Не должен царство возглавлять владыка,
Когда он бога не покорный раб.
Царь и на врагов должен гневаться в меру, чтобы не подорвать друзей своих веру: ведь пламя гнева прежде всего падает на самого гневающегося, а дойдет ли затем язык пламени до врага, или не дойдет — неизвестно.
О сын Адама, в прахе ты рожден,
Что ж спесью ты великой опьянен?
Ты очень дерзок и высокомерен —
Не прах ты, а огонь, я в том уверен.
В земле Бейлаканской я раз навестил богомольца,
Его попросил: «Дай свое наставленье невежде!»
«Будь кроток, как прах, о ученый, — так он отвечал мне,—
Не то будет праху равно, что изведал ты прежде».
Человек дурного нрава — пленник в руках могучего врага, он не избавится от его карающих когтей, куда бы ни ступала его нога.
И если бы от рук беды ушел злонравный в небеса —
Он был бы все равно в беде от злого нрава своего.
Когда ты видишь, что во вражеском войске царит разброд, сиди спокойно, не боясь невзгод, но, когда враги согласны меж собой, опасайся расстройства в своих рядах.
Пируй, не торопись, среди своих друзей,
Коль видишь, что враги воюют меж собой;
Когда ж согласье ты заметишь среди них,
С камнями становись на башне крепостной.
Когда у врага истощаются все хитрости, он дергает за цепь дружбы и тогда с помощью этой дружбы наделает таких дел, которых никакой враг сделать бы не сумел.
Старайся размозжить голову змеи рукою врага, и, какая бы сторона ни одолела, так или иначе будет совершено доброе дело: если одержит победу враг, будет убита змея, а если одолеет она, ты избавишься от врага.
В сраженье не пренебрегай ты даже немощным врагом —
Он может вырвать мозг у льва, когда погибель у ворот
Промолчи, если ты знаешь, что чье-либо сердце огорчит твоя весть,— предоставь другому ее принесть.
О соловей, нам возвещай всегда благой весны приход,
А весть дурную пусть сова, ночная птица, принесет.
Не сообщай царю о чьем-нибудь предательстве, если только ты совершенно не уверен, что он благоприятно примет твое сообщение,— иначе ты сам ускоряешь свою гибель.
Тогда лишь слово в ход пустить — твой долг,
Когда уверен ты, что будет толк.
Кто пытается читать наставления самодуру, тот сам нуждается в наставлении.
Не поддавайся обману врага и не покупай высокопарных слов у присяжного льстеца: первый расставил сеть коварства, а другой раскрыл полу жадности. Только глупцу нравятся похвалы, подобные трупу, который покажется толстым, если подуть в лодыжку.
Не слушай похвалу любого златоуста,
Когда хвалить тебя велит ему нужда;
Пусть ты лишь раз его желанья не исполнишь —
Пятьсот пороков он найдет в тебе тогда.
Пока никто не укажет говорящему его недостатка, его речь не будет течь гладко.
Если по сердцу ты и пришелся невеждам ретивым,
В самомненье пустом не считай себя красноречивым.
Всем людям свой ум кажется ясным, а свое дитя — прекрасным.
Иудей с мусульманином спорили раз на базаре —
Я давился от смеха во время того разговора.
Мусульманин кричал возмущенно: «Коль купчая крепость
Не годится, пусть я иудеем умру от позора!»
Собеседник вопил: «Мусульманином стать я согласен,
Если я поступаю нечестно — свидетель мой Тора».
Да, никто про себя не подумает: «Глуп я, наверно»,
Если разум навеки исчезнет с земного простора.
Десять человек могут поесть за одной скатертью, а две собаки не могут поладить у одного трупа. Жадный человек не насытится целым миром, а человек нетребовательный сыт одним хлебцем. Мудрецы говорят: «Быть богатым воздержанием лучше, чем быть богатым состоянием».
Тощую кишку ты можешь хлебным мякишем наполнить,
Жадный глаз ты не насытишь видом всех земных богатств.
Отец мой, уходя из жизни этой,
Сказал слова последнего совета:
«Страсть — это пламя; будь же в стороне,
Чтоб в адском не сгореть тебе огне...
Ты пламени того не стерпишь жженья —
Так погаси его водой терпенья...»
Кто в дни могущества не делает добрых дел, тот во время бедствия готовит себе печальный удел.
Злосчастней нет обидчика людей —
В день бедствия он не найдет друзей.
Все, что делается наскоро, живет недолго.
На Востоке, слыхал я однажды, над чашей китайской
Сорок лет просидят — и выходит всего лишь одна;
А в Мардаште в один только день тебе сделают сотню —
Без труда мы поймем, что едва ль высока их цена.
Сын Адама родится совсем несмышлен и бессилен,
А птенец, в мир явившись, за пищей отправится разом;
Но, мгновенно став на ноги, он ничего не достигнет,
Человек — обретет совершенный, недремлющий разум;
Есть повсюду стекло, потому его люди не ценят;
Но с почтеньем относятся к трудно добытым алмазам...
Дела делаются при помощи терпения, а кто поступит торопливо, ничего не добьется — и не диво!
Я в пустыне видал: тот, кто шел не спеша, без усилья
Обгонял торопыг, хоть у тех на ногах были крылья...
Ветроногий гнедой понесется — потом отстает,
А погонщик верблюдов идет понемножку вперед.
Для невежды нет ничего лучше молчания. Если бы он понял этот благой совет, его невежества исчез бы всякий след.
Коль разум твой несовершен, молчи:
Ведь если слово скажешь — будет грех;
Язык болтливый вечно губит нас:
Так гибнет от свища лесной орех.
Раз глупец порешил всем наукам осла обучить;
Он затратил на это немало и средств и труда;
Мудрый молвил ему: «Не старайся, несчастный глупец,
В этом деле пустом ты натерпишься только стыда.
Говорить не научишь скота; но ты сам у него
Поучиться молчанью без всякого мог бы вреда».
Когда труда подумать не возьмешь,
В ответ на правду часто скажешь ложь...
Иль говори, как человек, толково,
Иль, словно скот, не говори ни слова.
Когда кто-либо спорит с человеком умнее себя, желая, чтобы люди узнали, насколько он умен, он только показывает им, что он разума совсем лишен.
Когда старейший начинает речь,
Ты, даже лучше зная, не перечь!
Кто с дурными дружбу ведет, ничего доброго в жизни не найдет.
Коль ангел с чертом поведет знакомство,
Усвоит он одно лишь вероломство.
Добру злодей не выучит никак,
Из волка не получится скорняк.
И не ищи невидимых пороков —
Людей стыдя, натерпишься упреков
Кто учился наукам и не применил их на деле, похож на человека, вспахавшего волом землю, но не по сеявшего семян.
В теле, лишенном сердца, нет мысли о Боге, скорлупа, лишенная ядра, недостойна покупки
Не каждый, кто ловок в споре, честен в договоре.
Идет красавица — посмотришь, — но только ты лицо открой —
Увидишь бабушку седую под все скрывающей чадрой...
Если бы все ночи были «ночами могущества[21]», то у ночи могущества не было бы никакой цены.
Коль каждый камень станет вдруг рубином,
Меж них в цене различья не найти нам.
Не всякий, кто по виду величав, имеет хороший нрав. Дело в сути, а не в коже.