Где же он? Тут его шанс на дальнейшее существование. Он его не упустит. Он затаился где-то рядом и ждет.
Кот припал к земле в тени стены, не человек присел, приготовившись к прыжку, а птица опустилась тому на плечо. Минуты ожидания наполнили нервы мелкой дрожью нетерпения.
Из дверей выскочил волнующийся синим сиянием муж, и что-то начал объяснять флегматичному, равнодушному водителю. А вот и будущая мама, придерживая руками большой живот выходит из дверей, в сопровождении врача, переваливаясь при каждом шаге отяжелевшим беременностью телом.
Все произойдет сейчас. Второго шанса у него может и не быть…
Вернера допила остывший кофе и поставила чашку на стол. Уже больше часа она скучала, не зная, чем себя занять. То, что было написано Николаем Сергеевичем она давно прочитала, ходить вдоль стеллажей с книгами ей наскучило, тем более что она не понимала, что там написано, а телевизора не было. Как хозяин без него обходился? Чем занимал себя холостяцкими вечерами? Непонятно. Странный он.
Неожиданно вспыхнул экран ноутбука, тревожно пискнув зуммером, и засветилась надпись: «Опасность, он вооружен». Вспыхнула и погасла. И в это момент, громыхнула едва не слетевшая с петель дверь, раскрытая пинком ноги. Писатель ворвался в помещение, неся на руках огромного кота. Следом влетела ворона, и замахав крыльями, шумно опустилась на пол, скрывшись на миг с испуганных глаз Вернеры, за крышкой стола, и тут же, на том месте выпрямился недавний гость Николая Сергеевича, тот самый черный джентльмен. Смахнув рукавом на пол чашки, с грохотом покатившиеся в угол комнаты, он скинул с плеч костюм оставшись в жилете и ловко раскинул его на поверхности.
И тут Вернера увидела писателя без очков, она едва не закричала от ужаса, они были не человеческими. Глаза дьявола из преисподней, красные, с вытянутыми вертикально зрачками, светились гневом.
— Все потом. — Рявкнул на Николай Сергеевич. — Все объяснения после ритуала. Мне жаль, что ты находишься тут в такой момент, и увидела то, что видеть человеку не положено. Не звука больше. Стой и молчи. — Он положил на стол бесчувственное тело кота, безвольно вытянувшееся на расстеленном пиджаке джентльмена, и поднял руки вверх задрав подбородок. — Заклинаю и требую помощи создателя! — Голос зазвучал неестественным гулким эхом, отразившись от стен и оглушив девушку. — Исполнитель ранен, и требует божественного внимания. — Он опустил внезапно заискрившиеся молниями руки на грудь животного, и в тот же момент потолок над столом, расплавившись голубой воронкой, вращающемся протуберанцем основания, как копье воткнулся во вздрагивающие ладони писателя, наполнив их светом, проникающим в тело забившегося в конвульсиях животного.
Ноги подкосились, и девушка упала, потеряв от страха сознание, в стоящее за спиной кресло…
— Вот скажи мне Гоо, какого черта ты там делал, если умудрился прозевать этого извращенца. — Глухой голос писателя донесся до вернувшегося сознания. — Из-за твоей невнимательности едва не погиб Чирнелло, и девчонку напугали до обморока. Что теперь с ней делать ума не приложу. Прокол на проколе.
— Я думаю, Гронд, что она поймет. Люди понятливы, в отличие от некоторых других созданий Высшего. Я сварю еще кофе, она, по-моему, уже очнулась, и ей не помешает сделать глоток, другой. — Послышался звук отодвигаемого кресла, гулкие шаги и шелест раскрываемого пакета.
— Как вы себя чувствуете? — Перед затуманенным взором Вернеры материализовалась лицо писателя в черных очках. — Мы напугали вас? Просим простить, но виной тому непредвиденные обстоятельства.
— Вы не человек. — Она испуганно вжалась в спинку кресла.
— Я, тоже. — Раздался смешок Гоо. — И ни грамма по этому поводу не переживаю. — И вам не советую, раз уж вы ненароком были втянуты в нашу тайну. Бояться вам нечего, вы же ни клятвопреступник, ни детоубийца, и не извращенка. Думаю, самое тяжкое ваше преступление — это воровство конфеты у мамы с праздничного стола, а за такими преступниками нас не посылают. Таких, как вы, слегка пожурят и отпустят. — Он рассмеялся каркающим голосом. — Сейчас кофейку крепенького… Вам черный или сливок добавить?
Этот голос, звучавший как-то спокойно и по-домашнему уютно, отвлек девушку, слегка заглушив страх и она обернулась. Джентльмен варил кофе на парящей в воздухе книге, светившейся обложкой как стеклянная панель индукционной плиты.
— Простите. — Пожал тот плечами, выразив смущение. — Издержки походной жизни. Все приходится делать на ходу. Вот даже приличной плиты не сподобились приобрести, приходится готовить черти знает на чем. Сплошные неудобства терпеть приходится.
— Кто вы? — Вернера еще сильнее вжалась в кресло. Разум отказывался воспринимать действительность, в которой она оказалась.
