К небосводу мольбы, поношенья, упреки.
Если б люди собрали все вздохи и стоны,
Это были бы тучи, а слезы — потоки.
В такую годину жил один подлец — да не будет у него друзей! — о свойствах которого было бы неприлично говорить, особенно в присутствии вельмож, но так как нельзя и промолчать о его свойствах, ибо люди могут объяснить молчание бесталанностью рассказчика, то поэтому ограничимся двумя двустишиями — ведь, как известно, немногое свидетельствует о многом, а горсточка зерна служит образцом многих харваров.
Когда б его убил злодей татарин —
Татарин этот был бы чист вполне.
Подлец не раз стоял Багдадским мостом:
Под ним вода, а люди — на спине.
Вот такой человек, о свойствах которого ты слышал сейчас, в такую тяжкую годину обладал несметным богатством. Он жертвовал людям свое добро, раздавал нуждающимся золото и серебро, а для странников расстилал скатерть... Несколько дервишей, доведенных до крайности гнетом бедствия, решили пойти на его благотворительный пир и пришли предварительно посоветоваться со мной. Не соглашаясь, я покачал головой и воскликнул:
Не станет лев объедки есть собачьи,
Он лучше сдохнет в логове своем;
Подвергни тело голоду и мукам,
Но не унизься перед подлецом.
Пусть Фаридуну равен он несметностью своих богатств,
Но раз душой ничтожен он — его поставишь ни во что ты.
Шелк и парча на подлеце его не скрасят все равно...
Стена останется стеной под слоем пышной позолоты.
Спросили Хатема Тайского:
— Видал ли ты на свете человека более великодушного, чем ты, или, может быть, слыхал о таком?
— Да, — ответил тот, — однажды я принес в жертву сорок верблюдов для арабских эмиров, и случай меня увлек в пустыню, в отдаленный уголок. Там я увидел дровосека, собиравшего вязанку верблюжьей колючки. Я спросил его:
— Почему ты не идешь на благотворительный пир Хатема, ведь вокруг его скатерти собралось целое племя?!
Он ответил:
Коль ешь ты хлеб, своим трудом добытый,
Подачки у Хатема не ищи ты.
Я убедился, что он более великодушен и благороден, чем я!
Моисей — мир ему! — однажды увидел бедняка, закопавшегося в песок, чтобы скрыть свою наготу...
— О Моисей, — попросил бедняк, — помолись за меня, чтобы Всеславный и Всемогущий Господь дал мне средства к жизни, или не видишь ты — я дошел до крайности от нищеты!
Моисей — мир ему! — помолился и ушел. Спустя некоторое время он возвращался после беседы наедине с господом и увидел, что закован в цепи бедняк, а вокруг него собралась толпа зевак. Моисей спросил:
— Что случилось?
Ему ответили, что бедняк напился, подрался и убил человека; теперь его ведут на казнь...
Бывает, слабый силу обретет, —
И вот уже он слабым руки гнет.
«Если бы бог полными руками сыпал дары свои на людей, они сделались бы на земле непокорными!»
Моисей — мир ему! — признал мудрость творца вселенной и попросил прощенья за свою дерзкую молитву.
Надменный, кто тебя вверг в яму? Цела ль еще душа твоя?
Погиб ты! Крылья непотребны, как вижу я, для муравья!
Коль деньги получил подлец, алмазы, золото, чины,
Тогда его дурной башке толчки и тумаки нужны.
Ты разве не слыхал, мой друг, присловье древних мудрецов:
Лишь та букашка хороша, которой крылья не даны?
У отца много меда, но сын его бредит в жару..
Тот, кто не залил роскошью тебя,
Так поступил, поверь мне, лишь любя.
Видел я одного араба среди ювелиров Басры. Он рассказывал:
— Однажды в пустыне я потерял дорогу и испытывал великую тревогу. У меня не было никаких путевых припасов, и я готовился к гибели, как вдруг я нашел мешок, оказавшийся полным жемчуга... Никогда мне не забыть того восторга и радости, когда я еще думал, что он полон жареных пшеничных зерен, и той горечи и отчаяния, когда я увидел, что это жемчуг!
