— Его уже там нет.
Грише очень хотелось похвастаться, что это они его прогнали, но он так устал, что решил не вмешиваться в разговор и закрыл глаза. Назифа опустилась рядом с ним и прошептала:
— Будем дежурить. Поспи пока, тебя последним разбужу.
Гриша кивнул и сразу же уснул, хотя был голоден. Снилась ему родная деревенька. Будто стоит он посреди дороги, а навстречу ему стадо коров. Раннее утро, туман стелется над землей. Коровы изредка мычат, выпуская изо рта клубы пара.
— Где же пастух? Как же без пастуха? Заплутают ведь! — встревожился он.
Но тут мимо проходящая рыжая безрогая корова поднимает голову и говорит:
— Берегись! Сам не заблудись.
Вдруг его резко потрясли за плечо, и Гриша проснулся. Над ним нависала Назифа:
— Вставай. Твоя очередь.
— Да я только глаза закрыл! — возмутился он и потер затекшую шею. — Пусть Ур подежурит.
— Скоро рассвет. Уже вся ночь прошла. Вставай! — она больно ткнула кулаком в плечо.
— Встаю, встаю, — пробубнил он и сел.
В двух шагах от него, на берегу озера, догорал костер. Ур храпел, прижимая к груди лирров. Назифа легла чуть поодаль и накрылась с головой покрывалом, которое они сняли с седла верблюда. Варлей вышел из кустов, подтягивая штаны.
— Ты почему не спишь? — зевая во весь рот, спросил Гриша.
— Привык рано вставать на работу. Мне хватает пару часов, чтобы отдохнуть.
— Мне бы так. Уже столько дней не могу выспаться, — пожаловался он.
— Ложись спать, а я подежурю. Все равно не спится.
— А ты точно не заснешь на посту?
— Нет, конечно. Ложись, отдыхай.
Гриша поблагодарил и, свернувшись калачиком, снова заснул. На этот раз ему ничего не снилось, а проснулся он от грубого толчка по ребрам.
— Э-эй! — возмутился он и схватился за ушибленное место.
Назифа выглядела такой злой, что Гриша понял — случилось непоправимое.
— Ты чего дерешься? — сипло спросил он.
— Плешивый ишак! Вонючий боров! Безродный головастик!!!
Гриша отполз подальше от девушки, встал на ноги и обратился к Уру, стоящему неподалеку:
— Хотя бы ты скажи, что произошло?
— Варлей забрал наши вещи и сбежал, — грустно ответил он и погладил лирра, уткнувшегося в его плечо.
— Все?!
— Почти. Остались только кинжалы у Назифы на поясе.
— Это ты виноват! Была твоя очередь дежурить, а ты, как обычно, завалился спать. Теперь у нас нет ни золота, ни еды, ни лекарственных порошков. НИ-ЧЕ-ГО!!! — она раскраснелась, сжала кулаки и не сводила испепеляющего взгляда с юноши.
— А сабля? Моя сабля?
— Ее тоже нет. Как и кистеня, — вздохнул Ур. — Варлей мне сразу не понравился. На карьерах часто работают преступники.
Гриша обошел стороной Назифу, чтобы не попасть под горячую руку, и подошел к библиотекарю.
— Может, попытаться его найти? Он наверняка недалеко ушел. Сундук хоть и маленький, но тяжелый.
— Не найдем. Он же местный, все тропы знает.
Сзади послышались всхлипы. Назифа прижалась к дереву и плакала. Гриша не знал, как себя вести. Девичьи слезы всегда выбивали его из «седла». Он сорвал цветок, подошел и протянул ей со словами:
— Ну ты это… Прости дурака. Бес попутал.
— На что мне твои извинения? — она выхватила цветок, смяла его и бросила на землю. — Все напрасно.
— Как это — напрасно? Столько жизней спасли! Вспомни того с щупальцами, а людоеды. Я уже не говорю про демона и того вонюче-волосатого. Мы сделали много хорошего, а оно обязательно вернется.
Она перестала плакать, но все также прижималась к дереву.
— Я обещаю, что отдам тебе свою часть монет, которые заплатит наместник Эль-Кара.
— Не снимай кожу с крокодила, если хвост до сих пор шевелится, — глухо отозвалась она.
Гриша поджал губы и почесал затылок.
— А-а-а, понял. У нас говорят: не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Но я нисколько не сомневаюсь, что с тобой мы обязательно победим!
Назифа усмехнулась, вытерла слезы и кивнула:
— Нет смысла горевать о прошлом. Надо идти дальше. Может, ему золото нужнее. Но если я его встречу, то…
Она прищурилась, поджала губы и подняла вверх кулак. Юноша невольно сглотнул и решил не вдаваться в подробности того, что же произойдет с Варлеем.
***
— Как город называется?
— Верогу, — ответил Ур.
— Варавия, Варлей, Верогу — уже запутался в названиях. У них что, фишка такая на букву «в» давать имена и названия?
— Я не знаю. Никогда не был в этих краях.
— Эх вы, домоседы. Мы же почти всю вашу землю пешком обошли. И всего за несколько дней. А я пару лет назад с батюшкой и Лизкой в Баден-Баден ездил. Так недели три на каретах добирались. А вы пешком пару дней прогуляться не можете.
— Что вы делали в этом Бадене?
— Отдыхали. Развлекались.
— А дома вам запрещено отдыхать и развлекаться? — удивился Ур.
— Нет, но там же интереснее. Другое государство, другие обычаи, даже девушки не такие, как дома.
