– Ну вот что, – сказал Гуров. – Даю вам слово, что, если неприятности ваши связаны с делом Скока, мы вам поможем. Но вы должны нам рассказать про женщину, с которой ушел Скок. У нас есть подозрения, что она причастна к убийству.
– Да какое мне дело до этого убийства! – истерически выкрикнул Гайворонский. – Меня самого пришьют из-за вашего Скока! Вы, что ли, плакать будете?
– Мы суровые мужчины и плачем очень редко, – совершенно серьезно сказал Крячко. – Только на мексиканских сериалах. А вот с чего ты взял, что Скок наш – это для меня загадка. Он, скорее, твой, а вот то, что ты упорно от него открещиваешься и не хочешь ничего рассказать о той женщине, наводит на определенные размышления. – Он обернулся к Гурову и доверительно заметил: – Обычная дорожка, верно? Сначала они начинают с торговли наркотиками, а потом неизбежно скатываются до убийства…
– Вы что – совсем офонарели?! – в отчаянии крикнул Гайворонский. – Вы хотите на меня повесить это убийство?!
– На кого-то его надо вешать, – пожал плечами Крячко. – Твоя кандидатура самая подходящая. У нас это запросто. Читал небось про зверства в милиции? Сам подпишешь что угодно. Признаешься, что родную бабушку под поезд бросил…
Гуров незаметно погрозил Крячко кулаком, но того уже несло.
– Я вот что думаю, – вдохновенно сказал он. – Мы здесь, по-моему, не пятьдесят граммов найдем, а на порядок больше. У меня просто предчувствие такое. Так я звоню?
Гайворонский обхватил гудящую голову ладонями, а потом поднял взгляд на Гурова и с надрывом сказал:
– Ладно, какого черта! Нельзя мне в ментовку, понятно? А то хрен бы я вам что сказал. Только дайте слово, что никому не расскажете!
– Ты еще ничего не сказал, а торгуешься, – с досадой заметил Гуров. – Я уже обещал помочь. Никаких слов я больше давать тебе не буду. Лучше скажи, на тебя наехали после убийства?
– После того как вы первый раз ко мне пришли, – буркнул Гайворонский. – Мне начали звонить и предупреждать, что спалят на хрен мои заправки, если я буду распускать язык. Конкретно ничего не объясняли, но я понял, что это из-за Скока. Ну, они намекали на его смерть – так, слегка… Но я понял.
– И ты испугался? – недоверчиво спросил Крячко.
– Я же говорю: если Скока завалили его же хозяева, жаловаться бесполезно. Не тот масштаб. И вам это дело не по зубам.
– Ну это мы еще посмотрим, – спокойно сказал Гуров. – А что ты там говорил про ментовку? Почему тебе нельзя туда попадать именно сейчас? Боишься, что тогда тебе точно веры не будет?
– Ясно. Как я докажу, что ничего вам не рассказал?
– Значит, самый прямой резон рассказать сейчас, – удовлетворенно заметил Крячко. – Мы будем держать язык за зубами.
– Вы будете! – обреченно махнул рукой Гайворонский. – Ладно, скажу, что знаю. Короче, эту дамочку я сам первый раз видел. И не очень рассмотрел, потому что в тот вечер хороший был. День рождения все-таки… Помню только, что она весь вечер вокруг Юрка увивалась – все пыталась его в укромный уголок затащить. И так все-таки своего и добилась, сучка! Увела его раньше времени! Он до баб охотник был, Юрок… Через это и погиб.
– Выходит, Скок эту женщину раньше не знал?
– Да откуда? Поэтому и клюнул – на свежатинку…
– Но она как-то ведь попала в твой дом? – спросил Гуров. – Не с улицы же она зашла? Кто-то ее привел, порекомендовал?
– Я точно не знаю, – поморщился Гайворонский. – Но мне кажется, что она сюда с Флюсом приехала…
– У нее зуб болел, что ли? – удивился Крячко.
– Да нет, вы не поняли, – невесело усмехнулся Гайворонский. – Флюс – это напарник Скока. Они вместе дела делали – ну, у Кандинского. Вообще-то его Алексеем зовут.
– Фамилию помнишь? – поинтересовался Гуров.
– М-м, кажется, Сукачев… Точно, Сукачев – как у певца! А вот отчество не знаю.
– А почему Флюс? – не отставал Крячко.
– А это… типа, морда у него поперек себя шире. Щеки – во! С одной стороны посмотришь – точно, как будто флюс выскочил! А на самом деле у него просто комплекция такая, ест вдоволь…
– Ну это ладно, – отмахнулся Гуров. – Как его найти, Флюса этого?
– Так это… Или в конторе их – как она там называется – депутатская приемная, что ли… Или дома. Он, между прочим, там же живет – в Жулебино. По-моему, даже в том же доме.
– Ты это серьезно? – встрепенулся Гуров.
– Нет, шутки шучу! – огрызнулся Гайворонский. – Чего тут удивительного? Наверное, вместе квартиры получали. Этот Флюс тоже не москвич – лимита какая-то…
– А на похоронах он был, Сукачев этот? – неожиданно спросил Гуров.
– На похоронах? Нет, не был вроде, – задумался Гайворонский. – Точно, не был! Я еще удивился – думал, может, в отъезде? Они с Юркой часто разъезжали… А вот наутро после дня рождения Флюс ко мне заходил!
– Серьезно? – удивился Гуров. – А зачем?