Когда в сухой пустыне ты среди песков сыпучих жаждешь,
Возьмешь ли раковину в рот, иль жемчуг — пропадешь с тоски
Когда с дороги сбился ты, забыв дорожные припасы,
То деньги в поясе твоем — что глиняные черепки.
В пустыне однажды один араб кричал от непомерной жажды:
Одну я знать хочу до смерти
Утеху — слаще всех утех, —
Чтобы река колен достигла,
А я наполнить мог свой мех.
Подобным же образом некий путешественник заблудился в бескрайней пустыне. Силы его иссякли, припасы истощились, хотя в поясе его еще дирхемы хранились. Он долго блуждал, но, не обнаружив дороги, погиб от лишений. И вот как-то его тело увидели странники. Около тела лежали дирхемы, а на песке было начертано:
Припасов путевых не взявший в дальний путь
И с чистым золотом окажется в убытке.
Голодным путникам вареной репы кус
В песках нужней, чем все серебряные слитки...
Я никогда не жаловался на времени круговорот и не хмурил лица, видя, что превратная судьба мне несет. И лишь однажды, когда ноги мои были босы и не было у меня возможности купить туфли, я вошел со злобой в душе в соборную мечеть Куфы. И там я увидел человека, у которого не было ноги... Я возблагодарил Господа за благодеяния Его и стал терпеливо переносить отсутствие у меня обуви.
Сытый смотрит на дичь равнодушно и вяло,
Дичь ему все равно что порей за обедом.
Но вареная репа — что дичь для бедняги,
Кому сытый обед и достаток неведом...
Однажды зимою некий царь с несколькими приближенными отъехал во время охоты далеко от дворца. Наступил вечер. Увидев неподалеку крестьянскую хижину, царь сказал:
— Ночью пойдемте туда, чтобы холод нас не беспокоил.
Один из вазиров молвил:
— Недостойно высокого сана царей искать убежища в хижине ничтожного крестьянина. Лучше мы здесь разобьем шатер и разведем костер!
Узнав об этом, крестьянин приготовил, что у него было под рукой, и отнес царю. Поцеловав перед ним прах, он молвил:
— Величие государя не особенно пострадало бы, если бы он зашел в нашу хижину, но советники не хотели, очевидно, чтобы возвысилось достоинство крестьянина!
Царю понравилась его речь, и ночью все перебрались в его хижину. Утром царь одарил крестьянина почетной одеждой и наделил другими дарами. Крестьянин некоторое время шел у стремени царя, такие стихи говоря:
Хотя удостоил султан бедный дом наш своим посещеньем,
Он саном своим и величьем от всех умалений храним...
Зато вознеслась деревенская шапка до солнца макушкой.
Высоким присутствием, царь, осеняясь твоим...
Рассказывают, что какой-то презренный нищий сколотил огромное состояние. Царь сказал ему:
— Говорят, у тебя несметные богатства, а мы испытываем большую нужду. Если ты поможешь нам некоторым количеством денег, то мы, как только получим урожай, отдадим тебе долг!
— О повелитель лика земли, — молвил нищий, — недостойно величия царей марать свою великодушную десницу деньгами такого, как я, нищего, — ведь сбирал я это богатство по зернышку!
— Не беда, — воскликнул царь, — мне нужно отдать их неверным, грязное достойно грязных!
Не слишком хороша вода из христианского колодца,
Но если иудей умрет — то чем омыть его придется?
Говорят: нечиста известковая глина
И для доброй годится ли цели?
Мы ответим: ну что же, тогда мы замажем
Ею места отхожего щели.
Слыхал я, что нищий отказался выполнить царский указ, стал спорить и говорить дерзости, на государя злясь. Тогда царь велел отнять требуемое количество силой и угрозами.
Коль царь не может лаской справить дело,
Тогда пора насилия приспела.
Кто не способен ближним сострадать,
Не может милосердья ожидать.
Видал я одного купца, у которого было товара сто пятьдесят верблюжьих вьюков, сорок слуг и рабов. Однажды ночью на острове Киш он повел меня в свою лавку и всю ночь без отдыха бормотал пустые слова:
— В Туркестане у меня есть такой-то склад, а в Хиндустане такой-то товар, вот купчая крепость на такую землю, а такой-то должен мне столько-то...
То он говорил:
— Вот собираюсь в Александрию, там хороший воздух!
Потом восклицал: