Создавалось впечатление, что их разводили там специально.
– Э, за что пьем? – спросил Васис Ргов, обнаружив в руке полную кружку.
– За меня! – возгласил головастый усач. – За Крофта Лара, вышедшего сегодня из заключения!
– Что-то я не помню тебя среди наших клиентов, – заявил Поля Лахов, скептически прищурившись. От выпитого глаза у него упорно лезли из орбит, и противоборство противоположных сил создало впечатляющую гримасу.
– А я не у вас сидел! – Крофт Лар с плеском вылил в глотку кружку пива и потянулся за следующей. – Мне довелось испытать худшее! Я провел почти месяц в больнице!
На лице его в этот момент отразилось величайшее отвращение.
– Да, за это надо выпить! – согласился Дука Калис. По причине отсутствия здоровья сержант никогда о нем не беспокоился, и больница представлялась ему чем-то смутно-ужасным, вроде филиала Нижнего мира здесь, наверху.
Пьянка шла обыкновенным порядком – иные из гуляк падали под стол, их место занимали новые, привлеченные запахом халявы. Глаза пьющих все больше соловели, а в подаваемом пиве становилось все меньше собственно пива, на что никто не обращал внимания.
– О, какие блохи, – сказал Васис Ргов, упершись взглядом в соседа слева.
– Самые лучшие! – с гордостью сказал юноша с нарисованными язвами. – Я сам собирал и воспитывал! Благодаря их помощи зарабатываю в три раза больше!
Одна из блох, весело прыгающая по рукаву, остановилась и посмотрела на Ргова неожиданно осмысленным взглядом. Тот отшатнулся, кляня разыгравшееся воображение.
– Если хотите, то они могут спеть или станцевать, – предложил нищий.
– Нет, спасибо, – отказался Васис, ощущая, как выпитое пиво начинает проситься назад.
– И тут доктор Садюк мне и говорит, – Крофт Лар продолжал начатую примерно полчаса больничную историю, ужасно путаную и смешную (на взгляд рассказчика, по крайней мере), – шел бы ты к цирюльнику! Ха-ха-ха! А мой сосед по палате, этот студент... как его, Арс! Он тоже...
Васис ощутил какое-то движение. Когда поднял голову, то блохастого соседа рядом не было. Со стремительностью ракеты он покинул «Плавучий Топор» и во все лопатки понесся на запад, в сторону Дыр.
В тот же самый момент пропал еще один затесавшийся в компанию нищий. Если бы кто проследил за ним, то увидел бы, что попрошайка торопится на восток, к Норам.
«Арс... Арс... студент, – мысли вяло кружились в голове Васиса Ргова, словно засыпающие мухи, – где-то я ведь слышал это имя... и довольно недавно... Арс Топыряк?»
И в этот момент усталость нанесла коварный удар. Васис Ргов заснул еще до того, как голова его коснулась столешницы.
Убийцы обычно не встают рано. Во-первых, из-за того, что ложиться им приходится поздно, после выполнения ежедневной нормы злодейств. Только в этом случае душегубам гарантирована спокойная совесть и крепкий сон. К тому, кто не выполняет норму, являются видения получивших пощаду и заунывными голосами спрашивают: «И зачем ты нас помиловал?».
Второй причиной служит то, что убийцам просто не положено вставать раньше полудня. Судьбой и обычаями им предписано дрыхнуть в мрачных притонах как можно дольше и только в вечернем сумраке выходить на улицы, тая зло в душах и нож за поясом...
Понятно, что эта профессия нелегко дается «жаворонкам».
Убийца, осмелившийся встать рано, рискует профессиональной репутацией. О нем тут же поползут самые гнусные слухи: «Может, он и зарядку делает?», «Наверняка, тайком совершает ДОБРЫЕ деяния!», «Не иначе как собирается завязать!».
Но в это утро традиции оказались нарушены. Два самых известных убийцы Ква-Ква поднялись раньше, чем большинство их коллег отправилось спать. Кривой Билли, чувствуя необычное смущение, выбирался из Нор крадучись, переулками и дырами в заборах.
На другом конце города тем же способом двигался Косой Эдди.
Попав в центральную часть города, оба вздохнули спокойнее и зашагали быстрее. Траектории движения двух убийц, проходя через сырые и вонючие испарения утреннего Ква-Ква, с неизбежностью сходились на улице Дохлых Кошек, у Фиолетовой больницы.
И в тот момент, когда солнце поднялось над горизонтом, они сошлись.
Убийцы столкнулись у ведущей на территорию больницы калитки. Лязгнули, скрестившись, взгляды.
– У, одноглазый, в натуре, – прохрипел Кривой Билли, с ненавистью глядя на конкурента. До сих пор они никогда не встречались, но наслышаны друг о друге были в достаточной мере, чтобы не любить друг друга заочно.
– От такого слышу! – ответил Косой Эдди, нашаривая рукоять ножа.
– Я войду туда первым! – заявил Кривой Билли.
Ситуация зашла в тупик. Противники сопели, сверкали глазами (точнее будет сказать, глазом) и все больше склонялись к тому, чтобы решить дело привычным способом.
Поножовщиной.
– Хорошо, – сказал Косой Эдди, в черепе которого пряталось на несколько грамм серого вещества больше, чем у оппонента. – Ты пришел сюда убить Арса Топыряка?
– Да, типа, – мрачно ответил Кривой Билли, заподозрив какой-то подвох.
