о взлетела ворона, распугав суетящихся воробьев. Возмущенно каркнула в направлении старушек, и быстро удалилась в сторону центра города.
Они поссорились тогда, в тот день. Глупо, из-за мелочи. Так бывает иногда среди близких людей. Вроде бы ерунда, но слово за слово и возникает скандал, кипящий в душах на грани ненависти. Потом конечно все проходит, наступает примирение, а за ним чувство неловкости и огромной любви. Но только не сними и не в этот раз. У них все произошло по-другому. Вместо мамы приехала полиция. Седоусый майор, с опущенными в пол глазами, натужно подбирая слова, сообщил, что ее больше нет, и попросил проехать с ним на опознание.
Не было истерики, не было неудержимо льющихся слез. Только пустота, и чувство вины. Лицо близкого человека перед глазами, раздраженное, злое и обидные слова друг другу, гложущие теперь, скребущие острыми когтями душу.
Всю дорогу до морга она молчала и смотрела в окно полицейской легковушки, и не видела ничего, кроме заплаканного лица мамы, а когда увидела тело, прикрытое простыней на столе, то не выдержала и упав на колени наконец зарыдала. Горько, протяжно выплескивая накопившуюся боль слезами. Засуетились врачи, в нос пахнуло нашатырем, больно кольнуло в руку иголкой шприца, и дальше пустота. Восковое лицо родного человека, синие губы, и сопровождаемые кивком головы слова: «Она», затем подпись ватной рукой под протоколом опознания и дорога домой.
Похороны, поминки, пролетели перед глазами страшным сном. Теперь предстояло научится жить одной. Жить с той болью и виной, оставшейся после последней ссоры.
Вернера рассказывала все это незнакомому человеку, участливо смотревшему на нее из-под черных стекол очков, и плакала не стесняясь, делясь своей болью. Она верила ему в этот момент, как верила когда-то своей маме, а он слушал и молчал…
Он не будет их убивать. Зачем. Они не интересны, они не воины. Жалкие, трусливые, они даже не охотники, они падальщики. В них страха столько, что вонь от него забивает запах леса. Валяются под ногами парализованные, позвякивают броней трепыхаясь в конвульсиях. Вызывают только брезгливость своей беспомощностью.
Он думал будет сложнее, а тут, всего только один прыжок и одна очередь нейтрализатора. Жалкие подобия рыцарей. Он сплюнул тягучую слюну. Но хватит терять время, впереди еще корабль, который надо захватить, и трусливая команда на борту. Как бы не сбежали. Они могут. Презренные рабы Шалагуда не отличаются храбростью.
Нейтрализатор за плечи. Нож одного из валяющихся под ногами рыцаря в руку, лезвие кривое, рукоять неудобная, но выбирать не из чего, берем то, что есть. Снять с пояса доспехи? Мерзость, эта амуниция вызывает брезгливое омерзение.
Все. Он готов. Ждать больше нечего. Один толчок натренированных ног, одно напряжение узлов эластичных мышц, и на поляне остались только парализованные тела охотников и карбасов, валяющиеся там, где застал их луч.
Бег. Что может быть прекраснее этого состояния. Особенно если это бег к свободе. Легкие наполняются воздухом смеси запахов травы и цветов, тягучи, приятный, дающий дополнительные силы. Ноги пружинят длинными шагами от прелой листвы, покрывающей землю. Мешающие ветки в сторону, руки сами знают, что надо делать. Он улыбается, наслаждаясь предвкушением очередной схватки. К стремлению к свободе для него не существует препятствий.
Вперед Гронд Фале Эльфийс, впереди открытый космос, он ждет последнего Скараду. Надо только захватить корабль…
Вернера отстранилась от экрана, завороженно проведя ладонью по лицу. Захватывает. Фантазия этого писателя не имеет границ. Описано так, словно сама побывала в схватке и сейчас бежит захватывать космический корабль.
Странный человек? Он ее совсем не знает, а доверил ноутбук, с просьбой: «Только читать и больше никуда не лезть». Взял с нее слово и ушел. Поразительная вера в честность, к человеку, с которой знаком несколько часов. И ведь действует такая его наивность, желание покопаться в личных файлах жжет любопытством душу, а совесть не позволяет этого сделать.
Она поднялась из кресла и прошлась вдоль стеллажей с книгами. Странное собрание. Все корешки как близнецы-братья, черные, только наклейки с золотыми иероглифами на незнакомом языке, разняться вычурностью вензелей. Странные письмена, незнакомые, что-то среднее между китайским и турецким. Она еще такого не видела.
Вернера достала одну книгу. Большая, черная, тяжелая и как ей показалась теплая, словно за стеллажом находится обогреватель, поддерживающий нужную температуру. Ни одной пылинки, такое ощущение, что недавно пропылесосили с особой тщательностью. Открыла обложку, перелистнув страницы. Толстые, пожелтевшие от времени, жесткие, на бумагу не похоже, словно тонкий картон, и все те же незнакомые буквы. Может пергамент? Но она никогда его не видела вживую, поэтому выводы делать сложно.
