Каля, как уверяют знавшие ее, легко сходилась с чиновниками, правоохранителями, могла расположить к себе, а потом – или обмануть, или помочь (не без выгоды для себя, разумеется). В какой именно момент она привлекла внимание верхушки преступного мира, сказать сложно. Но авторитеты оценили ее хваткий ум и умение моделировать ситуацию: «Что будет, если вот этого развести на деньги?»; «А стоит ли запугать вон того?»; «А не приведет ли за собой "хвост" вот этот?»; «Как внедрить "крота"?» – со всеми этими вопросами шли к ней. А Уголовный кодекс РСФСР не предполагал наказания за советы…
Так на чем же она попалась?
Как гласят материалы уголовного дела, Никифорову задержали вместе с тремя мужчинами, одним из которых был заслуженный тренер Узбекской ССР, официально работавший в ДСО (добровольное спортивное общество) «Мехнат» Аркадий Шварцман.
Известный на весь Узбекистан тренер по плаванию Шварцман приехал в Москву из Ташкента. Это была служебная командировка. А какой, скажите, приезжий не мечтал привезти из столицы дефицитные вещи для всей семьи? Раздобыть их в то время можно было только одним способом – в спецмагазинах сети «Березка». Но рубли там не принимали – только особые чеки (или сертификаты), которые выдавались за работу за рубежом. Чеки с синей полосой полагались тем, кто вернулся из стран соцлагеря, с желтой – из Африки, а без полос (самые ценные) – из капиталистических государств.
Из материалов дела:
Шварцман попросил Никифорову помочь ему приобрести интересующие его вещи. Она познакомила его с Кадыровым. В одну из встреч в гостинице «Националь», где остановился Шварцман, Кадыров предложил ему купить сертификаты «Внешпосылторга» без отличительной полосы из расчета 1 рубль сертификата за 6 рублей 50 копеек деньгами. Далее Шварцман снял со своего вклада в сберегательной кассе 5000 рублей.
28 июля 1975 г. на квартире Кали Никифоровой гражданин Кадыров встретился с другом Шварцмана, тоже командированным, неким энергетиком из Сызрани Борисом Кароновым. Сделка произошла успешно, довольные покупатели получили большой газетный сверток с 34 сертификатами и тут же отправились отвариваться.
Ближайшим был магазин № 31 фирмы «Березка». Шварцман и его товарищ выбрали себе красивые костюмы, женам – платья и платки, детишкам – игрушки… Ну а потом случилось то, чего они предположить никак не могли: Каронова задержали на кассе после того, как он предъявил сертификаты номиналом 50 руб.
– Сейчас нам кажется диким, что за такое вообще могут арестовать, – говорит бывший работник Мосгорсуда. – Но в то время сертификаты приравнивались к валюте, их оборот контролировался государством.
И все же думаю, что правоохранительные органы провернули эту операцию только потому, что следили за Калей. В любом другом случае «сертификатчики» не представляли интереса для МУРа, а именно это подразделение занималось, как там выражаются, «реализацией» Кали.
«Что делать?!» – судорожно спрашивал Шварцман Калю, вернувшись к ней домой один. Никифорова предложила найти Кадырова, который должен был решить все вопросы с милицией. Но та в это время уже реализовывала вторую часть спецоперации: самого Кадырова задержали. На следующий день, 29 июля 1975 г., были арестованы Каля и Шварцман.
За Калей милиционеры следили давно, но никак не могли к ней подобраться. Поводов для задержания эта фантастически сообразительная женщина им не давала. А сертификаты – хоть какая-никакая, но зацепка. Впрочем, притянуть ее к незаконному обороту сертификатов тоже казалось непросто: она всего лишь познакомила людей, деньги в руки даже не брала. Так что милиционеры решили подстраховаться и вменили ей (смешно сказать)… недолив 10 г коньяка!
Из материалов дела:
25 июля 1975 года Никифорова, работая буфетчицей в ресторане Курского вокзала, разбавила содержимое пяти бутылок коньяка «3 звездочки». Из них она продала 300 г двум гражданам, не долив при этом им 10 мл (то есть продала 290 мл). Остальной коньяк был реализован не установленным следствием лицам. Всего она сфальсифицировала коньяка на 50 рублей 20 копеек.
В общем, вменялись Кале две статьи УК РСФСР: ст. 88 «Нарушение правил о валютных операциях» (в случае с Никифоровой это звучало как «пособничество в покушении» на это преступление) и ст. 156, ч. 1 «Обман потребителя».
Следствие длилось целый год, хотя, казалось бы, что тут расследовать? Объяснялось это тем, что сыщики пытались возбудить в отношении Кали еще несколько уголовных дел. Тщетно. Все это время Никифорова сидела в Бутырке, которая тогда официально называлась ИЗ-48/2 и где содержались и мужчины, и женщины.
