| I don't remember another that I can at all compare with it since I was capable of suffering. | С тех пор, как я научился страдать, не припомню я ночи, которая сравнивалась бы с этой. |
| I began to dream, almost before I ceased to be sensible of my locality. | Я еще не забыл, где я, когда мне уже начал сниться сон. |
| I thought it was morning; and I had set out on my way home, with Joseph for a guide. The snow lay yards deep in our road; and, as we floundered on, my companion wearied me with constant reproaches that I had not brought a pilgrim's staff: telling me that I could never get into the house without one, and boastfully flourishing a heavy-headed cudgel, which I understood to be so denominated. | Мне казалось, что настало утро и что я иду домой, а проводником со мной - Джозеф; снег на дороге лежит толщиной в ярд; и пока мы пробираемся кое-как вперед, мой спутник донимает меня упреками, что я не позаботился взять с собою посох пилигрима: без посоха, говорит он, я никогда не войду в дом; а сам кичливо размахивает дубинкой с тяжелым набалдашником, которая, как я понимал, именуется посохом пилигрима. |
| For a moment I considered it absurd that I should need such a weapon to gain admittance into my own residence. | Минутами мне представлялось нелепым, что мне необходимо такое оружие, чтобы попасть в собственное жилище. |
| Then a new idea flashed across me. I was not going there: we were journeying to hear the famous Jabez Branderham preach, from the text-'Seventy Times Seven;' and either Joseph, the preacher, or I had committed the | И тогда явилась у меня новая мысль: я иду вовсе не домой, мы пустились в путь, чтобы послушать проповедь знаменитого Джебса Брендерхэма на текст "Седмидесятью Семь", и кто-то из нас - не то Джозеф, не то проповедник, не то я сам -совершил |
| 'First of the Seventy-First,' and were to be publicly exposed and excommunicated. | "Первое из Седмидесяти Первых" и подлежит всенародному осуждению и отлучению. |
| We came to the chapel. | Мы приходим в церковь. |
| I have passed it really in my walks, twice or thrice; it lies in a hollow, between two hills: an elevated hollow, near a swamp, whose peaty moisture is said to answer all the purposes of embalming on the few corpses deposited there. | Я в самом деле два или три раза, гуляя, проходил мимо нее. Она стоит в ложбине между двумя холмами, идущей вверх от болота, торфяная сырость которого действует, говорят, как средство бальзамирования на те немногие трупы, что зарыты на погосте. |
| The roof has been kept whole hitherto; but as the clergyman's stipend is only twenty pounds per annum, and a house with two rooms, threatening speedily to determine into one, no clergyman will undertake the duties of pastor: especially as it is currently reported that his flock would rather let him starve than increase the living by one penny from their own pockets. | Крыша пока в сохранности; но так как священник может рассчитывать здесь только на двадцать фунтов жалованья per annum и на домик в две комнаты, которые грозят быстро превратиться в одну, никто из духовных лиц не желает взять на себя в этой глуши обязанности пастыря, тем более что его прихожане, если верить молве, скорее дадут своему священнику помереть с голоду, чем увеличат его доход хоть на пенни из собственных карманов. |
| However, in my dream, Jabez had a full and attentive congregation; and he preached-good God! what a sermon; divided into FOUR HUNDRED AND NINETY parts, each fully equal to an ordinary address from the pulpit, and each discussing a separate sin! | Однако в моем сне церковь была битком набита, и слушали Джебса внимательно, а проповедовал он - о боже, что за проповедь! Она подразделялась на четыреста девяносто частей, из которых каждая была никак не меньше обычного обращения с церковной кафедры, и в каждой обсуждался особый грех! |
| Where he searched for them, I cannot tell. | Где он их столько выискал, не могу сказать. |