Наши фонарики бросали жуткие тени на стены, и мы начали замечать странные знаки, вырезанные на деревянных балках и на панелях стен. Но это были не просто каракули, а четкие символы, которые не поддавались распознаванию. Они были настолько необычны и страшны, что у нас застыла кровь в жилах.
И вот наш взгляд упал на печь. Она стояла в центре столовой, как монумент какой-то темной силе. Рядом с ней на полу лежал костяк, очевидно, обглоданный дочиста. Кости были небольшими, но были сложены во что-то странное и ужасали своей точностью, определенностью и детализированностью. То ли это была мелкая собака, то ли крупная кошка, но в том, как они были расположены на полу, мы увидели какой-то смысл.
Кости были сложены в определенной последовательности, напоминая знак магии вуду. Каждая кость была поставлена на свое место, как будто ее туда положили со специальной целью. И это все только усиливало наше ощущение чего-то непостижимого и жуткого.
Мы продолжали двигаться вперед, осторожно обходя раскиданные по полу кости и обходя странные знаки, вырезанные на стенах. Каждый шаг давал нам все больше и больше информации о том, что происходило в этой школе, но в то же время все больше и больше загадок.
Я старался разобрать символы, вырезанные на стенках столовой. Они были не просто хаотичными каракулями, а имели четкую структуру и узор. Я попытался вспомнить всю информацию, которую когда-либо получал о демонических культах, но ничего не подходило. Но не мог опознать эти знаки. Они были не похожи ни на один из тех, что я видел раньше в книгах или в интернете. Они были слишком странными, слишком необычными. Но что-то в них говорило о том, что они связаны с темной магией, с каким-то злым духом.
И в этот момент меня осенила мысль: «А что, если это не демонический культ?» Может быть, это какая-то другая, неизвестная форма магии? Может быть, здесь задействованы силы, о которых мы даже не подозреваем?
Мысли закружились в голове, как вихрь. И в то же время я не мог отбросить и первоначальную версию. Ведь знаки в подземелье кирхи были совершенно другими. Это значило, что здесь действовали две разные силы. И тем более интересным становилось наше исследование.
Мы продолжали осматривать столовую, и в каждой ее детали чувствовалось присутствие темной силы. Пыль на столах казалась не просто пылью, а каким-то зловещим налетом, а трещины на стенах выглядели как раны, нанесенные не временем, а какой-то неизвестной силой.
И вот мой взгляд упал на один из столов. Он был покрыт толстым слоем пыли, но через нее проглядывал необычный знак. Это была звезда Давида, нарисованная засохшей кровью. Я сразу же понял, что это значит. Местные индивиды, очевидно, баловались с книгой демонов Гоэтии. Это было очевидно, ведь звезда Давида является одним из главных символов этой книги.
Но почему они пользовались именно этой книгой? Ведь она не слишком эффективна в наших мирах. Да, она работает, но с большими ограничениями и рисками. И почему они рисовали звезду Давида кровью? Магическая подпитка куда проще и надёжней. Дилетанты, что сказать…
Я почувствовал некоторое успокоение. Мысли о демоническом культе отступили на задний план. Ведь если они использовали Гоэтию, то это означает, что они были не так мощны, как мы думали изначально. Но от этого не становилось легче.
Мы оставили за собой столовую, пройдя через дверь, которая когда-то была величественным входом на кухню. Теперь она была разбита и висела на одной петле, словно отчаянно пытаясь спрятать от нас то, что скрывалось за ней. Внутри было темно и сыро. Луч фонаря едва пробивался через густой туман пыли, который висел в воздухе, словно призрак былого процветания. На полу лежали разбитые кастрюли и подносы, их ржавые осколки блестели в лучах фонаря, как осколки битого зеркала.
Мы осторожно пробирались между грудами грязной посуды, стараясь не наступить на острые осколки. Всё вокруг было покрыто толстым слоем пыли и грязи. Когда-то эта кухня кипела жизнью, здесь готовились обеды для сотен школьников. Теперь здесь царила пустота и забвение.
В углу мы увидели еще одну огромную печь, которая когда-то грела все помещение. Теперь она была холодной и пустой, ее железные бока были покрыты ржавчиной, как старые шрамы. Рядом с ней стоял большой стол, на котором лежали разбросанные кулинарные книги, их страницы были пожелтевшими от времени.
Мы осторожно прошли мимо стола, и я не мог отвести взгляд от книг. В них было что-то необычное, что-то завораживающее. Как будто они хранили в себе какую-то тайну, какой-то ужас. Мы продолжали двигаться вперед, осторожно пробираясь через разруху и грязь.
Я небрежно пнул ногой какой-то казан, что небрежно лежал на полу, и, к своему удивлению, увидел, что он сдвинулся. Под ним открылась темная щель, словно пасть какого-то страшного зверя. Мы осторожно заглянули в щель и увидели, что она ведет в подземный ход. Спуск был неглубокий, но очень узкий. Казалось, что его вырыл крот-переросток.
Стены хода были сырые и холодные, а воздух пах плесенью и землей. В глубине хода слышался слабый шум, словно шепот ветра. Воздух был тяжелым и влажным, пахло сыростью и землей. Наши фонарики бросали дрожащие тени на стены, и всё это походило на какое-то забытое подземелье, где время остановилось навсегда.
