ее заналивныегруди икрикнул:
–Ребята,ведьму пымал!
–Отзынь, ирод|
–Ведьма.
–Што ты,злыдень,напустился?Поди прочь!–отбиваласьдевка. – ЯскорнякаБалухина дочка.
–Рассказывай,сарафаночка!Али забыла, –видались мы стобой вкрещенскую ночьна Вакуловойгоре?
–Пусти, змей! [39/40]
–Ведьма!Загоготалибурлаки:
–А ну, погляди,нет ли у нейхвоста? Буяноблапилкрасавицу,завернул ейюбки наголову и,шлепнув порумяномузаду,крикнул:
–Крещена!
Плачущуюдевкуотпустили, асами соржаньем ишуткамигурьбойповалили вкабак.
Окруженныестражейстрелецкой,брели колодники–выпрашивалиподаянье, подзвон и грёмкандальныйсо скорымпричетом изавывомраспевалипсалмы ижалобы:
Гниеммы и чахнем
Встенахтюрьмы.
Насгложут идушат
Исчадиятьмы,
Невиден закатнам,
Невиден восход.
Православныебратья,
Пожалейтесирот...
Ктоброситтюрьмарямпирогобкусанный,кто –яблок-заедок,кто – чего.
Приехавшиеиз дальнихзаволжскихскитов молчаливыемонахитолкались внароде, выменивалитовары наиконы и книгирукописные.
Втеникаменнойцерковнойограды надорожныхсумахотдыхалиседые от пылибездомки. Надкостром вкотелкебулькал ипенился грязнымнаваромшулюм –жиденькаякашица-размазня.Полунагойнескладныйпарень выжаривалнад огнемвшей из рубахи.
–Гинь,бесопляс,натрясешьтут мне, –отгонял егосуетившийсяу котластаричишка.
–Наваристеебудет, сговядиной! –ухмыльнулсяпарень.
Старикхлеснул егогорячеймутовкой поголой спине.Парень с воемотскочил,ногтями соскоблилприкипевшуюк спине кашуи съел ее.
–Уу, облизень!– погрозилстарик.
Рядомпереобувалсямученыймужичонка с козлиноймордой иглазами,полнымипечали.
–Откольбредете,старинушка?–спросил он.
–Из Калуги,родимый.
–То-то, слышу,разговор увас тихий дакроткий,расейский...Тутошнийнарод,господь сним, буен, иголосья увсехрыкающие.
–Сблаговещеньевадня идем,отощали.
–Далече?
–Куда глазаведут.
–Жива ль землякалужская?
–Не спрашивай,милостивец. [40/41]
–Туго?
–И-и-и, неприведи бог!
–Голодно?
–Чего не голодно!Оков ржипятнадцатьалтын, овсаоков десятьалтын...Которые ссемьями,помолясь, в Литвупобрели.
– Худо.
–А вы чьихземельбудете?
–Мы, отец,костромские.
–Куда путьправите?
–На низ,бурлаковать.
–Как у вас?
–Глад и мор,мается народ.
–Ишь ты...
Мужикпыльюприсыпалсопревшиеязвы.
–Ногами вотразбился,затосковалисьмои ноженьки.
Подостлавдырявыйармяк, мужикблаженно разлегся,повелнеспешныйрассказ:
–Прошлымлетомналетел внаши краябелый червь,дотоле невиданный: самгол, головкамохнатенька,похож намотыля. Итакая-то ли егонасунулатьма – ниреки, ниогонь не сдержали.Объел червьнивы, траву влугах, мох на болотах,листвудревесную ииглы ёлные...Старого ималого страхума объял.Подняли мы иконы,раскрылимогилыправедников,кинулисьстроитьцеркви... Затяжкиепрегрешенияотвратилгосподь отнас лик свой.Земляпочернела,деревьяпосохли,всякая ползающаяи бегающаятварь сгибла,разлетеласьптица... Осеньещеперебивалиськое-как. У когобыл запасец –подъедалилиповый да рябиновыйлист,древеснуюкору имолотую рыбьюкость. Зимапришла исмерть ссобой привела.Поедаликошек, собаки глину.Человеки, поснимавкресты с шеи,поедаличеловеков. Отголоду иморозу наулицах и подорогам многиепомирали, инекому былохоронить мертвых.
–Страсти! –перекрестилсястарик и,выхватив изогня котелок,позвалглазевшегона торгпарня: –Епишка, шулюмпростынет.
–Простынет кзавтрашнемув брюхе, –отозвалсяЕпишка,подходя иотвязывая отпояса большуюобкусаннуюложку.
–Пододвигайся,похлебай снамигоряченького,– пригласил стариккостромского.
–СпасетХристос!
Мужикподсел,вывязал изсвоего мешкаокаменевшуюржануюгорбушку,крутопосолил ее ивздохнул:
–Идем-бредем,и конца-краюнет землерусской, ажить серомунегде и непри чем.Хлеба много,а жеватьнечего! Дивныдела твои,господи!
Ивсе троеприпали надкотелком.
Торгшумел
торггремел. [41/42]
Сосвистом ивоплямишлялась поторгу буйнаяватажкаскоморохов,глумцов,чудесников исмехотворцев.Бородымочальные,маски лубяныераскрашенные,плетенные изсоломыостроверхиеколпаки ивысокие,наподобиебоярских,шапки.Гусляры нагуселькахбренчали, гудошникив гудкигудели, адудошники налиповых дакамышовыхдудкахвыговорывыговаривали.Иные в сурьмывыли, иные внакры и бубенбили, иныекувырканьемнародпотешали. Авпереди-то вподдевке-разлетайке,легок на ногу,притопывал ина губахподыгрывалуклюжийплясунокСлавка Ярец.