– Так давай убьем его вместе!
Само понятие «сотрудничество» было настолько чуждым трущобному миру Ква-Ква, что Косой Эдди, первым отважившийся на него, заслуживал благодарности всего человечества, Нобелевской премии мира и хорошего нового ножа в придачу.
– Чего, в натуре? – не понял Кривой Билли. Ощущение, что его обманывают, усилилось.
– Давай убьем его вдвоем! – пояснил Косой Эдди, оказавшийся титаном умственного труда и пророком преступной кооперации. – Воткнем в него ножи одновременно и оба получим деньги!
Кривой Билли обдумал предложение, для чего ему пришлось замереть минут на пять.
– Гм, – неуверенно сказал он после напряженных размышлений. – Типа, в натуре?
– В натуре, век падлой буду, – заверил его Косой Эдди.
– Ну, если в натуре, то тогда типа да, – кивнул Кривой Билли. – Пошли.
В узенькую калитку, рассчитанную на то, чтобы в нее прошел один человек нормальной комплекции, они ухитрились протиснуться одновременно, ревниво следя, чтобы соперник не вырвался вперед.
Женщина в будочке оторопело вытаращилась, когда перед ней воздвиглись два здоровенных громилы. Лица обоих покрывали шрамы, у одного отсутствовал правый глаз, а у другого левый. На одежде виднелись пятна, подозрительно похожие на кровь.
– Куда? – спросила обитательница будочки. Убийцы молчали, в их головах со скоростью мельничного колеса во время засухи вращались мысли.
– Мы это, с посещением, – выдал, наконец, Косой Эдди, и из-за пояса его со звоном вывалился острый и кривой нож таких размеров, что им было бы удобно брить слона.
– Да? – удивилась женщина, глядя, как убийца, залившийся пунцовой краской, поднимает оружие.
– Этот, племянник у нас тут, – сказал Кривой Билли. – Арс его звать, типа... Топыряк. А мы эти его, дядья, в натуре...
– Дядья?
– А меж собой братья, – и Кривой Билли изобразил на лице что-то, представляющее добрую улыбку. Ее несколько портило отсутствие половины зубов.
Записанный в братья Косой Эдди посмотрел на соперника с некоторым удивлением, глаз его выпучился. Нож снова выпал, а вслед за ним еще один, поменьше.
– Братья? – переспросила женщина подозрительно. – А откуда?
– Издалека, – сообразил Косой Эдди. – Из этой... угодья, поля, выгоны... сельской местности, во!
– Оно и видно! – фыркнула обитательница будочки. – Ладно, проходите. Только галоши наденьте.
Двигаясь неуверенно по причине того, что в хлюпающих и шлепающих галошах идти привычным бесшумным шагом
было невозможно, двое убийц вступили на территорию Фиолетовой больницы.
Нож у Косого Эдди вывалился снова.
Проснулся Васис Ргов по причине того, что кто-то пнул его в бок. Пробуждаться подобным образом сержанту было не в новинку, так что он резво открыл глаза и вполне осмысленно спросил:
– Ктоштозачем?
– Поднимайся, – проговорил видимый где-то далеко вверху лейтенант Лахов, – уже утро.
Фигура лейтенанта непонятным образом дергалась и дрожала, а в животе у Ргова бурлило и приквакивало, словно за ночь там успели развестись лягушки. Но в глубине души копошилось чувство долга, столь же необходимое всякому стражнику, как зайцу – жабры.
– А вы помните? – спросил Ргов. – Как вчера этот тип с усами про студента по имени Арс упоминал?
– Нет, но мы помним, как кто-то плясал на столе и... – Лахов вздрогнул. – Чтоо? Усатый? А ну-ка...
Лейтенант исчез из поля зрения, послышался грохот и сочные шлепки, словно разгневанная мамаша охаживала по заднице расшалившегося младенца. Ргов сел, совершив при этом открытие, что до сего момента он лежал на лавке таверны «Плавучий Топор».
– А кто плясал на столе? – поинтересовался Васис. Сидящий напротив Калис смущенно потупился.
– А ну говори? – из-под стола появился Лахов с зажатым в руках усачом. Башка того пьяно моталась и желания общаться лидер вчерашней попойки не проявлял. – Не хочешь? Посадим в камеру к эльфам-экстремистам, тогда тебе больница приятным местом покажется!
– Что вам надо? – проговорил усач, не открывая глаз. – Не дамся я вам, о духи подземных могил! Идите прочь!
– Он у меня сейчас в глаз получит! – занервничал Калис.
Обещание дать в глаз убедило Крофта Лара, что перед ним вовсе не привидения из разоренной усыпальницы, а существа из плоти и крови. Раскрыв глаза, он с ужасом обнаружил, что это еще и стражники. – О, господин начальник, что я сделал? – возопил гробокопатель с интонациями малолетнего воришки, пойманного на краже яблока. – Не было такого, мамой клянусь! – Не клянись! – сурово проговорил Калис. – Скажи лучше, откуда ты знаешь студента по имени Арс?
– Так мы в больнице вместе лежали...
– В какой?
– В Фиолетовой.
– Вперед! – Лахов разжал пальцы, Крофт Лар с грохотом рухнул на пол, а когда поднял голову, то стражников в таверне уже не было.
Утро в больнице начиналось с пытки завтраком. Больным давали то, что выглядело как еда, пахло как еда, но было при этом совершенно несъедобным.