— Мне нужен следователь ведущий дело о воздушном шарике. — Промурлыкал он в лицо опешившего от такой наглости дежурного, наполовину всунувшись в окошко, и отодвинув в сторону тёмно-синий телефонный аппарат.
— Ты что творишь урод. — Вспылил полицейский, попытавшись выпихнуть визитера вон, но был остановлен красными гербовыми корочками, уткнувшимися в нос.
— Извини лейтенант, надо было конечно вначале представиться, но честное слово, времени на политесы нет, поэтому срываюсь иногда с протокольного церемониала. Я полковник Иван Иванович Чирнелло, старший уполномоченный внутренних расследований при президенте, имею особое распоряжение от самого… — Мужчина многозначительно приподнял кепку вверх указательным пальцем, показав на миг пушек черных волос и заговорщически подмигнул. — Ну так, где мне искать старшего по-нашему с вами делу?
— Его сейчас нет на месте. — Засуетился вмиг растерявшийся дежурный.
— Это ничего, сынок. Веди к кабинету я подожду.
— Но там закрыто!!! — Засуетился тот.
— Веди сказал, не нервируй! — Неожиданно громко рявкнул посетитель…
Ворона с карканьем опустилась на фонарный столб, распугав при этом метнувшееся в разные стороны все остальное, присутствующее тут, пернатое сообщество, и принялась внимательно рассматривать немногочисленных в это время дня, суетящихся внизу по своим делам, прохожих. Ничего особенного, этих крикливых птиц так много в маленьких районных центрах большой страны, на них никто не обращает внимания. Ну сидит себе на фонаре и сидит. Не мешает же никому.
Ворона внезапно, словно что-то увидев, сорвалась как-то по ястребиному вниз, и захлопав крыльями, почти коснувшись земли, улетела в сторону липовой аллеи, примыкающей к улице, на которой накануне произошло убийство.
Спустя минуту, с той стороны, из тени деревьев, на тропике появился прохожий. Странный гражданин, нехарактерно одетый для этих мест. Черный с синеватым отливом костюм-тройка, изящный, приталенный пиджак, с атласным, шалевым воротником, облегающий жилет с пристегнутой серебряной цепочкой поперек груди, видимо часов, спрятанных в кармашке, и элегантные брюки-каррот, зауженные книзу над идеально вычищенными, лакированными туфлями с острыми носами на низком скошенном каблуке.
Гражданин, постукивая по выбоинам асфальта черной тростью, неторопливо шел рассматривая номера домов, и сразу привлек внимание трех бабушек, завсегдатаях лавочки у одного из подъездов.
— Глянь Степановна. Что за гусь? Вырядился как на бал. — Подслеповато прищурившись в сторону прохожего произнесла одна из них.
— Иностранец поди. Степановна поправила на носу очки, и опустила на колени руки со спицами, которыми только что ловко вязала синий шарф для внука.
— Чего тут иностранцу делать? — Сплюнула с губы в кулак шелуху семечки третья. — Иностранцу церкву подавай, или музею какую. А тут что? Серые дома да ямы в асфальте.
Между тем, гражданин подошел ближе, и с еле заметным прибалтийским акцентом обратился сразу ко всем трем:
— Простите. Я разыскиваю семью Игнатьевых. Проживают они в доме шесть. Но тут на зданиях нет нумерации, и я слегка потерялся. Видите ли, я нотариус. Троюродный дядя Тимофея Ивановича, скончался недавно во Франции, оставив тому небольшое состояние. Я приехал оформить вступление в наследство господином Игнатьевым…
Вернерра до самого вечера не знала, пойдет ли она на встречу со странным писателем, или не пойдет.
С одной стороны, заманчиво взять интервью у недоступного затворника, не общающегося с прессой запершись в своем особняке. Здоровое эго молодой девушки рукоплещет такой возможности прославится. Но ему тут-же оппонирует рассудок. Одна, на ночь глядя, в дом к незнакомому мужчине, да еще со странностями в поведении. Что там ее ждет? Но все таки решилась.
«Мрачновато как-то». — Думала она, стоя у калитки ведущей в сторону темного, на фоне луны, плывущей в дымке облаков дома. Кнопка звонка домофона, подсвеченная красной точкой, ответила голосом Николая Сергеевича:
— Проходите Вернерра.
«От куда он знает, что это я?». — Пробежала дрожью по плечам мысль, но успокоилась осознанием того, что писатель сам назначил встречу, и потому наверняка ждал, оттуда знание.
Замок щелкнул, и калитка раскрылась, пропуская гостью. Тропинка, выложенная темной плиткой, подсвеченная низкими, едва выглядывающими из травы фонариками с двух сторон, привела к массивной двери, тут же открывшейся, едва девушка встала на первую ступеньку крыльца.
— Жду. — Улыбнулся хозяин черными очками, блеснув отражением луны и приглашая гостью проходить внутрь. — Очень рад, что вы решились меня посетить. Не стесняйтесь. — Заметив ее нерешительность еще раз улыбнулся он. — Проходите.
«И тут мрачно, и запах какой-то знакомый. Точно! Так пахнет в церкви. Толи свечами, то-ли ладаном». — Она не знала точно, но вспомнила его, этот запах смерти, запомнившийся со времени отпевания мамы. Его трудно с чем-то спутать.
