Всадник влетел в ворота ровно в тот миг, когда свет погас и земля окунулась во тьму. Большой Гордо захлопнул створки и запер их крепко-накрепко, а мы с дедушкой Вдовой прошептали короткий наговор, который повторяем каждый раз на закате, когда появляются луна и звёзды. Сверчок с облегчением взвыл, и этот долгий одинокий вой был для меня знáком, что этой ночью мы в безопасности. Ветер может беситься сколько угодно, ему не протиснуться в посёлок с Погибелью на крыльях: ни за что и никогда. Это было приятно: знать, что все здесь в безопасности благодаря нам.
Всадником оказалась женщина с длинными каштановыми волосами, вся покрытая пылью. Больше я ничего сказать про неё не могла. Задыхаясь, она рухнула лицом на холку коню и была такой мокрой от пота, будто из реки вылезла. Коню тоже пришлось несладко – у обоих был измученный вид. Ещё бы, нестись целый день наперегонки с закатом. Дедушка Вдова помог ей спешиться, а я побежала за водой. Большой Гордо повёл коня в конюшню, чтобы позаботиться о нём. Могу поспорить, что бедолаге пришлось вдвое горше, чем его всаднице.
Пока всадница приканчивала уже десятую по счёту кружку воды, дедушка Вдова терпеливо ждал, опираясь на палку. Я чуть было не сказала, что не стоит столько пить – того и гляди лопнешь и будет конфуз, – но подумала, что если человек в одиночку сумел пересечь верхом всю пустыню, он и сам знает, что делает. Вот она и пила, сколько хотела, пока наконец не оторвалась от кружки и посмотрела на нас.
– Кто тут у вас дедушка Вдова? – спросила она.
Дедушка Вдова так на меня глянул, что я едва не рассмеялась.
– Это я, – сказал он.
– Оно и видно, – кивнула она, – вот только на вдову ты не очень похож. Где ж это слыхано, чтобы мужчина оказался вдовой?
– Если проживёшь с моё, – ответил дедушка Вдова, – то поймёшь, что можно услышать что угодно.
И это было правдой: я и то не знала отгадки его имени. Он говорил лишь, что так кто-то прозвал его давным-давно и что мне не следует слишком глубоко зарываться в прошлое, а то ещё как выскочит и цапнет меня за задницу. Он всегда говорил что-то в этом роде, когда я начинала расспрашивать, что было до того, как я появилась на свет. Проклятье, я даже понятия не имею о том, как здесь очутилась. Всё, что я знала, – что я родилась не в посёлке. Только иногда во сне я слышала размеренный грохот и чувствовала, как воздух пахнет солью.
– Это тебе приснился океан, – каждый раз отвечал дедушка Вдова, загадочно блестя глазами.
– Но откуда мне знать про океан, если я там не была ни разу? – удивлялась я.
– Это знание у тебя в крови, – отвечал он. – Твоё тело получило все знания ещё при рождении. И твой мозг тоже. Если мы проследим за всем, что нам известно, то закончим нашим первым днём на земле.
Наверное, он был прав, вот только я бы очень хотела наконец узнать, как я сюда попала и вообще откуда я взялась. Иногда я додумывалась до того, что дедушка Вдова просто плюнул на песок и сам вылепил меня из глины. И честно говоря, меня это совсем не волновало, потому что в таком случае я просто оказалась бы ходячим чудом, верно? Волшебным творением, отпущенным на землю, чтобы дурачить и водить за нос. Ведь я была прирождённой Защитницей, а посёлок был моим домом. И я гордилась тем, что готова защищать его, не жалея жизни.
Простите, я что-то отвлеклась от самой истории. Со мной так бывает иногда. Забываюсь и уплываю мыслями куда-то, как перекати-поле по высохшей мёртвой канаве.
– Это тебе, – сказала всадница и протянула дедушке Вдове скатанный в трубку лист пергамента.
– Ты уже прочла его сама? – поинтересовался дедушка Вдова
– Нет, я его не читала, – ответила всадница. – За кого ты меня принимаешь? Я же знаю, что на письме волшебная печать, и если я его вскрою, у меня тут же отсохнет язык. Или письмо просто загорится у меня в руках, и Погибель будет терзать меня вечной пыткой.
– Пожалуй, ты угадала. – Дедушка Вдова едва заметно ухмыльнулся.
– Чёрт, это было непросто – успеть сюда до заката. Целых две недели не вылезала из седла с утра до ночи, чтобы только добраться к вам в срок. Мы с моей лошадью Дарлой привыкли к ночёвкам под звёздами, нам нравится под открытым небом. Пожалуй, больше ничего не доставляет мне такого удовольствия: только мы с Дарлой, и никого вокруг. Можно даже спокойно достать мой казу и сыграть песню-другую – просто чтобы отпугнуть змей. Но я ни за что не останусь на ночь в этой долине – спасибо, сэр, это же верная смерть. Наверное, ваш посёлок – последнее безопасное место во всей пустыне.
– Мудрая женщина, – заметил дедушка Вдова.
– Иначе я бы не прожила так долго, – ответила она.
– Как тебя зовут? – поинтересовался дедушка Вдова.
– Всадница – и точка, спасибо, что спросил. Назовёшь кому-то своё имя – и сам не заметишь, как он приберёт тебя к рукам. А я такого не люблю.
– И правда мудрая женщина, – улыбнулся дедушка Вдова.
– У вас тут есть трактир? – спросила Всадница. – Место, где путник может отдохнуть и развлечься? Может, даже перекинуться в картишки?
– Дальше по улице найдёшь заведение Старой Эсмерельды, – сказала я. – Кормят прилично и подают такой чай с жасмином, вкуснее которого ты вряд ли пробовала. Я бы сделала его своим любимым местом в мире, если бы могла там проводить времени побольше. А я не могу, конечно, потому как Защитница и всё такое. Не положено – и всё.
