварийной ракеты на двадцать третий спутник Земли. Там я проболтался еще полгода — и, в сущности, без толку.
Аварий не случалось, и я часами слонялся по отсекам и лабораториям спутника, выискивая партнеров для партии в шахматы.
При всяком удобном случае я отпрашивался на Землю и первым делом спешил в Космоцентр — повидать свою спасительницу, о которой не забывал ни на минуту.