— Ладно, ладно. Понятно. Так уж и быть, прислушаюсь к твоей просьбе, — ответил он ей.
Разбойник чувствовал себя необычайно счастливым и возбужденным, думая о том, как в будущем будет развлекаться с этой благородной дамой. Он хвастливо расправил плечи и повернулся раз вокруг себя, показывая женщине расположенные вокруг горы.
— Все горы, что только есть вокруг, — все мои, — сказал он, однако на женщину это не произвело сильного впечатления. Тогда он с неожиданной досадой продолжил:
— Ну хорошо. Все горы, что ты видишь, все деревья, все долины до самых облаков — они все мои.
— Поторопись уже. Мне совсем не хочется находиться тут, под всеми этими скалами и кручами.
— Ладно, ладно. Скоро уже придем ко мне домой и устроим пир горой.
— А ты не можешь поторопиться? Беги!
— Знаешь, здесь очень крутой склон, я бы и один не смог бежать по такой сложной местности.
— А ты ведь не был похож на труса. Что же я такое сотворила, какой бесполезной женщиной я стала? Э-эх, на кого мне положиться в этой жизни?
— Да что ты за дура! Смотри, какая тут крутая тропа.
— Боже, как же уныло и скучно. А ты уже устал.
— Да что за нелепица, по такой тропе даже олень не пробежит.
— Ой, кажется, ты запыхался, да и лицо какое-то зеленое, что ли.
— Ну, поначалу всегда тяжело, за что ни возьмись. Сейчас я соберусь и так быстро побегу, что у тебя дух захватит!
Однако разбойник вымотался под конец так, что, казалось, его тело просто развалится на кусочки от усталости. К тому времени, как они добрались до его жилища, у него потемнело в глазах, в ушах звенело и не было никаких сил, чтобы просто издать хоть какой-либо звук осипшим голосом. Из дома вышли семь украденных ранее женщин, чтобы встретить прибывших. Разбойник, как мог, расслабил затвердевшее, словно камень, тело и спустил женщину со спины.
Семь женщин были поражены красотой не виданной ими ранее дамы, а та в свою очередь с удивлением заметила, насколько эти женщины грязные и неопрятные. Среди них было несколько тех, которые раньше наверняка считались красавицами, но сейчас от их былой прелести не осталось и следа. Женщина в ужасе отпрянула от спины разбойника.
— Кто эти женщины?
— Это просто мои бывшие подруги, — в затруднении ответил мужчина. И хотя он, быстро оценив ситуацию, сразу добавил в свой ответ слово «бывшие», что в некотором роде было ему оправданием, но, так или иначе, такой ответ не удовлетворил женщину.
— Хм, это что, твои жены?
— Это только потому, что я не знал ранее таких красивых женщин, как ты.
— Убей эту женщину! — выкрикнула она, указав пальцем на самую прекрасную из несчастных.
— Слушай, может, мы не будем никого убивать, а они станут твоими служанками?
— Ты погубил моего мужа, а теперь не можешь избавиться от одной из своих жен, так? И несмотря на это, ты все равно хочешь, чтобы я стала твоей супругой?!
Сквозь плотно сжатые губы мужчина издал тяжелый стон. Разбойник одним махом убил ту женщину, на которую указала пальцем его новая пленница. Однако она не дала ему и секунды, чтобы перевести дух.
— Вот эту! Теперь вот эту, вот эту!
Мгновение он стоял в нерешительности, но потом без всяких церемоний разрубил шею следующей женщине. Упавшая с плеч голова еще не перестала подпрыгивать, катясь по земле, как вновь мелодичным колокольчиком прозвенел мягкий и чистый голос женщины, которая указала пальцем на новую жертву.
— Следующая она.
Та, на которую она указала, закрыла лицо обеими руками и издала истошный вопль отчаяния, разбойник занес меч над ее головой, а затем стремительно опустил его вниз. Оставшиеся женщины, не сговариваясь, одновременно встали и бросились наутек в четыре разные стороны врассыпную.
— Не дай никому уйти! Одна спряталась в зарослях! Еще одна рванула туда!
Мужчина в бешенстве ринулся в сторону горного леса, подняв над головой окровавленный меч. Только одна женщина не успела убежать, она сжалась от страха и не двигалась. Она была самой уродливой из всех, настоящая калека. Мужчина же настиг в лесу всех беглянок, не пощадив ни одной из них. Вернувшись, он небрежно замахнулся мечом на оставшуюся у дома женщину.
— Довольно! Эту можно оставить. Она станет моей прислугой.
— Давай я ее прикончу, пока есть возможность.
— Ты дурак? Я же сказала: не трогать ее!
— Хм, понятно. Твоя правда.
Мужчина отбросил окровавленный меч и рухнул на землю. Неожиданно на него накатила усталость, в глазах потемнело и навалилась такая тяжесть, как будто он врос в землю, на которой сидит. Тут он заметил, что вокруг повисла странная тишина. Его охватило будоражащее чувство страха, и когда он в беспокойстве оглянулся назад, то увидел, что женщина неподвижно стоит на месте с мрачным выражением лица. У него было такое чувство, что он оказался в ночном кошмаре. Потом его загипнотизировала красота этой женщины, которая притягивала и его взор, и саму душу. Тем не менее он пребывал в беспокойстве. Каком-то необъяснимом беспокойстве. Откуда оно взялось и чем было вызвано — этого он и сам понять не мог. Но его душа оказалась под властью необыкновенной красоты женщины, поэтому беспокойство, волнами накатывавшее на него, начало постепенно отступать.
Однако он подумал, что это чувство что-то сильно ему напоминало. Где-то когда-то нечто похожее он уже испытывал. Ах, ну да, конечно… Как только он осознал, что же это, он сильно удивился.
Рощи сакуры в период самого пышного цветения. Ощущения, которые испытываешь, когда проходишь под ними в этот момент, — вот на что похоже его чувство. Хотя чем именно похоже, не совсем понятно. И тем не менее что-то определенно роднило эти ощущения. Но так как это была лишь догадка, разбойник особо не беспокоился. Таким уж он был человеком.
Долгая зима в горах подходила к концу. Конечно, на верхушках гор и кое-где в долинах еще лежал снег, но уже появились первые предвестники наступающей весны и сезона цветов.
Женщина оказалась крайне капризной. Чем бы ее ни угощали и ни одаривали от чистого сердца, она все равно оставалась недовольной. Разбойник отправлялся в горы на охоту за птицей и оленем. И кабанину, и медвежатину к столу тоже доставлял. Хромая служанка же добывала коренья трав и побеги деревьев, весь день проводя в лесу. Однако женщина не выказывала никакого удовлетворения.
— Ты собираешься каждый день кормить меня этим?
— Но ведь это же отменное угощение. Раньше ты ела такую еду, дай бог, раз в десять дней.
— Для такого горного бродяги, как ты, эта еда, возможно, и сойдет, а мне кусок в горло не лезет. В подобной глуши ужасно длинные тоскливые ночи, когда только и слышно совиное уханье. Одной едой, пусть она и не уступает столичной, ты не отделаешься. Столичная жизнь, какова она?.. Как я, отрезанная от этой жизни, страдаю — ты даже себе и представить не можешь. Ты отнял у меня ту жизнь, а взамен дал еды да совиное уханье и воронье карканье по ночам. И даже не считаешь это чем-то постыдным или ужасным.
Но мужчина действительно не мог понять обоснованность подобных упреков. Просто потому, что он не знал, что из себя представляет эта самая столичная жизнь. Даже не мог предположить. Ему не приходило в голову, что той жизни, что он ведет, тому счастью, что испытывает, может не хватать чего-то еще. Его ставили в тупик постоянные недовольство и сетования женщины, и он продолжал мучиться из-за ее раздражительности, так как не понимал, как можно разрешить эту ситуацию.
Он не мог припомнить, скольких столичных путешественников уже убил, но все они были богачами и имели при себе роскошные драгоценности, поэтому он и выбирал их в качестве жертв, а если при себе у путников не имелось ничего стоящего, то это были какие-то крестьяне или просто нищие провинциалы. То есть все знания разбойника о столице ограничивались тем, что там живут люди при достатке, владеющие множеством дорогих и роскошных вещей. И ему вполне хватало этих знаний и такого понимания порядка вещей. Ему даже не нужно было утруждать себя мыслями о том, в какой стороне света находится столица.
Женщина очень ценила и берегла свои гребни, шпильки и украшения для волос кандзаси, румяна и помаду. Стоило ему лишь едва заметно запачкать одежды своими грязными или измазанными кровью горных зверей руками, как она немедля начинала отчитывать его за это. И правда, одежда для нее была жизненно важна, и она отдавала все силы, чтобы ее беречь, поэтому заставляла разбойника быть аккуратным со всеми вещами в их владении и наказывала ему содержать дом в порядке и регулярно ремонтировать, если появлялась необходимость. Одного комплекта одежды вроде косодэ[12] и шнурка хосохимо, чтобы подпоясаться, было недостаточно. Требовалось бессчетное количество такой одежды и шнурков, многие из которых потом шли на выброс, если случалось завязать их в слишком причудливой манере. Также нужно было множество украшений, подходящих друг к другу, чтобы создать всего один эффектный и завершенный образ. Мужчина взирал на все это с большим удивлением, а потом издавал благоговейный вздох восхищения. Он был уже согласен на все, полностью отдался этим, как ему казалось, магии и колдовству, когда для создания одного красивого образа использовались какие-то отдельные фрагменты и вещички, которые сами по себе не имели никакой ценности, но, соединенные вместе, рождали красоту. Потом их можно было использовать вновь по отдельности, поэтому он соглашался помогать дополнять эту красоту.
Мужчина рубил горные деревья, а потом по приказу женщины изготавливал из них всевозможные вещицы. Сначала сами вещицы, а потом другие детали, которые использовались для них. При этом, пока он их делал, не особенно понимал, что именно мастерит. Например, кодза — маленький раскладной стульчик. В ясную погоду женщина выносила его на улицу, садилась на него и, смежив веки, коротала время в тени деревьев. Дома она делала то же самое — садилась в кресло-корзинку с подлокотниками и погружалась глубоко в свои мысли, что мужчин