Народза позорамивалом валил.
–Рожа-то, рожа!
– Во,рожа! Всемрожам рожа.
–Хо-хо-хо,хо-хо-хо!..
–Гляди, Сысой,вот тогоровно чертитрясут.
–Свят, свят!
–Провальные.
–Ухватыребяты.
–Га-га-га!
–Дивовище,брат...
Заскорузлыерукиразматывалипортянки, доставалииз-под штанинчерныемедяки и кидалив бубен, скоторым шелпо кругу,кланяясь,ученыймедведь.
Ватажкаостановиласьперед рыбнойлавкой и владзаголосила:
Ужкак купчинеЯдреюшке
Слава!
Чадами потомцамевонным
Слава!
Рыбный купецЯдрей вынесигрецам тухлогосудака.
–На игрища вылюты, на деловас нет.
–Экавыворотил! –Ярец швырнулрыбину черезголову купцав лавку. – Самжри,урывай-алтынник!
Позорыпринялисьпеть срамныепесни и всякоохальничать,– девки ибабы отлавчонки и извсегорыбного рядаразбежались.Кривой икосоротыймальчишка-глумецухитрился поджечьЯдрею бороду,после чеговатажка,взыграв,двинуласьдальше.
Разъезжалпо торгуверхом нараскормленнойлошади сынбоярский,ПантелейЧупятый, и потешалсятем, чторазбрасывална все стороныпольскойчеканкисеребряную имедную монету,которой, послухам, онпривез с войныдва воза.
Народкидался заденьгами вдраку-собаку,рыча, давя икалеча другдруга.
Чупятыйзахлебывалсясмехом, щекиего былимокры отслез.
Напомостепалач секмужика.
Кругомтесно стоялапритихшаятолпа. Иные вздыхалии со страхукрестились,иные, чтобумилостивитьпалача,бросали напомостденьги. [42/43]
Кнут,расчесавмясо, спристукомхлестал по костлявойспине,запавшиебока ходили,как узагнаннойлошади. Стонымужикапомалу затихли.
–За что он его?
–За рыбу...Помалкивай,тетка!
–Забьет.
–Кровопивцы!
Наголосзаплакалабаба
толпазагудела ипридвинулась.
–Стой! –рявкнулугрожающийголосподвыпившегогусакабурлацкогоМамыки. Своимбогатырскимростом онвозвышалсянад всеми, кудрилежали на егонепокрытойголове в три ряда,боброваяборода былаполна репьеви соломы. –Стой, душегубец!
Народкачнулся,зашумел:
–Насмертьзабьет.
–Всю шкуруслупил.
–Ахти нам,православные!
–Всехпереведут...
Головастрелецкийзыкнул набурлака:
–Эй, борода, небаламутьнарод!
–Я такой...
–Вижу, какой...Али самзахотел накобылу лечь?
Мамыкапромычалчто-тоневнятно и,оттолкнувстрелецкогоголову, полезна помост.
Палачшагнул емунавстречу,кнутом играя.
–Куда прешь,неумытоерыло?
–Не костери,ты меня некормил.
–Сойди прочь!
–Силой нехвалюсь, атебя небоюсь.
–Цыц! – палачзамахнулся.
–Ударь,попытай.
–Держись! Кнутхлеснул
ещехлеснул
иеще...
Мамыкастоялнедвижно.Посеченная вленты посконнаярубахасползла с егокрутых плеч,хмельнаяулыбкаблуждала нарастерянномлице. Но вотон сердитозасопел,маленькиесоминыеглазки его блеснули,и, вдругповернувшиськ палачу,глуховыговорил:
–Будя!
–Не пьешь! –распалившийсяпалач вярости хлесталбурлака и порылу, и поглазам, и почему попало...
Мамыкашагнул,поймалсвоегомучителя за рукуи, выломивему руку влокте,крикнул:
–Бейприказных!
Покатилисьголоса: [43/44]
–Бей!
–Бей, чтоб нежили!
–На саблю дана пистолю –дубинкиХристовы!
Мамыка,ухвативпалача заноги, бил егос размахуголовой остолб.
–Дай ему!
–Ломи, ребята!
Поднапороммногих плечпомостзатрещал иповалился.
Толпавзвыла ипонесла.
Смялатолпастрельцов иустремиласьгромитьторжище.
Излавокполетели,распластываясь,легкие меха,сувои сукон,связкисушеной рыбыи грибов.
Народы,будто поуговору,бросились ккабакам,выкатывалибочонки сзеленымвином и тутже, высадивднища,пригоршнямии шапкамирасчерпываливино.
Колодникисбиваликамнями с ногдеревянныеколодки ижелезныеоковы.
Тами сямзапылалидома.
Надгородомвзмылсполошныйзвон, ударилавестоваяпушка, игулкое эхопошлоразгуливатьпо горам, замираяв отдалении.
Кодворувоеводысбегались искакали стрельцы,разматывая сружейныхзамковпросаленныетряпки.
–На Волгу! –прогремелпризывМамыки, и он побежалк берегу,унося нарукахстонавшего, засеченногов полусмертьмужика.
–На Волгу!
–По стругам!..
ЗаМамыкойбежалибурлаки,колодники,ярыжкикабацкие,бездомки ипобродимыгулящие.
8
Плыли,кормясьрыбнойловитвой иотвагою.
9
..................................................................................................................................................