— У нас так не принято. Лучше дома — ничего нет. Я бы с вами не пошел, если бы не демон.
Вскоре деревья расступились, и они очутились на краю долины. Между большими, поросшими лесом, холмами, находился город. Он не был огорожен стеной, как Груфу, и больше походил на Эль-Кар. Каменные домики с разноцветными крышами выстроились ровными рядами вдоль узких улочек. В центре каждого перекрестка стояла статуя или небольшой фонтан. Плодовые деревья росли на каждом шагу. С них падали созревшие фрукты, и дети гоняли их вместо мяча.
— Как здесь хорошо, — сказала Назифа и погладила мимо пробегающего мальчонку.
— И еды много, — Гриша сорвал грушу, висящую над головой. — Надо у кого-нибудь спросить, где лирры живут.
Он подошел к старушке, раскладывающей свежий хлеб на стол у дверей дома.
— Здравствуй, бабушка! — улыбнулся он.
Но та отпрянула, выставила перед собой пустую корзину и проскрипела:
— Ты кто такой?
— Меня Гриша зовут, а во-он там мои друзья: Ур и Назифа. Я всего лишь хотел спросить, где живут лирры?
— Зачем они тебе? Золото хочешь найти? Это дурное дело, дурное. Ничего хорошего от них не стоит ждать. Ты лучше хлебушка свежего купи. На сыворотке и масле испекла. Ни у кого нет такого вкусного хлеба! Вот любого спроси, каждый подтвердит, что у донны Виолы самый вкусный хлеб во всей Варавии, а не только в Вероге.
— Донна Виола, у меня денег нет. Может, подаришь нам одну буханку? Нас местный паренек ограбил. Унес …
Но она замахала рукой, будто отгоняла ворону:
— Иди-иди-иди. Нет денег — нет хлеба. Иди, чужеземец, а то покупателей пугаешь, своей белой головой.
Гриша хотел высказать ей все, что он думает о ней, о Варлее, о демоне, об этом мире и о том, что негоже человека с родной усадьбы воровать и подкидывать куда вздумается. Он набрал полную грудь воздуха и хотел вывалить длинную тираду ругательств, но услышал свист и повернулся на звук. Худенькая девушка с большими черными глазами поманила его пальчиком и исчезла за домом на другой стороне дороги.
«Что она от меня хочет? — подумал он, посмотрел на Ура и Назифу, уплетающих сладкие сочные груши и не обращающих на него внимания. — Может, хлеба хочет дать? Ух, старая карга! Столько напекла и пожалела голодным путникам. Чтоб тебе пусто было, ведьма!»
Юноша подошел к дому и заглянул за угол. Девушка ждала его и юркнула в еле заметную дверь. Он подошел к деревянной двери, но заходить не спешил. Ему вдруг пришло в голову, что его снова хотят ограбить.
«Нарочно заманивает в ловушку. Что-то не нравится мне этот народец. И почему Ур хорошо о них отзывался? В книжках о плохом не напишут, вот он и живет с шорами на глазах».
Однако любопытство пересилило осторожность. Он приоткрыл дверь, заглянул внутрь, но ничего не увидел. В двух шагах от двери висели плотные темно-зеленые шторы, где-то в глубине здания слышалась музыка.
«Так, ладно. Раз пришел, то пойду до конца. Все равно у меня нечего красть…Разве только розовую кофточку».
Гриша отодвинул шторы и остановился, как вкопанный. Полукруглая комната с высокими потолками и красными стенами светилась от множества свечей, расставленных повсюду: на люстре, висящей под потолком, на подсвечниках, стоящих в углах, в блюдцах на барной стойке и на клавишном инструменте, напоминающей фортепиано. На мягких бежевых диванах и на высоких стульях сидели девушки. Одни со скучающим видом глазели на улицу, в щель между красными шторами, другие пили из хрустальных чаш, а третьи подпевали взрослой тучной женщине, играющей на музыкальном инструменте.
Вдруг перед ним возникла та самая девушка с большими глазами, схватила за руку и потянулся внутрь.
— Милые, у нас гости! — звонко закричала она. Девушки резко повернулись. Грише они напомнили гончих на охоте, когда те услышали дичь.
За секунду из обычных скучающих женщин, они превратились в опытных соблазнительниц. Девушки вскочили и, плавно покачивая бердами, окружили его. Полные груди с трудом удерживались в маленьких тесных лифах. Полупрозрачные ткани не скрывали, а, скорее, оголяли точенные фигурки.
— Какой хорошенький! — мелодичным голосом сказала одна с золотой серьгой в носу и бесстыже провела рукой по его груди. — И сильный.
— Посмотрите, какие золотые волосы! — воскликнула другая, запустила руку в его шевелюру и помассировала голову.
«А это приятно», — с удивлением подумал Гриша и, откашлявшись, представился:
— Дворянин, юнкер Михайловский Григорий Степанович. Очень приятно оказаться в окружении столь очаровательных нимф!
Музыка перестала играть. Тучная женщина встала из-за инструмента, подошла и, оценивающе оглядев его с головы до ног, сказала:
— Ты в «Доме неги и блаженства» донны Витории. Это я. Наш девиз: ни один мужчина не уходит от нас неудовлетворенный!
— Хороший девиз, — похвалил Гриша и вздрогнул, кто-то нежно погладил его по ягодице. — Я бы даже сказал: лучший из всех, что я слышал.
— Не стой в дверях. Проходи и присаживайся.