[3].
Как явствует из многочисленных подобных воспоминаний поэта, учась в «Низамия», он не проявлял особого усердия и рвения к учению, вернее к овладению теми «науками», которые составляли основные -дисциплины мусульманской академии. Судя по дальнейшему образу его жизни, он, по-видимому, даже не окончил училище «Низамия», и по каким-то причинам ему пришлось покинуть Багдад.
В эти годы он совершил свое первое паломничество в Мекку, после чего начались его долголетние скитания, продолжавшиеся вплоть до 50-х годов XIII века. Он, странствуя пешком, как обыкновенный дервиш-бродяга, неоднократно посещал Мекку, побывал в Дамаске, Триполи, Баальбеке, Алеппо и других городах Среднего Востока. В течение больше чем двадцати лет он исходил множество стран от Восточного Туркестана и Индии — на Востоке до Северной Африки — на Западе. Как указывает сам поэт, в продолжение долгих лет «судьба, полная превратностей», бросала его в разные концы мусульманского Востока. На страницах «Гулистана» и «Бустана» перед нами проходят, как на экране, самые разнообразные картины его странствий и образа жизни во время этих скитаний. Сначала — он ученик в училище «Низамия» в Багдаде, часто беззаботно предающийся непозволительным, с точки зрения шариата, развлечениям и увеселениям, затем — странствующий дервиш, совершающий неоднократные паломничества в Мекку, к черному камню храма Каабы. Мы узнаем далее, что в Дамаске он жил при какой-то мечети и часто свое время проводил в спорах с дамасскими учеными и богословами, а в Баальбеке читал пламенные проповеди «изнуренному народу»; из Дамаска, разочаровавшись в своих друзьях, он уходит в Иерусалимскую пустыню и там попадает в плен к крестоносцам, которые заставляют его рыть рвы в Триполи; из плена его спасает один купец и, увезя его с собой в Алеппо, выдает за него замуж свою сварливую дочь, от которой поэт спасается бегством. Из других рассказов становится известно, что какое-то время он жил в Басре, где часто слушал рассказы и приключения ювелиров, а в Диярбекире гостил у какого-то полоумного старого богача. В Южной Аравии, в Йемене, смерть вырвала у него единственного сына, а в Александрии он голодал вместе с другими странствующими дервишами; поэт побывал и в Индии, в городе Сомнате (где разоблачил шарлатанов, жрецов храма, и спасся бегством), в далеком туркестанском городе Кашгаре, где он был принят с большими почестями; на острове Киш (Ормуз) в Персидском заливе он гостил у богатого купца, ведшего крупную транзитно-караванную торговлю с отдаленными странами; он посетил и азербайджанские города Бейлакан и Тавриз, где он давал наставления монгольскому хану Абаке, и наконец через Дамаск он вернулся в свой родной город Шираз, где и создал свои знаменитые произведения.
Во время своих долголетних скитаний и странствований Саади испытывал трудности и лишения, подвергался большим опасностям. Бывали случаи, когда жизнь его висела на волоске от смерти, он голодал, нищенствовал, ходил босиком и в лохмотьях, часто еле двигал ногами от усталости и изнурения.
Однако эти трудности и лишения не могли заставить Саади прекратить свои странствования. Он беспрестанно переходил из одного города в другой, из одной страны в другую. Мы не располагаем достаточными данными о том, что заставляло Саади часто менять свое местопребывание. Причину этого, по-видимому, нужно искать в ею материальной необеспеченности, в том общественном положении, которое он занимал. Как явствует из многочисленных рассказов «Гулистана», Саади был типичным странствующим дервишем, который добывал себе пропитание и средства к жизни тем, что, собрав вокруг себя людей, читал им на улицах и площадях при мечетях проповеди. Он жил, питаясь подаяниями верующих. В одном из своих рассказов он писал:
«Однажды в соборной мечети города Баальбека я держал небольшую речь, что-то вроде проповеди, перед людьми изнуренными, с огрубевшими сердцами, неспособными переноситься душою из этого видимого мира в мир божественных тайн. Заметил я, что вдохновение мое ими не овладевает и огня в их сырых дровах не раздувает... Бесполезным показалось мне воспитывать ослов и держать зеркало в квартале слепцов».
Содержание проповедей Саади, судя по рассказам «Гулистана», было весьма пестрым. Главным предметом подобных дервишеских проповедей служили деяния пророка и первых четырех халифов, имамов и разных святых, деяния и жития суфийских шейхов и пр. Но, помимо этого, Саади, несомненно, читал проповеди и на другие темы, по вопросам чисто нравственного и практического характера, общественной морали и поведения, на тему о том, что такое добро и зло, кто творит добро и кто совершает зло, что такое богатство и бедность, каким должен быть хороший правитель, к .чему должны стремиться люди.