Но Всадница уставилась на меня, как на ненормальную:
– Ты сказала Старая Эсмерельда?
– У нас это лучшая таверна, – заверил дедушка Вдова.
– У нас в посёлке это единственная таверна, – уточнила я, и он весело сверкнул глазами. Это была старая шутка, и не очень умная, но дедушка Вдова всегда ей смеялся.
– По мне так сойдёт. – И Всадница встала на ноги. – Пожалуй, задержусь на пару дней, чтобы мозги проветрить. Устрою себе выходные. У тела свои запросы: оно не может с риском для жизни нестись через пустыню, когда Погибель хватает за пятки, и снова отправляться в путь на следующее утро. Если тело так рисковало, оно заслужило по меньшей мере горячую ванну. А если моему боссу в гильдии гонцов это не по вкусу, то пусть ищет себе новых Всадников – мне плевать.
Разъяснив всем свои стремления, Всадница направилась по улице, на которой стоял трактир Старой Эсмерельды. Я была бы не прочь проследить за нею, может, даже залезть в окно на кухню и малость осмотреться, да только дедушка Вдова не любит, когда я туда захожу. Он считает, что это злачное место не для таких малолетних, как я, но вы же понимаете – это только разжигало мой аппетит.
– Мы должны соблюдать дисциплину, – утверждал он, – выполнять правила и приказы. Мы – те, кто хранит Ритуал.
И конечно, дедушка Вдова во всём прав. Это большая ответственность – всё, что мы делаем у ворот. Весь посёлок от нас зависит. И нечего мне шататься по ночам, если этим я только подвергну опасности всех в посёлке.
Когда мы вернулись в Приют, дедушка Вдова сел у огня, так и держа в руках этот пергамент. Он не сломал печать, не раскрыл его – вообще ничего не сделал. Он просто смотрел в огонь и молчал. Я хотела было достать скрипку и сыграть псалом или ещё что-нибудь медленное и грустное, но сразу поняла, что дедушке Вдове сейчас не до того. Сверчок тихонько покрутился на месте три положенных собаке раза и свернулся у моих ног уютным клубком. Я достала книгу о том, как исцелить поражённый заразой дом, и прочла по порядку все шаги, а потом повторила ещё раз. Нет ничего хуже заражённого дома, особенно в таком отдалённом мелком посёлке, как наш. Ну разве что появится заражённый человек, но таких уже сто лет как не бывало, с того дня, как сюда пришёл дедушка Вдова. (У нас до сих пор пересказывают эту страшилку для маленьких детей.) Да уж, ничего хуже и не придумаешь. Тут придётся вытянуть из больного всю Погибель, выкинуть её отраву в ночь, как высасывают и сплёвывают яд от укуса змеи. Это очень опасный и сложный Ритуал, а я снова и снова удивлялась, отчего же дедушка Вдова всё тянет: он вообще собирается читать это письмо?
– Нет, только после того, как ты заснёшь крепко-накрепко, так и знай, – сказал дедушка Вдова.
– Как ты узнал, о чём я думаю? – удивилась я.
– Потому что ты уже пятнадцать минут назад перевернула последнюю страницу.
И он был прав. Такой он у нас. Дедушка Вдова. Знает всё, что нужно: о людях, о волшебстве, о Ритуалах, чтобы нас защитить. Он самый мудрый человек в мире. По крайней мере, я так думаю. Он даже спит с открытыми глазами. Я не удержалась и как-то проверила его, когда думала, что он заснул. Он всё равно следил, как я хожу по комнате, хотя и храпел как ни в чём не бывало. И если слишком долго об этом думать, можно самому испугаться не на шутку. Надеюсь только, что когда-нибудь я вырасту и стану хотя бы наполовину таким же хорошим Защитником, как он, пусть даже непонятным и странным.
– Хватит время тянуть, – сказал дедушка Вдова. – Ступай в постель. Уже поздно, а завтра дел полно.
– Я ещё немного почитаю, – сказала я.
– Как хочешь.
Но огонь был таким тёплым, а Сверчок так сладко сопел у меня в ногах, наверняка гоняясь во сне за луговыми собачками, что и я очень скоро задремала прямо в кресле.
Глава 2
Пение петухов разбудило меня ещё до того, как взошло солнце. Свет, проникавший в окно, был каким-то серым и больше походил на вечерний, чем на утренний. Вдалеке рокотал гром, а над песком шелестели первые порывы ветра. Я отлично понимала, что это признаки близкой бури. Сверчок прижимался ко мне, размахивая хвостом и заглядывая в лицо преданными глазами. Спина немного ныла после ночи, проведённой в кресле. Что ж, поделом мне.
– Всё хорошо, собачка. – Я почесала его за ушами и потрепала за холку. – Сегодня мы быстро закончим Ритуал и установим защиту до дождя.
Я старалась говорить уверенно, но могла лишь надеяться на то, что это правда. Сегодня всё предвещало потоп. Вот только ливень в такой долине, как наша, – вещь опасная. Конечно, хороший дождь в пустыне напитает цветы и они расцветут таким ковром, словно сама радуга пролилась на наш мир. Но ливень опасен наводнением, и тогда его волны не пощадят никого. И даже не пытайтесь меня успокоить. Нет ничего хуже, чем видеть, как с рычанием клубятся и кружат над пустыней чёрные облака, задевая брюхом жадные песчаные дюны, тянущие влагу. Это верно, у нас есть Ритуал и для защиты от наводнений, вот только природа иногда наливается такой мощью, что её ничто не остановит. Если природа решила сделать по-своему, ей нипочём даже такой сильный Ритуал, как наш.