Ветераны легендарного тюремного замка говорят, что слух о Кале быстро распространился по всему изолятору – ей в камеру авторитетные арестанты передавали «дары» (разные вещи, дефицитную провизию). А еще говорят, что даже из тюрьмы она решала многие вопросы, связанные с работой серьезных преступных группировок на воле. Уже тогда отдельные горячие головы готовы были дать ей статус вора в законе. Но, во-первых, она сама была против, а во-вторых, криминальный мир в целом не был к этому готов.
– По моим данным, никто из серьезных воров вопрос так даже не ставил, – говорит бывший гангстер Михаил Орский. – Последней женщиной, которая имела статус вора в законе, была Аглая Демидова. Она бежала из мест лишения свободы, убив конвоиров. Но для того, чтобы изначально организовать себе побег, ей пришлось вступить в связь с лагерным доктором (он отправил ее в тюремную больницу), и якобы за это в дальнейшем она и была приговорена другими ворами. А главное – после этого случая было решено больше никогда не «короновать» женщин.
Судьбу Кали и командированных мужчин решал Московский городской суд. Во избежание криминального давления на народных заседателей были приняты усиленные меры безопасности (на входе и в самом зале дежурила милиция).
– На суде 30-летняя Каля выглядела спокойной, – рассказывает один из бывших судей Мосгорсуда. – Она вызывала сочувствие у всех. Не знаю почему. Может, потому что была приятной во всех отношениях женщиной. Вину свою она признала частично. Каля просила учесть, что воспитывалась в детском доме, что у нее есть несовершеннолетний сын[4]. Но приговор, вынесенный 30 июля 1976 года, все равно был суровым. И мы все на это обратили внимание.
Каля получила четыре года колонии общего режима и запрет работать в торговле сроком на пять лет. Шварцман и его друг – четыре и три года соответственно. А Кадыров – целых восемь лет строгого режима. Устоял этот приговор и в кассации Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, но рухнул в Президиуме ВС, где рассматривался по протесту заместителя председателя (и который был поддержан – ни много ни мало – заместителем генерального прокурора).
– На заседании звучал доклад одного из членов Верховного Суда РСФСР, – рассказывает бывший судья. – В нем он говорил, что в ноябре 1976 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «О сделках с валютными ценностями», где уточнено, что сертификаты в их перечень не входят. А закон, устраняющий наказуемость деяний или смягчающий наказание, согласно статье 6 УК РСФСР, имел обратную силу. В связи с этим приговор по статье 88 был отменен с формулировкой «за отсутствием состава преступления».
У Кали осталась 156-я статья, но, поскольку срок по ней был всего полтора года (к тому времени она отбыла в Можайской женской колонии даже больше), ее освободили прямо в зале суда. Произошло это 23 февраля 1977 г.
Как сложилась судьба фигурантов этого дела? Известно только про одного из них. В советские годы в Ташкенте вышла книга под названием «Чекисты рассказывают», где авторы поведали о тренере Шварцмане, который уехал в 1978 г. в Израиль. На чужбине он, цитирую, «участвовал в антисоветском сборище под вывеской Американской национальной конференции по делам советских евреев, где изливались потоки грязи и клеветы на нашу страну». А еще авторы писали, что Шварцман «пытается переманить легковерных из СССР на Землю обетованную».
А для Кали эта «ходка» оказалась первой и последней. Что удивительно, так как с годами ее криминальная история только разрасталась. Как выразился ветеран МУРа Александр Комаров (один из руководителей подразделения, занимавшегося борьбой с оргпреступностью), «подобных ей женщин в криминальном мире не было ни до, ни после».
Никто из милиционеров не общался с Калей больше, чем Иван Бирюков. Он до сих пор помнит все свои встречи с ней, некоторые из них – даже у нее дома. Но обо всем по порядку.
В первый раз Иван Петрович встретился с ней в «бутырском замке» в 1975 г. Каля сидела там в ожидании приговора. В это же время расследовалось и уголовное дело по вымогательству и нападению на милиционеров, в котором главным подозреваемым был Япончик.
По версии следствия, Япончик вымогал деньги у администратора Малого театра Глиозы, в залог забрав его автомобиль. Когда милиционеры попробовали задержать Япончика (для этого Глиоза назначил ему встречу, на которую обещал принести 2500 советских рублей), тот устроил пальбу. Причем стрелял он в сотрудников милиции. А дальше была классическая погоня в самом центре Москвы, рядом с Театром Советской Армии, за которой – так уж вышло – наблюдал сам маршал Андрей Гречко.
– Япончика задержали, ему предъявили ряд статей, в том числе покушение на жизнь работников правоохранительных органов, а это наказывалось в то время вплоть до смертной казни, – рассказывает Бирюков. – Он «закосил» под дурачка. Он вообще, скажу я вам, «косил» великолепно! И его признали невменяемым. А тут нашлась свидетельница по делу, которой оказалась Каля. И вот она рассказала, что это Глиоза кинул на деньги Иванькова.