— Ну, что же, наверно стоит объясниться. — Николай Сергеевич сел напротив…
Что-то было не так. Реальность колыхалась спокойствием, и ничего не говорило о враждебном присутствии. Он всегда чувствовал врага. Кончики пальцев начинали покалывать задолго до его появления, а сейчас ничего. Такого не может быть. Гоо и Чирнелло не ошибаются.
Могут, помощники, конечно, напутать что-то в мелочах, но в главном никогда. У вороны глаз рентген, она видит след ауры, практически даже стертый временем и растаявший в пространстве, а у кота нюх такой, что выделяет тонкий аромат розы среди клоаки аммиака, а уж дух проклятого чувствует самим нутром, не используя даже обоняние.
Тогда, где же он? Все следы сходятся в эту точку. Все предпосылки тоже тут. И смерть произошла недалеко, и ребенок должен родится прямо здесь, в машине, затянула мамаша с вызовом скорой. Идеальные условия для подлой души. Не может она игнорировать такой подарок судьбы, второго шанса может не быть.
Может они где-то наследили? Но вроде как обычно, по строго обговоренному плану. Го контролирует, Чирнелло следит за окрестностями, а он накрывает всех покровом затмения, подаренным ему самим Высшим, ну а уж двигаться бесшумно их учить не нужно, в этом им нет равных во всей ближайшей вселенной. Ошибки сведены к нулю. Тогда почему его нет?
Один палец в верх и в сторону. Слова не нужны, Гоо знает, что делать. Бесшумной тенью скользнув под прикрытием стен, он упал на крышу подъезда и замер, практически слившись с серым фоном неживой энергии.
Второй палец вверх и тут же вниз. Кот скользнул в траву и появился за колесом скорой. Уши прижаты, когти наполовину впились в асфальт, шерсть приподнята, он готов к атаке.
Ждем. Роженица уже в машине, энергия боли взрывается красным сиянием, слепит на длю мгновения и почти сразу сменяется голубым светом радости. Новая жизнь вошла в этот мир. Нежная, беззащитная душа поселилась отныне в пространстве. Сейчас ее разъединят с мамой, одним уверенным движением перережут связующую нить, и новорожденная отправится в свой путь познания самостоятельно. Кем она будет пока неизвестно, и их задача защитить ее от гибели в это мгновение, дать возможность самостоятельно выбрать кем быть. Самое время для удара падшего. Где же ты?
Он его нанес, только не туда, куда ждали исполнители, с замиранием сердца следя за голубым сиянием новой души. Ударил в спину Чирнелло. Игла смерти вошла, парализуя болью, в спину кота. Подло, трусливо, сзади, и черный мрак того, кого нужно было поймать, рванул в сторону административных зданий города, быстро потерявшись среди энергетических сгустков, гуляющих по площади, перед мэрией, людей.
Это провал…
— Вы верите в загробную жизнь? В переселение душ? В бога? — Цепкий взгляд писателя посмотрел прямо в душу девушки внезапно ставшими видимыми дьявольскими зрачками сквозь черные, непроницаемые стекла очков. — Можете не отвечать, я вижу ваши сомнения. Люди так устроены, что начинают во что-то верить, только когда это выгодно. Молится идут, когда становится трудно и беда стучится в двери, пытаются попросить помощи у того, в существование которого до недавнего времени сомневались, о ком даже не задумывались мимоходом, в повседневной суете.
Душа, так та вообще эфемерная штука, которую нельзя пощупать, а то, что иногда болит, это просто грудная жаба, извините за непопулярный, устаревший сленг. Как может переселится то, чего нет? — Он встал и пройдясь нервно по комнате снова сел напротив. — Так вот милая барышня. Перед вами живые доказательства существования другой реальности, недоступной взгляду простого смертного, пока, конечно, он существует в материальном теле, и вы оказались неожиданным и нежелательным свидетелем, с которым мы теперь не знаем, что делать.
— Вы меня убьете? — Вернера еще сильнее вжалась в кресло, хотя вроде было уже некуда, и непроизвольно подняла руки, словно прикрывшись ими от удара.
— Глупости вы говорите, дорогая Вернерра, если бы мы хотели убить, то не распинались бы тут перед вами. Кофе? — Черный джентльмен, опустил перед ней на стол чашку. — Пейте не сомневайтесь. — Прокаркал он. — Очень вкусно, особенно без сахара, этот сладкий яд, знаете ли, напрочь убивает вкус любого напитка. — Он присел на краешек стола и мило улыбнулся, но почему-то от этой улыбки дрожь пробежала по телу. — Вам ничего не угрожает. Гронд, конечно, действует иногда жестко, да и сам он существо суровое, но справедлив, и никогда не накажет за свои ошибки другого, этого у него не отнять. — Он аккуратно пододвинул чашку поближе. — Угощайтесь.
Густой, черный горячий напиток обжег губы и горло. Девушка закашляла.
— Кто вы? — Страх немного отступил, и она снова задала столь волнующий вопрос. — Вы так и не ответили.
— Я Гронд Фале Эльфийс, а это. — Писатель провел рукой по кругу. — Мои помощники.
Проследив за его жестом Вернерра, обнаружила круглолицего мужчину, похожего как две капельки на того кота, которого ранее бесчувственного принесли в дом, сидящего в кресле неподалеку, бледного и то же с чашкой в руках.
— Чирнелло. — Кивнул тот устало, представившись.