Гамадрия Гурона тихонько похлопывает его по плечу, предупреждая, но он и так прекрасно осознает опасность. Никто из бывших Астральных Когтей еще не осмелился бросить вызов его лидерству, и он не верит, что они это сделают, но новички? Те, кто перешел на его сторону за десятилетия после Бадабской войны, имитируя тем самым его великое предательство Империума? У них меньше причин для преданности, и теперь некоторые из них начинают приобретать значительную власть и влияние с помощью хитрости, интриг и простого кровопускания.
Он попал в гнездо гадюк, и ему следует быть начеку.
— Повелитель? — спрашивает Арменней Вальтекс, и Гурон понимает, что Магистр Кузницы смотрит на него с ожиданием. Как, впрочем, и все остальные присутствующие.
Что ж, это военная палата Тернового Дворца. Этого следовало ожидать.
Гурон переводит взгляд на Вальтекса, затем на Вернгара, стоящего на противоположной стороне гололитового стола со шлемом под мышкой и прикрепленным к спине могучим громовым молотом Демон Бури. Отступнику каким-то образом удается в одной и той же позе выразить и почтительное внимание, и самодовольное пренебрежение — настолько, что к нему невозможно обратиться с последним, не показавшись при этом параноиком или сверхчувствительным, а это не самое лучшее впечатление в Мальстриме. Гурон выжидает еще несколько секунд, просто чтобы создать впечатление, будто он специально изучает своего подчиненного, а не погрузился в собственные мысли, а затем говорит.
— Вы схватили Робаута Жиллимана?
Его голос проносится по комнате, шипя от злобы и машинных помех. Вернгар склоняет голову и отвечает богатым тоном не раненого морского пехотинца.
— Да, повелитель. Флот Жиллимана, втянутый в Мальстрим махинациями лорда Магнуса, пал жертвой нашей ловушки, как и предвидел Кайрос Судьбоплёт.
Левая сторона верхней губы Гурона кривится в легкой усмешке. Он нетерпим к демонам, даже очень известным. Они — жалкие отражения своих покровителей, а Гурон никогда не отличался темпераментом и не терпел общения с лакеями. Демоны могут быть полезными инструментами, но при всей их силе и предполагаемых знаниях они все равно могут быть обмануты и переиграны смертными. Это делает их сомнительными союзниками в лучшем случае, даже если предположить, что их намерения искренни, а это почти наверняка не так.
— Похоже, тебя можно поздравить, Вернгар, — говорит он, приправляя свои слова бритвами едкой вежливости. — А где сейчас примарх Ультрамаринов? Он с вами? Возможно, где-то на своем флагманском корабле? Это была бы восхитительная ирония.
Гурон знает, что это не так. Во-первых, Вернгар не из тех, кто преуменьшает свои заслуги. Если бы Жиллиман был с ним, он объявил бы об этом сразу по прибытии, провел бы Владыку Ультрамара в цепях по городу, окружающему Терновый Дворец, и привел бы его в военную палату, чтобы он грелся в лучах славы своих достижений.
Более того, Гурон уже слышал о том, как воскрешенный примарх Ультрамаринов координирует борьбу с происками Абаддона. Даже пропагандистская машина Империума не осмелилась бы сделать такое заявление, если бы оно не имело под собой реальной основы.
В уголках глаз Вернгара слегка натянулась кожа. Опасность неиспорченного лица в том, что ни одно движение не лишено смысла, который может быть прочитан теми, у кого есть глаза, чтобы видеть его, не говоря уже о варп-существе на плечах, которое, по слухам, позволяет Гурону слышать мысли окружающих его людей.
На самом деле Гурон не может этого делать и никогда не заявлял об этом, хотя и не опровергал слухи. Однако он всегда отличался проницательностью и интуицией, а после заключения сделки, частью которой была Хамадрия, эти способности возросли до уровня, который, по мнению Кровавого Грабителя, превосходит все естественные. Он с легкостью распознает ложь, но высказывание может быть правдивым и при этом скрывать скрытые за ним намерения, а введенные в заблуждение или неосведомленные люди могут произносить слова, которые они ошибочно считают правдой, с кажущейся им полной искренностью. Ничто в жизни не дается легко.
— Жиллимана у меня нет, повелитель, — торжественно отвечает Вернгар. — Однако у меня есть…
— Как ему удалось сбежать? — перебивает его Гурон. Остальные офицеры за столом — Вальтекс, Онеус Прайд, Катар Гаррикс, Гарлон Сулеатер и Кузнец варпа Туразан — переглядываются между собой, пока они разговаривают. Гурон знает, что они будут искать слабые места — либо для собственного продвижения, либо для того, чтобы не оказаться в проигрышном положении. Он намерен держать Вернгара в напряжении.
— Мы заточили его в Чернокаменной крепости, подаренной нам лордом Абаддоном, — говорит Вернгар, встретившись с Гуроном взглядом. В его взгляде появляется намек на вызов, и Гурон на мгновение замирает. Отступник все еще чувствует, что у него есть преимущество.
— И это было сделано по приказу Судьбоплёта? — спрашивает Гурон. Это простая, но эффективная уловка. Положительный ответ предполагает, что Вернгар передал свои полномочия демону; отрицание этого означает, что за все случившееся — а оно наверняка должно было случиться, иначе Вернгар был бы куда менее осторожен, отвечает Отступник.
