Зачем же над тобою властен гнев?
Зачем же бьешь рабов, рассвирепев?
За деньги на базаре ты купил их,
Но сотворить рабов — ведь ты не в силах!
Забудь, гордец, о гордости своей —
Ведь в мире есть властители мощней.
О господин Арсланов и Агушей —
Ты Господа великого послушай!
Предание о господине мира[20] (да благословит и да приветствует его Бог!) гласит, что он изрек: «Величайшим горем в день Воскресения из мертвых будет то, что праведный раб в рай будет взят, а злонравный господин — ввергнут в ад!»
Ты не злись на раба, что под игом томится твоим,
Истязанья оставь и не злобствуй, безмерно суровый,—
Не позорно ли будет тебе, коль на Страшном суде
Раб свободу получит, тебе же наденут оковы?
Как-то раз шел я из Балха в Бамьян. Весьма опасная была эта дорога, так как в этой местности разбойников было много. Нам сопутствовал один юноша, бывший нашим телохранителем. Он легко нес щит, был метким лучником, умелым воином и таким сильным, что десять могучих мужей не могли натянуть его лук и ни один силач на земле не мог бы положить его на обе лопатки.
Однако, знаешь ли, был он изнежен, белоручка, не видал мира, не совершал путешествий, не достигал его слуха гром боевых барабанов, никогда не видел он молний от мечей конных воинов.
К врагу не попадал он в плен, не вырывался, еле цел,
И вкруг него не лился дождь кровопролитных вражьих стрел.
Случалось так, что мы с этим юношей шли рядом впереди всех. Он валил своей мощной дланью старые глиняные стены, попадавшиеся по пути, вырывал одной рукой могучие деревья и самодовольно говорил:
Подайте мне слона — пускай увидит слон богатырей,
Подайте льва, чтоб посмотрел на длани доблестных мужей.
Так мы шли, как вдруг из-за камня высунули головы два индуса и не спускали с нас глаз, собираясь убить нас. В руках у одного была палка, а под мышкой у другого — праща. Я сказал юноше:
— Чего же ты ждешь?
Укрепившись душой, напряги свои силы,
Враг ступает на край неизбежной могилы.
И вот вижу я, что стрела и лук выпали у юноши из рук, а телом его овладела дрожь.
Не каждый, кто стрелою меткой может
Пронзить кольчугу, волосок рассечь,
В тот миг, когда в бою придется круто,
Сумеет взяться за булатный меч.
У нас не осталось иного выхода — мы отдали свои пожитки, оружие и одежду и так спасли себе жизнь.
За важным делом посылай ты опытных мужчин,
Что заарканить бы могли свирепейшего льва.
Пусть юноша силен, могуч, пусть крепок он, как слон,—
Но он, когда придут враги, увянет, как трава.
А ратник опытный познал закон суровых битв,
Как знает муж-законовед священные слова,
Я был свидетелем того, как сын одного богача сидел на могиле своего отца и спорил с сыном бедняка:
— У моего отца каменная гробница с золотой надписью, с мраморной плитой, обведенной лазоревыми плитками. Разве она похожа на могилу твоего отца? Там положены два кирпича и на них насыпаны две горсточки праха!
Сын бедняка, выслушав эти слова, сказал:
— Пока твой отец зашевелится под этими тяжелыми камнями, мой отец уже будет в раю обеими ногами!
Коль ноша у осла не тяжела,
И шаг, бесспорно, легок у осла.
Бедняк, терпевший униженья и бедности тяжелый гнет,
Легко, без всяких сожалений, к могиле мрачной подойдет.
А если кто вкушал лишь негу, покой, довольство, наслажденье —
Совсем не с легким сердцем примет он смерти роковой приход.
Когда оковы снимет узник, он будет радостен и весел,
Зато эмиру будет тошно, коль в плен к врагам он попадет.
Я спросил одного мудреца о значении следующего изречения: «Злейший враг твой — это твоя страсть, гнездящаяся между твоими ребрами!»
— Это значит,— ответил он,— что любой враг становится другом, когда ему делаешь добро, а страсть будет для тебя все более и более тяжкой, пока ты будешь ей делать поблажку за поблажкой.
Умеренно вкушая пищу, ты станешь ангелу подобен,
А станешь жрать подобно зверю — придется камнем вниз упасть...
Исполнишь ты других желанье — они твою исполнят волю;
Но выполнишь ты прихоть страсти — тобою будет править страсть.
В одном обществе я видел человека в дервишеском обличии, но не соблюдавшего дервишеские обычаи. Сидел он, раскрыв тетрадь жалоб, и поносил богачей, обливая их грязью. И вот наконец он сказал, что у бедняков связаны руки могущества, а у богачей сломаны ноги добродеяния.