Поставила книгу назад, вернулась и села в кресло. И друзья у него тоже странные…
Николай Сергеевич аккуратно, плавным кошачьим движением, разлил еще кофе, одной рукой пододвинул чашку к девушке, а другой протянул белоснежный накрахмаленный платок, который каким-то непостижимым образом, оказавшимся у него в ладони.
— Возьмите. — Улыбнулся он краем губ. — Вам это сейчас не помешает.
— Спасибо. — Вернера взяла платок и покраснела. Стало как-то очень неудобно. Расплакалась как дура перед незнакомцем. И чего душу открыла? Никогда с ней такого не было.
— Не смущайтесь. Я понимаю ваши чувства. — Подбодрил он, сверкнув отблеском свечи в очках. — Так значит виновника смерти вашей мамы не нашли? — В голосе послышались едва заметные нотки стали.
— Нет. — Она вытерла глаза. — Он скрылся, а свидетелей не было.
— Понятно. — Кивнул он и сменил тему. — А ваш отец? Что с ним?
— Я не знаю. Никогда его не видела. Мама не хотела о нем говорить, поэтому ничего не рассказывала, и всегда злилась, когда я о нем спрашивала. — Она сделала глоток ароматного кофе и вдруг рассмеялась. — А вы хитрец. Это ведь я пришла вам задавать вопросы, а получается, наоборот. Кто у кого берет интервью?
— Но мне же интересно, кто пере до мной сидит? — Улыбнулся он, изобразив смущение, в которое совсем не верилось. — Спешить некуда, вечер только начался, успеете еще задать свои вопросы.
Поговорить им не удалось. Дверь внезапно открылась и в нее шумно ворвались двое посетителей. Один спортивного вида толстячек с круглым как луна лицом, второй джентльмен в черном строгом костюме, с чопорным выражением на физиономии.
— Гронд!.. — Воскликнул первый, но стрельнув глазами по девушке закашлялся. — Простите… Николай Сергеевич, мы за вами. Дело не требует отлагательств. Обязательно нужно ваше присутствие.
— Да. — Кивнул второй посетитель. — Непременно вы должны к нам присоединиться. Время не ждет.
Писатель резко поднялся к ним на встречу, сделал шаг, но тут же остановился и повернулся к Вернере.
— Простите. Но мне нужно срочно отлучиться ненадолго. Надеюсь, вы не испугаетесь, и не обидитесь, оставшись тут ненадолго в одиночестве. Можете почитать мою новую книгу, только дайте обещания больше никуда не залазить, и не шпионить по файлам. — Он улыбнулся с самым извиняющимся видом. — Но если вам этого не надо, то только скажите, и вас отвезут домой.
— Я подожду. — Неожиданно для самой себя согласилась она…
Вокруг складки, туманные тени от кружева другой реальности, беглец может быть где угодно. В любом темном углу, в любом скоплении плещущейся энергии. Такие, как он, прячутся, и они непредсказуемы. Натворив гадостей при жизни, они не становятся другими и после смерти. Подлость их второе имя. От них можно ждать всего что угодно. Они таятся в ожидании подходящего рождения, чтобы уничтожить невинную новую, только что появившуюся душу, и занять ее место, дав себе еще один шанс, дать себе возможность продолжить существование и уйти от возмездия, спрятавшись в чужом теле.
Три мрачные тени скользили по истинной реальности невидимой взглядам простого смертного. Это место чистой энергии, место истинных сущностей, истинного пространства, истинного времени и истинного обличия. Тут нет места обману, все выглядит так, чем является на самом деле.
Впереди крался, покрытый дымкой серого сияния, кот. Медленно, аккуратно переставляя лапы, замирая и прислушиваясь он продвигался вперед. Здесь, в четвертом измерении пространства, это не то, привычное нашему взгляду, мурлыкающее животное, тут оно другое. Вспыхивающая голубыми искрами, поднятая в злобном нетерпении клубящаяся аурой шерсть, на мощном теле, размером со взрослую овчарку, готового к прыжку в любой момент чудовища.
Следом крадется человек. Высокий, стройный, гибкий, всем видом внушающий уверенность в своих силах, которая так и переливается в узловатых мышцах обнаженного тела, переплетенных кровавыми жилами. Но он не человек, в общепринятом понимании, ведь у него есть хвост, тонкий, недлинный, со львиной кисточкой на конце, нервно вздрагивающий, выдающий напряжение. Страшные, как у демона ада, красные глаза, со зрачками змеи, внимательным прищуром смотрят вдаль, а над его плечом, порхает огненными крыльями, огромная хищная птица, особенностью которой, кроме обжигающего жара пылающих крыльев, еще и усеянный мелкими зубами клюв птеродактиля, которым та издает клокочущие звуки, в которых с трудом различаются слова: «Он тут, я его чувствую».
След завел за угол дома, выглядящего тут как серая пелена неживой материи. У подъезда, с черным провалом двери с плескающейся оттуда энергией разных цветов проживающих тут людей, стоял полупрозрачный, сияющий автомобиль скорой помощи, выпуская из выхлопной трубы ядовитые зеленые клубы. Сейчас выйдет переливающаяся волнением, радостью и болью Вика, та за кем и приехал этот автомобиль. Ей пришло время рожать. Схватки уже режут спазмами живот.