— Лорд Кайрос действительно просил, чтобы Жиллиман находился у нас, — отвечает Вернгар. — Я не видел причин не согласиться — в конце концов, много ли в этой галактике предметов, представляющих большую ценность, чем примарх? Тем более единственного выжившего лояльного примарха. Кроме того, место, где мы его держали, было предоставлено лорду Гурону Воителем, а значит, оно должно быть надежным, нет?
Гурон понимает этот риторический тон и не видит причин подыгрывать Вернгару.
— Ты так и не объяснил, как Жиллиману удалось сбежать, Отступник.
Вернгар снова склоняет голову, но его глаза не отрываются от Гурона. Его почтение притворно, а промедление рассчитано на то, чтобы обставить ситуацию в выгодном для него свете.
Прошу простить меня, лорд Гурон. Я просто давал пояснения к своему рассказу.
— Заканчивай уже, Отступник! — огрызается Катар Гаррикс. Гаррикс — палач Гурона, воин с черепом на голове и топором, который выше большинства смертных. В лучшем случае он грамотный тактик, но в бою мало кто может быть более грозным. Многие вражеские чемпионы пали от его удара, и не мало Красных Корсаров, которые разочаровали своего повелителя до невозможности, но имели слабость умолять о жизни, вместо того чтобы попытаться убить Гурона и умереть в бою с остатками благородства.
Однако Гаррикс не дурак. Гурон знает, что, если его положение покажется ему слабым, мало кто поддержит его из преданности. Вальтекс и Владыка трупов Гарреон, возможно, потому что они слишком тесно связаны с ним, чтобы новый хозяин Красных Корсаров мог быть согласен с их дальнейшим существованием, но мотив имеет для Гурона меньшее значение, чем практическая сторона дела. Однако Гаррикс — мясник: в высшей степени талантливый, но тем не менее мясник. Он живет для того, чтобы причинять смерть, предпочтительно в славном одиночном бою, но при необходимости — в безликой драке ближнего боя. Он не из тех существ, верность которых дается легко, если только новый хозяин даст ему возможность омочить свой топор в чужой крови. То, что он так враждебно относится к Вернгару, — хороший знак.
— Побег произошел из-за прискорбного стечения обстоятельств, — отвечает Вернгар, и хотя его взгляд, брошенный на Гаррикса, не является откровенно пренебрежительным, он приправлен презрением.
— «Прискорбного» — это мягкий термин для такой неудачи, — огрызается Гурон. — Разве не ты только что указал на то, каким ценным приобретением станет Жиллиман?
В данном случае, милорд, термин точен, — возражает Вернгар. Прозорливость Кайроса Судьбоплёта каким-то образом не позволила разглядеть прибытие могущественного демонического войска Кровавого бога под предводительством Скарбранда Изгнанника, которое обрушилось на крепость с намерением заполучить голову Жиллимана.
Кажется, это то самое, что Судьбоплёт должен бы был предсказать, — сухо замечает Онеус Прайд. Прайд — бывший капитан Красных Скорпионов, он сражался против Гурона во время Бадабской войны, пока его соратники не выбрали Караба Кулина главой Ордена после смерти Веранта Ортиса. Затаив обиду, он вместе с большей частью своей роты разорил несколько миров ксеносов и в конце концов перешел на сторону Гурона, привлеченный слухами о том, что Кровавый Грабитель вознаграждает своих воинов по заслугам.
Вернгар разводит руками.
— Если это была уловка, то она была хорошо разыграна, ибо битва между силами двух богов была жестокой. Мы защищали свои позиции, но нас предали изнутри. — Отступник смотрит на Гурона, и теперь в его глазах читается вызов. — Знали ли вы, лорд Гурон, что в центре крепости Черный камень есть врата?
Гурон стискивает зубы в рефлекторном гневе.
— Что за врата?
«Те, что позволяли нашим врагам проникать внутрь без нашего ведома», — мягко говорит Вернгар. Полагаю, это реликвия эльдари. Впервые мы узнали о нем, когда некоторые из этих ксено-отбросов и воинов, похожих на Темных Ангелов, уже освободили Жиллимана и его воинов и пытались уйти тем же путем, каким пришли. — Вернгар тонко улыбается. — Трудно защищать позицию, когда в ней нет бреши.
Он ждет, и вот уже Гурон видит ловушку, которая была заготовлена для него. Если он заявит, что знает об этих вратах, это будет означать, что он намеренно оставил Вернгара в неведении относительно столь важного дела, что в лучшем случае было бы серьезным упущением, а в худшем — выглядело бы как намеренное предательство подчиненного, из-за которого другие могут решить, что им будет безопаснее, если Новым Бадабом будет управлять кто-то другой. Отрицание того, что он знает об этом, что является правдой, предполагает, что он не знает природы своих собственных ресурсов.
К счастью, есть кому взять на себя хотя бы частичную вину.
— А я-то гадал, что за сюрприз приготовил для нас Абаддон, — говорит Гурон, кривя губы в понимающей улыбке. — Скажи мне, Вернгар, ты действительно думал, что Владыка просто подарит нам Крепость Черного Камня? Неужели Абаддон Разоритель кажется тебе существом, пораженным великой щедростью? Я знал, что где-то здесь должен быть подвох. Похоже, вы нашли его для меня, хотя я предпочел бы менее дорогую цену, чем возможность побега Владыки Ультрамара.