Свои проповеди Саади подкреплял конкретными примерами, живыми, увлекательными рассказами, яркими бытовыми картинами, фактами, взятыми из живой действительности, народными поговорками и пословицами, а также нередко своими собственными стихами.
Некоторые рассказы, афоризмы и, разумеется, стихи, оказывавшие большое эмоциональное воздействие на слушателей, он записывал, чтобы не забыть и повторить при других своих выступлениях в других местах. Эти именно записи и легли в дальнейшем в основу «Гулистана». Человек, добывавший себе пропитание, средства к жизни подобной профессией, естественно, не мог оставаться долго в одном месте, в одном городе. Когда люди одного города теряли интерес к его проповедям, когда исчерпывался весь репертуар дервиша-проповедника, ему больше невозможно было оставаться там, и в поисках новых слушателей он отправлялся в другие города.
Коль слушатель речь не способен понять,
То можно ль держать вдохновенную речь?
Мы ждем доброй воли внимающих нам,
Желая сердца вдохновеньем зажечь.
(Перевод А. Старостина.)
Помимо этого, без сомнения, к странствованиям и путешествиям Саади побуждала его большая любознательность. Как справедливо отмечал С. Ф. Ольденбург: «Саади был большой сердцевед, и его всегда глубоко интересовали люди, их поступки и побуждения, и потому, вероятно, ему и хотелось сравнивать людей разных стран и народов. Вывод, который он сделал из этих сравнений, если судить по его сочинениям, тот, что люди всех народов и стран мало чем друг от друга отличаются: одинаково, как ему казалось, и любят и ненавидят»
Саади был свидетелем того, как одна часть общества беспрестанно трудилась, но вместе с тем голодала, нищенствовала, а другая — присваивала плоды ее трудов, угнетала, унижала ее, жила в бессмысленной роскоши и разврате. Вот эту основную и существенную сторону жизни своего времени Саади чрезвычайно рельефно запечатлел на страницах «Гулистана» и других своих произведений.
Какие тайны знает небосвод
И звезд, на нем горящих, хоровод!
Один — слуга; другой — владетель трона,
Суд нужен этому; тому — корона.
Один — в веселье, в горести другой.
Вот этот счастлив, тот — согбен судьбой.
Вот этот в хижине, а тот — в палатах,
Тот в рубище, другой — в шелках богатых.
Тот жалкий нищий, этот — богатей,
Тот бедствует, другой — гнетет людей.
Один здоров, другой всегда болеет,
Стареет тот, а этот молодеет.
Один и добр и честен без прикрас,
Другой — в болоте злых грехов увяз.
Один доволен, а другой расстроен,
Один в беде, другой — всегда спокоен.
Один величья мира властелин,
Другой — ничтожный раб в цепях судьбин.
Тот опьянен довольством, негой, властью,
Другой привык к невзгодам и несчастью.
Один улыбкой радости цветет,
Другого горе и тоска гнетет.
У одного безмерно достоянье,
Другой семье не сыщет пропитанье.
Светильник счастья пред одним горит,
А от другого тучей день закрыт.
(Перевод А. Старостина.)
Таким образом, Саади из своих долголетних путешествий и странствований, во время которых он встречался и близко познакомился с самыми разнообразными людьми, представителями разных слоев общества: дервишами-бродягами, суфийскими шейхами, их учениками, ремесленниками и учеными богословами, купцами, отшельниками, поэтами и воинами, простыми людьми из низов и сильными и великими мира сего, вынес огромный опыт и знание жизни, любовь к подлинным творцам ее. Вот почему он так восторженно отзывается на страницах «Гулистана» о пользе путешествий и странствований»:
«Выгоды путешествия велики: путешествуя, радуешь сердце, извлекаешь выгоды, видишь разные диковины, слышишь о чудесах, расширяешь образование и познания, умножаешь богатство и состояние, знакомишься с людьми и испытываешь судьбу».
Свои силы на поэтическом поприще Саади начал пробовать, вероятно, еще в юношеские годы, когда он жил в родном городе Ширазе. Однако стихи, относящиеся к этому периоду, до нас не дошли. Самые ранние из дошедших до нас стихов Саади относятся к 30—40-м годам XIII века, то есть они написаны в период пребывания поэта в Багдаде и во время скитаний. Это стихи главным образом лирического содержания — газели. Все они впоследствии вошли в разделы «Таййибат» (сборник приятных стихов), «Бадаи» (сборник изящных диковинных стихов), «Газалият» (сборник газелей) и другие разделы его «Куллията».
Саади считается основоположником чистой газели. До Саади тоже писали газели, и в диване каждого крупного поэта можно найти немало замечательных лирических стихов. Однако «Саади довел жанр газели... до высокой степени совершенства»[4]