Высокий потолок, теряющийся в тенях от настольной лампы в виде подсвечника с тремя тусклыми лампочками, изображающими огонь, на массивном столе, со сложенным ноутбуком и ворохом бумаг, а по стенам зала бесконечные стеллажи с книгами. Книги, книги, книги, одни сплошные книги в темных переплетах с золотыми буквами на обложках. Посередине комнаты два красных кресла, удобных, бархатных, и между ними журнальный столик, с двумя чашками и кофейником. Ее точно тут ждали.
— Присаживайтесь. — Пригласил Николай Сергеевич Вернерру, кивком головы указывая на одно из них. — Позвольте вас угостить кофе. Вряд ли вы такой пробовали. Мне его поставляет приятель. Исключительный аромат и терпкий вкус. Но не буду вас утомлять подробностями. — Он опустился в кресло напротив, и наполнил чашки.
«Как князь на трон». — Подумала девушка, слишком уж величественно у него это получилось.
— Мрачновато у вас. — Произнесла она оглядываясь.
— Свет понятие неопределенное. — Улыбнулся писатель. Одному хватает свечки, а второму и под юпитерами темно, не хватает, знаете ли, освещения его исключительной значимости. Простите за каламбур.
— А вам значит достаточно свечки? — Ответила она ироничной улыбкой.
— Мне и ее много. Видите ли, то, что мы иногда не можем рассмотреть при ярком свете, хорошо прорисовывается в темноте.
«Сектант какой-то. Сейчас мне свое учение разъяснять начнет». — Подумала она, но промолчала, лишь изобразив на лице разочарование.
— Но не будем об этом. — Продолжил он, внимательно ее рассматривая, и девушке показалось, что она увидела его жуткие, черные глаза сквозь непроницаемые линзы очков. — Мне показалась. Там в машине, — Пояснил он, увидев ее недоумение — Что вы хотели поделиться со мной своей болью…
— Что за бред ты несешь, лейтенант? Какой полковник? Какой старший уполномоченный внутренних расследований при президенте? Что за чушь? Нет никаких внутренних расследований при президенте.
— Но он ждет вас в кабинете. — Бледный дежурный, вытянувшись по стойке смирно, выслушивал гневную речь начальника. Петр Иванович был человеком вспыльчивым и жестким, и мог за небольшую провинность наказать, и не только лишением премии, но и огромным кулаком.
— Там кодовый замок и сигнализация. Ты снял мой кабинет с охраны? — Навис подполковник над подчиненным.
— Нет. Он просто открыл дверь и вошел. Я подумал, что вы забыли запереть. — Сжался от предчувствия неприятностей тот.
— Я никогда и ничего не забываю. Заруби это себе на носу. Пошли, посмотрим, что это там у нас за фрукт, врывается к начальнику полиции. — Петр Иванович толкнул дежурного вперед по коридору в сторону своего кабинета.
— Ну и где твой полковник? — Застыл главный хранитель правопорядка города, спустя несколько минут ушедших на дорогу, на пороге открытых дверей, рассматривая пустое помещение. Никого не было, только в открытую форточку колыхая канцелярскую штору, влетал легкий сквозняк.
Бабушки рассказывали самозабвенно перебивая друг друга, вспоминая все больше и больше подробностей, а нотариус, представившейся как Эркюль Гоо, оказался слушателем внимательным, и не разу не перебил словоохотливых старушек. Они, для начала, перемыли косточки всей семье Игнатьевых, особо страстно пройдясь по их дочке — глупой, взбалмошной девчонке, по которой тюрьма плачет, и как-то само собой переключились на ночное происшествие.
Ту, что все звали Степановна, очень взволновал необычный кот, который когтями умудрился поцарапать бетонное покрытие подъезда, но к ее разочарованию, иностранца странное животное не заинтересовало, хотя бабуля настойчиво предлагала сходить и посмотреть, на оставленные царапины, но и этим не вызвала его любопытства.
Но вот когда лузгающая семечки Вера Федоровна, пожаловалась, что у нее в тот вечер даже галлюцинации случились, и она увидела приведение, нотариус весь заинтересованно подобрался, и на зависть остальным двум бабушкам вступил в разговор:
— Как оно выглядело?
— Да как обычно приведения и выглядят, белое, полупрозрачное, пропархало саваном над асфальтом его ветром и унесло. — Пожала та плечами
— Врешь ты все. — Возмущенно перебила третья собеседница, оказавшаяся Полиной Степановной, хлопнув по коленям сморщенными маленькими ладошками. — На придумываешь всякого…
Но нотариус проигнорировал едкое замечание и внимательно, очень даже заинтересованно посмотрел на Веру Федоровну:
— А вы не можете вспомнить куда оно улетело?
— Так вон туда и улетело. — Указала та наманикюренным красным лаком ногтем куда-то за угол дома, в сторону городской управы.
Разговор после этого как-то сразу сошел на нет, и после недолгого вялого продолжения, странный иностранец, любезно извинившись, сославшись на недостаток времени, и видимо впечатленный сказками старой фантазерки, забыв об Игнатьевых, быстро удалился по тропинке липового парка. Когда его фигура затерялась среди деревьев, в неб