Вдали виден едва заметный свет. Он дрожал и мерцал, словно пламя свечи, которую то и дело хотят потушить. Запах керосина был сильным и резким.
Насколько же они отбросы и ренегаты среди убийц, что поселились в такой дыре?
Молча спустившись, продолжаю бесшумно идти на свет, всё больше вслушиваясь в болтовню ренегатов, на которых уже точно было всем плевать. Жирные крысы и тараканы недовольно расступались под моим шагом, ну а кто нет, то жалобно хрустел или чавкал под моим сапогом.
Мы остановились, прислушиваясь к голосам, которые доносились из глубины заброшенной школы. Это были не просто голоса, а какой-то странный хор, в котором слышались угроза, злость и безумие.
— Нам нужен новый хозяин! — звучал неизвестный голос. В нём чувствовалась власть, но не та, что основана на силе, а та, что зиждется на страхе и ужасе.
— Лидер. Выберите лидера… — басом отзывался другой голос. В нем слышалась нерешительность, как будто он сам не знал, чего хочет.
— Почему он не может быть одним из нас? — интересовался третий голос. В нем слышалось недоверие, как будто он не до конца верил в то, что происходит.
— Это я убила старика! Так что и должность моя! — прозвучал звонкий голос. В нем слышалась уверенность в себе, но в то же время и какая-то неприятная жестокость.
— Никто из вас не будет лидером, ничтожества, — произнёс неизвестный голос. В нем слышалось пренебрежение, как будто он считал их всех недостойными. — И вообще, у нас гости! — В его голосе слышалась ухмылка. — Ну что вы, не стойте у порога. Проходите. Возможно, именно вас мы и ждём. — Его голос приобрёл зловещие нотки.
Глава 37
В полумраке подвала, освещаемом мерцанием керосиновой лампы, висела атмосфера нервного ожидания. Воздух был насыщен запахом сырости, плесени и чего-то еще, кислого и неприятного, возможно, это была смесь человеческого пота и затхлой крови. В центре комнаты, на высоком, покрытом пылью столе, сидел говоривший ассасин, его лицо было погружено в тень, лишь свет от лампы выхватывал острые черты скул и блестящие, холодные глаза.
— Могу чем-то помочь, господин ван Рус? — угодливо произнёс неизвестный. Его фигура, скрытая до этого в тени, была худощавой, изящной, будто сделанной из черного мрамора. Лицо с бледной кожей, украшенное зловещей улыбкой, напоминало маску.
— Как вы, наверное, уже заметили, у нас тут выборы, — продолжил он, его голос звучал тихо, но по-прежнему с угрожающей хрипотцой. — И каждый может возглавить наше скромное «предприятие». — В свете керосиновой лампы блеснула желтая улыбка, не добрая, но в меру хищная, как у голодного зверя.
— Да просто хотел узнать, кто в теремочке живёт, — отвечаю с максимально серьёзным выражением лица, но компания убийц гаденько засмеялась. Их смех был холодным, от него веяло ледяным дыханием смерти.
— И правда, терем. Прусский! — прозвучал по-девичьи звонкий голос из тени, подобно из глубины ледяного колодца.
Из тени вышла женщина. Её фигура выглядела стройной, опрятной и одетой в чёрное платье с белоснежной манжеткой на рукаве, которую она небрежно оттянула, показывая блестящий стальной кинжал. Её лицо бледное, с тонкими чертами, губы ярко накрашены красной помадой. Она улыбнулась, и в этой улыбке мелькало что-то смертельно холодное.
Третий остался в тени, его фигура была неразличима, но его голос звучал ехидно, словно змей, шипящий перед броском.
— Так чего надобно, ваше благородие? — осведомился он, в его голосе звучала издевка, словно он уже знал ответ и радовался возможности унизить гостя.
В этот момент из тени появилась рука, сжимающая блестящий кинжал. Лезвие было покрыто красными пятнами, от него веяло холодом смерти.
Это был кинжал убитого соклановца, погибшего в борьбе за место под солнцем. В этой смертельной игре правила были просты — выживает сильнейший. Кинжал за миг до этого был погружён в грудь убитого, и из раны медленно сочилась тёмная кровь, окрашивая пол в бордовый цвет.
Но трупов было сильно больше, чем ассасины хотели показать, и это бросалось в глаза, то тут, то там прослеживались очертания тел и конечностей. В полумраке трудно разглядеть детали, но в том месте, где свет от керосиновой лампы падал на пол, можно увидеть кучу одежды, лежащую неподвижно, и застывшую в нелепой позе руку, из которой торчала копьеобразная стрела. В другом месте, под старым столом, лежал человек, свернувшийся в клубок, его лицо было уже покрыто зеленоватой плесенью, а из-под него сочилась неприятная жидкость.
А ведь, казалось бы, одна организация. Но эта мысль была смешной, как и самое слово «организация». Здесь, в этом подвале, царствовала лишь смерть, и каждый боролся за свою жизнь, не думая ни о чем, кроме собственного выживания.