Великодушные не слишком-то богаты,
Богатые зато бывают скуповаты...
Меня задели эти речи: ведь я вскормлен благодеяниями вельмож.
— О друг,— молвил я,— богачи — это источник жизни бедняков, сокровище для отшельников, убежище для странников и приют для путешественников. Они несут много забот, чтобы других спасти от невзгод. Они протягивают руку к пище только тогда, когда насыщаются их слуги и подчиненные. Избытки их щедрот достаются вдовам и старикам, ближним и соседям:
И милосердны богачи и всем готовят угощенья,
Зекат, фитрат они внесут, щедры на жертвоприношенья:
Сравняешься ль с богатым ты, лишенный всякого уменья?
Поклоны бить умеешь ты, да и поклоны бьешь без рвенья
Щедрость дается могуществом, а страх Божий приобретается благодаря достатку, и эти качества больше имеются у богатых, ибо у них есть имущество, очищенное налогами в пользу бедных, чистое одеяние, нетронутая душа и спокойное сердце. Страх Божий укрепляется изысканными блюдами, а крепость богослужения — изящной одеждой. А какая сила может исходить от пустого желудка и какая добродетель — от пустых рук; какие странствия могут совершить ноги истомленного жаждой? Какое добро могут делать руки голодного?
Если ты на завтра средств лишен,
Вечером едва заснешь, расстроен.
Муравей сбирает летом корм —
Но зато зимой вполне спокоен.
Внутренний покой несовместим с нищетой, а душевная сосредоточенность не удается бедняку. Один вечернюю молитву Господу возносит, а другой сидит и ужина просит. Разве можно сравнивать этих людей?
Кто состоятелен, в мольбе
Склонился — и немудрено,
А если в средствах ты стеснен,
То сердце тоже стеснено.
Итак, молитвы богачей скорее дойдут до Господних ушей, ибо богач внутренне сосредоточен и спокоен, не возмущен сердцем и душой не расстроен. Обладая средствами к жизни, богачи беспрестанно творят молитвы. Арабы говорят: «Да защитит меня Господь от гнетущей нищеты и от соседства нелюбимого человека». Предание гласит: «Бедность — позор для человека в обоих мирах!»
— А разве ты не слыхал,— воскликнул он,— что пророк — мир ему! — изрек: «Бедность — моя гордость!»
— Замолчи,— возразил я,— слова господина мира (мир с ним!) относятся к бедности людей, выступающих в качестве подвижников на ристалище довольства малым и подставляющих себя под стрелы провидения, а не к тем, что облекаются в рубище праведных, чтобы торговать полученной милостыней.
О громкозвучный барабан, внутри безрадостно пустой,
Ты без припасов никогда с врагом начать не сможешь бой.
Мужчиной будь и не гляди голодным взглядом на людей —
А четки в много сотен бус ты больше не носи с собой.
Невежественный бедняк не успокоится никак, пока бедность его не приведет к кощунству: ибо «бедность приводит к неверию». Если у тебя нет никаких благ мирских, ты не можешь нагого одеть, не можешь добиться спасения ввергнутого в беду. Разве могут подняться до величия богачей люди нашего сословия, разве может сравниться рука подающего с рукой просящего? Разве ты не ведаешь, что Господь Всеславный и Всевышний во всех ясных стихах Корана так предвещает благоденствие обитателей рая: «Они обеспечены насущным хлебом!» Знай же, что человек, обремененный заботами о средствах к жизни, лишен счастья нравственной чистоты, а царство душевного покоя запечатано для него перстнем насущного хлеба.
Томимый жаждой часто видит сон,
Что целый мир в источник превращен.
Едва я вымолвил эти слова, поводья терпения выскользнули из рук дервиша, и он, обнажив меч своего языка, пустил коня красноречия на поле дерзости и, погнав его на меня, воскликнул:
— Ты так превознес добродетели богачей и столько наговорил пустых речей, что воображение может представить себе, будто они какое-то спасительное снадобье или ключ к сокровищнице насущного хлеба. На самом же деле это горсточка людишек надменных и высокомерных, самодовольных и скверных, алчущих имущества и мирских благ, жаждущих высокого положения и богатства. Они не говорят ничего, кроме глупостей, а на бедных взирают только с презрением. Ученых они относят к разряду нищих негодяев, а бедных ославляют как безмозглых лентяев. Возгордившись своим действительным богатством и обольщаясь своим мнимым высоким достоинством, они садятся выше всех, считая себя лучше всех; им не приходит в голову поднять на кого-нибудь глаза. Они не ведают слов прежних мудрецов, изрекших: «У кого страха Божия меньше других, а богатства больше, те внешне богаты, а внутренне бедны».