С тех пор у Ядзимы не было времени взять томик в руки и заметить подмену — он в спешке собирался на фронт, и в итоге его экземпляр так и остался в доме Камио.
Ощутив неожиданную радость от того, что хотя бы одна книга из его библиотеки уцелела, Ядзима забрал свой экземпляр в Токио, а книгу Камио оставил его жене.
Однако история с шифром стала еще более непонятной.
Почему книга из его личной библиотеки, сгоревшей дотла, вдруг оказалась в книжной лавке?
Может быть, ее продали еще до трагедии? Но его семья не испытывала финансовых затруднений. Тогда у них были хорошие вложения, унаследованные от родителей, и хотя сейчас счета заморожены, во время войны стеснения в средствах они не испытывали.
Вернувшись в Токио, Ядзима решил поговорить с женой.
— Я тут нашел книгу из своей библиотеки в букинистическом.
— Вот как! Надо же… Хорошо, что не все сгорели. Ты ведь купил ее? Покажи-ка мне.
Положив книгу на колени, Такако нежно погладила ее.
— Что это за книга?
— С длинным названием — «Исследования общественной структуры Древней Японии».
Произнеся название книги, Ядзима почувствовал, какое волнение отражается на его лице, однако Такако лишь продолжила тихо поглаживать обложку.
— Все книги сгорели, так почему же одна оказалась в магазине? До чего странно… Ты продавала что-то из моей библиотеки?
— Конечно нет.
— Может, одалживала кому-то в мое отсутствие?
— Журналы или романы я, пожалуй, могла дать почитать соседям, но чтобы такую большую книгу в твердом переплете — нет, едва ли.
— Может, у нас что-то крали?
— Тоже нет.
Книга, что должна была обратиться в пепел, попала на прилавок. Однако Такако не выглядела удивленной столь странным происшествием и, кажется, лишь предавалась тихой ностальгии.
— Должно быть, ты сам ее кому-то одолжил, а ее в итоге продали, — безмятежно сказала она.
Такого быть не могло. Ведь эту книгу он вернул прямо перед уходом на фронт.
Такако ослепла. Говорят, глаза — зеркало души. Возможно, потеря зрения означает и потерю способности выражать эмоции. Во всяком случае, лишившись зрения, несомненно, куда проще держать под контролем выражение лица, чтобы не выдавать своих чувств. Ядзима подумал вдруг, что его попытки прочесть что-то по лицу жены просто бессмысленны.
Однако остался еще один способ. «Раз уж зашел так далеко, нужно попробовать все», — решил он.
Так что Ядзима снова заглянул в ту самую книжную лавку в Канда и поинтересовался, откуда у них книга. Документов с того времени не осталось, но хозяин лавки рассказал, что этот экземпляр ему не приносили — он сам ходил забрать книгу в числе других по запросу, и дал адрес продавца.
Это оказался небольшой дом в европейском стиле, уцелевший во время бомбежек.
Хозяина не было дома, но выяснилось, что он работает совсем недалеко от издательства Ядзимы, так что тот заглянул на его рабочий адрес. Там он встретился с болезненного вида мужчиной лет тридцати пяти, оказавшимся редактором в научном издательстве.
Оба работали в одной сфере и были большими книголюбами, а уж услышав о цели визита Ядзимы, новый знакомый и вовсе проникся к нему расположением.
Вот что рассказал этот человек.
Однажды в начале лета, когда Токио был уже выжжен бомбардировками, на неприметной улочке недалеко от дома он увидел мужчину, разложившего на расстеленной на земле газете штук двадцать книг на продажу. Подойдя поближе, книголюб увидел, что то были сплошь отличные издания по истории, редкие в те времена, и сразу же купил больше половины. Спросив названия, Ядзима убедился: это были остатки его личной библиотеки. Книги по древней истории его собеседник продал, а вот издания на тему христианства у него остались — около десяти томов.
— Должно быть, их вынесли из дома во время пожара, а затем их кто-то украл, — предположил новый знакомый.
— Скорее всего, так и есть. В тот день моя жена ослепла, а дети погибли. Прошло две недели, прежде чем супруга смогла связаться с родными и ее отец приехал в Токио, а до этого некому было присматривать за тем, что осталось от дома. Так что, когда тесть пришел туда, никаких наших вещей уже не было. Я не знал, что жена пыталась вынести книги, поэтому и представить не мог, что часть библиотеки сохранится.
Хотя Ядзима и понял, как могли сохраниться книги, но оставалось непонятным, почему зашифрованная записка Такако осталась заложенной между страниц. Может, она забыла ее отправить? Нет, вряд ли. Скорее планы изменились и она написала другую. А эта, уже ненужная, так и осталась лежать в книге. И все же… Камио погиб. Дом Ядзимы сгорел. Все имущество обратилось в пепел, и тот факт, что в одной из десятка чудом сохранившихся книг остался листок со случайно забытой там запиской Такако и что эта книга, содержащая единственную зацепку, способную приоткрыть завесу тайны, попала в руки Ядзимы, имеющего к ней прямое отношение, иначе как судьбой и не назовешь…
Камио мертв, Такако ослепла — один хранитель тайны потерял жизнь, другой — зрение, однако улика, выдающая их, не сгорела в пламени и через вора случайно попала в руки того, кто способен раскрыть секрет, — просто невероятно! Словно книга обладает собственной волей или одержима, как в мистических историях. Даже если рассматривать произошедшее как божий промысел, все равно в дрожь бросает — до чего поразительное совпадение!
Заметив, что Ядзима крайне взволнован, его собеседник истолковал это по-своему и осторожно произнес:
— Я до сих пор ужасно жалею, что пришлось расстаться с теми книгами по древней истории. Поэтому прекрасно понимаю ваши чувства. Но лишиться теперь и тех изданий, что остались, для меня было бы непереносимой утратой.
Ядзима поспешил его утешить:
— Нет-нет, что вы. Вернуть сейчас десяток книг из сгоревшей библиотеки будет еще грустнее. Я лишь задумался о несчастье, что обрушилось в тот день на наш дом, вот и расчувствовался.
И, поблагодарив хозяина за теплый прием, он раскланялся с ним.
В тот вечер Ядзима спросил у Такако:
— Я понял, почему та книга уцелела. Кроме нее сохранилось еще около десятка томов. Кто-то вынес их из дома перед пожаром. Ты сказала, что не выносила книги. Кто же мог это сделать? Может, ты просто забыла? Вспомни еще раз хорошенько, что тогда произошло?
На слепое лицо Такако легла печать раздумья.
— Что ты делала, после того как послышался сигнал воздушной тревоги?!
— Тогда я уже предчувствовала, что настал черед нашего района. В округе только мы и остались. Так что, когда услышала сигнал, была уже готова, тут же разбудила детей и велела им поскорее одеваться, но все равно сборы заняли время. Я чувствовала: дом точно сгорит, и очень спешила, помогая им одеваться. Когда мы выбежали из дома, небо уже было освещено лучами прожекторов, гремели зенитные орудия — не успели оглянуться, как вокруг поднялись языки пламени, а прямо над нашими головами в лучах прожекторов закружили самолеты. Потеряв голову от страха, я схватила детей за руки, и мы бросились в бомбоубежище. Тогда я была так испугана, что и подумать не могла захватить что-то с собой. Мы перевели дух, и, хотя страх еще не отпустил, начали появляться мысли, что хоть какие-то вещи взять стоило. Тут и Акио сказал, мол, мама, если все-все сгорит, что же с нами будет? И Вако подхватила: «Мы ведь останемся нищими и умрем с голоду! Возьми хоть что-нибудь!» Мы вышли из бомбоубежища. В тот момент все небо уже окрасилось алым. Я его и видела лишь мельком — мы сразу бросились бежать. Но тогда мои глаза еще видели. Небо все-все, полностью, полыхало алым. Оно надвигалось на нас, подрагивая, — небо, полное огня.
Глаза Такако, в которых отразилось пылающее небо, навеки потеряли способность видеть. «Может быть, и сейчас в них отражается лишь тот охваченный пламенем небосвод», — подумал Ядзима. До чего душераздирающая мысль!
«Стоит ли погребенный под прошлым секрет жестокости, с которой я заставил жену вспомнить ужас того момента, когда вспышка пламени навсегда выжгла ее глаза? Справедливо ли это?» — спросил себя Ядзима.
— Я ведь трусиха. Меня охватил такой ужас, что я плохо помню происходившее. Думаю, раза три мы добежали до дома и обратно. Еда, постельные принадлежности — взяли, кажется, что-то подобное. Но тогда, хотя я и была еще зрячей, я совсем перестала понимать, что передо мной. Последнее, что я помню, — звук. И одновременно — яркая вспышка. Больше ничего. Я ведь тогда собрала детей и, держа за руки, привела в убежище, так почему же я не увидела их тогда? Все, что я видела в последний миг, — небо, полное огня, небо из самого ада… Я ведь должна была хоть раз увидеть их, когда мы носили вещи из дома, так почему их не было видно? Почему я не смогла увидеть? Почему не видела ничего вокруг?
— Ну-ну, хватит. Прости, что заставил вспоминать подобное.
Ядзима зажал уши руками и опрокинулся на постель — Такако все равно не увидит. Он решил больше не копаться в прошлом.
Но на следующий день ход его мыслей переменился. Не стоит мешать одно с другим. В его сердце даже закралось сомнение: не прикрывает ли Такако драмой, связанной с потерей зрения, свою тайну, не хитроумная ли это уловка? Ведь у него есть неопровержимое доказательство.
Он подумал даже, что это все не иначе как промыслы судьбы, указывающей ему путь к истине, и теперь он должен, не отступая и проявляя дьявольское упорство, пробиться сквозь все препоны и выяснить правду, невзирая на женские хитрости.
В тот же день еще раз позвонил новый владелец книг, с которым Ядзима встречался вчера, и сообщил нечто совершенно неожиданное.
— Мне стоило еще при первой встрече рассказать, но я только вспомнил. В ваших книгах были вложены листки с какими-то числами — похоже, заметки. Я тогда решил, что, должно быть, они были важны для прежнего владельца, и хотя не думал, что с ним удастся встретиться, все же, поддавшись сентиментальности, вернул их на место и так и оставил в книгах. Если нужно, я могу принести их завтра.