– Он ключи Юркины от квартиры забрал. Тот по пьяни их у меня забыл. Хорошо, хоть на видном месте оставил…
– Сукачев утром двадцать первого приезжал к тебе за ключами Скока? – пораженный, спросил Гуров.
– Ну да, – недоуменно пробормотал Гайворонский. – А что тут такого?.. Ах, черт! Как же я не врубился? Юрка ведь к тому времени уже убитый был! – На его опухшем лице появилось выражение жесточайшей обиды.
Отвлекшись, он не видел, что Крячко отошел в угол к музыкальному центру и что-то там с ним проделал. Когда Гайворонский обернулся, Крячко уже с невинным видом опустил руку в карман.
– Хорошо. То, что ты сообщил нам, очень важно. Теперь мы уходим, – сказал Гуров. – Но если ты рассказал не все, что знаешь, нам придется прийти еще раз. Только тогда мы придем уже не такие добрые, как сегодня, имей это в виду!
– Чтобы у вас начальство было такое же доброе! – пробормотал негромко Гайворонский и добавил уже громче: – Но мы договорились? Про меня никто не узнает?
– Нервный ты очень, – заметил сочувственно Гуров. – Пить тебе надо бросать!
Они оставили Гайворонского одного и спустились вниз. Жены хозяина нигде не было видно, и это начинало уже немного беспокоить Гурова. Ему хотелось побыстрее убраться из чужого дома.
Охранник, маявшийся на цепи в прихожей, был зол как черт. Крячко снял с него наручники и добродушно сказал:
– Можешь не благодарить. Хорошему человеку всегда хочется помочь. Творческих успехов!
Парень посмотрел на него взглядом голодного тигра, но не рискнул ответить. Он ничего не сказал и тогда, когда Гуров на прощание посоветовал ему лучше присматривать за хозяином.
– Кончится тем, что вас тут всех закуют в наручники, – предупредил он. – Уже по-настоящему. На твоем месте я бы поговорил по душам с хозяином. Передачу «Здоровье» надо смотреть – там часто рассказывают, как алкоголь вредит здоровью.
Оставив телохранителя переваривать эту новость, они покинули дом. Погода на улице ничуть не улучшилась. С неба сыпалась откровенная морось, обволакивающая лицо холодной шевелящейся пленкой. Отворачиваясь от ветра, оперативники пересекли двор и вышли за ворота. И тут зазвонил мобильный телефон Гурова.
Глава 14
Гуров гнал «Пежо» по вечерним улицам так, что даже ко всему привычный Крячко не выдержал.
– Не буду говорить банальности насчет того, что мы вот-вот взлетим, – ворчал он. – Но мне кажется, что Мария рассчитывает увидеть нас, а не наши хладные останки…
Гуров молчал, сжимал зубы и давил на газ. В груди его вместо сердца сейчас ворочался какой-то ледяной комок. Это был один из тех редких моментов в его жизни, когда Гуров почти терял над собой контроль. Он думал сейчас только об одном – Марии грозит опасность. Все прочие проблемы сами собой теряли всякий смысл для него и отступали на задний план.
Что произошло, Гуров не знал. Мария позвонила и голосом, в котором, несмотря на все ее старания, угадывалось огромное внутреннее напряжение, сказала:
– Гуров, ты где? Я попала в очень неприятную историю. По-моему, это как-то связано с тобой. Мне очень нужно, чтобы ты сейчас же приехал! Я дома, и я в порядке, не беспокойся. Но мне очень нужно видеть тебя.
Ничего себе, в порядке! Мария Строева всегда была сильной женщиной, и должно было случиться что-то по-настоящему серьезное, чтобы она решилась на такой отчаянный звонок. Поэтому Гуров и гнал машину, как выразился Крячко, на грани здравого смысла.
Крячко тоже был встревожен, но все-таки воспринимал ситуацию более взвешенно. Раз Мария сама позвонила и сказала, что жива и здорова, значит, так оно и есть. Но он не спорил с Гуровым, зная, что, когда дело касается Марии, тот перестает быть тем рассудительным и хладнокровным Гуровым, которого он знал много лет. Иногда Стас даже завидовал другу, который, несмотря на возраст и опыт, мог еще совершать безумства ради любви. Поэтому он довольно быстро прекратил споры и только молился, чтобы машину не занесло на мокром асфальте.
Неизвестно, благодаря ли его молитвам или врожденному везению Гурова, но доехали они благополучно. Даже не запирая машину, Гуров метнулся к подъезду и уже не останавливался, пока не добежал до самой двери.
Мария вышла им навстречу, едва заслышав щелчок дверного замка. Гуров бросился к ней и молча сжал в объятиях. Крячко деликатно отвернулся. Лирические сцены его всегда немного смущали. Тем более что всегда ироничная и уверенная в себе Мария сейчас сама не была на себя похожа. Растерянная и притихшая, она обмякла в объятиях своего мужа, совершенно по-детски надеясь найти в них убежище от всех житейских невзгод.
Немая сцена продолжалась довольно долго, но наконец Гуров понял, что Мария жива и здорова, и его страх понемногу улегся. Он отпустил жену и с нежностью посмотрел ей в глаза.
– Что случилось?
Мария серьезно взглянула на Крячко и немного смущенно кивнула ему – кажется, ей было неудобно за столь явно проявленную слабость. Видимо, поэтому она постаралась придать своим интонациям твердость и обычную для себя ироничность.
– Мне кажется, нам лучше пройти в комнату, – сказала она. – Я пугаюсь теперь любой тени, а здесь в прихожей их особенно много…