он берет слово и предлагает облечь выборных неограниченной властью.[179] И даже если другие выставляют десять кандидатов, говорит: «Хватит и одного, но пусть это будет настоящий муж». Из всего Гомера он запомнил только один-единственный стих:
Нет в многовластии блага, да будет единый властитель[180]
и больше ни одного не знает. (3) Вот какие нравоучительные изречения он постоянно твердит: «Нужно нам собраться и между собой обсудить, как избавиться от черни и от рынка;[181] надо отказываться от государственных должностей и не допускать для себя ни брани, ни почестей от этих людей». Затем: «Или этим людям или нам жить в этом городе». (4) Около полудня[182] он выходит из дому, одетый в гиматий, умеренно подстриженный,[183] с тщательно подрезанными ногтями, и провозглашает с трагическим пафосом: (5) «Житья нет в нашем городе от сикофантов»,[184] «В судах нам беда от подлых, которые нас судят», «Дивлюсь я тем, кто еще занимается общественными делами! Чего им только надо? Ведь чернь неблагодарна и всегда благоволит лишь тому, кто устраивает раздачи и казенные подарки». Говорит о том, как он стыдится, когда рядом с ним в народном собрании усаживается какой-то жалкий и грязный нищий. (6) И твердит: «Когда же наконец нас перестанут донимать общественными повинностями и снаряжением кораблей?[185] И как же ненавистна нам эта порода народных вожаков!» Виновник всех этих бед, по его словам, прежде всего Фесей: «Это он собрал народ из двенадцати городов в один город и уничтожил царскую власть. И по заслугам сам и получил: эти люди его первого и погубили».[186] И многое другое в таком же роде говорит он, обращаясь к иностранцам и согражданам одинакового с ним настроения и взглядов.
XXVII. Опсиматия[187]
(1) Опсиматию уместно определить как усердие не по возрасту, а опсимат это вот какой человек. (2) Шестидесяти лет от роду он может заучивать наизусть стихотворные отрывки да к тому же еще, принимаясь декламировать их за вином, забывает. (3) Собственный сын учит его военному строю: «Направо! Налево! Кругом!». (4) На празднества в честь героев он вносит долю складчины, чтобы вместе с юношами участвовать в беге с факелами.[188] (5) Если его позовут для жертвоприношения в храм Геракла, то он, скинув плащ, поднимает голову быка,[189] чтобы подставить горло жертвы под нож. (6) Он упражняется также в борьбе, появляясь в палестрах.[190] (7) На площадных балаганах он просиживает по три, по четыре представления,[191] заучивая куплеты песенок. (8) При посвящении в мистерии Сабазия[192] старается превзойти всех других посвящаемых, красуясь перед жрецом. (9) Влюбленный в гетеру, выламывает двери дома прелестницы и затем, избитый счастливым соперником, подает в суд на обидчика. (10) Отправляясь в поле верхом на чужом коне, начинает наезднические упражнения, падает и разбивает себе голову. (11) В кружке декадистов[193] устраивает угощение тем, кто вместе с ним участвует в деятельности этого кружка. (12) С сопровождающим его рабом он играет в «большую статую»[194] (13) и с дядькой собственных детей состязается в метании дротика и стрельбе из лука, да еще и учит его, как будто тот сам ничего не умеет. (14) В бане он выступает борцом и при этом поминутно виляет задом, желая этим показать, что он опытный борец. (15) И когда пляшут хоры женщин,[195] то и старик пускается в пляс, сам себе подпевая.
XXVIII. Злоязычие
(1) Злоязычие — это недоброжелательное расположение, проявляющееся в речах, а злоязычный вот какой человек. (2) Если его спросят: «Что за человек такой-то?», он ответит так, как будто ему заказано составление родословной:[196] «Сперва я начну с его происхождения. Что до его отца, то сначала его звали Сосием,[197] в солдатах он стал Сосистратом,[198] а после зачисления в списки демотов — Сосидемом.[199] А вот мать его — благородная фракиянка. Зовут эту милашку Кринокоракой.[200] Такие дамы, как говорят, у себя на родине считаются благородными. А сынок таких родителей — негодяй и висельник. (3) Он способен сказать кому-нибудь [...]:[201] «Уж я-то, конечно, знаю все о тех». И затем добавляет к этому: «Эти женщины прямо на улице хватают прохожих и уводят к себе. Да и дом-то у них сам, пожалуй, готов задрать ноги.[202] Нет, это не шуточное дело: они как собаки совокупляются прямо на улицах. Одним словом, эти бабы прямо насилуют мужчин. Они сами выбегают открывать на стук дверь во дворе».[203] (4) Конечно, когда другие начинают злословить на чей-нибудь счет, он тут как тут и непременно вмешивается: «Я-то, говорит, этого человека терпеть не могу больше всех. Ведь и с лица-то он какой-то мерзкий, а подлость его неслыханна. Вот пример. Жене своей (которая принесла ему таланты[204] в приданое) после рождения ребенка он выдает ежедневно три медяка на харчи, да еще заставляет на Посейдонов день[205] мыться холодной водой». (5) В компании он способен злословить о только что вышедшем человеке, а лишь только начнет, то уж никак не может удержаться, чтобы не обругать еще и его родных.(6) И не счесть гадостей, которые он распространяет о приятелях и домашних, не щадя даже покойников! Злословие — это для него и свобода слова, и демократия, и независимость; и нет на свете ему большего удовольствия, чем это.[206]
XXIX. Подлолюбие
(1) Подлолюбие — это пристрастие к пороку, а подлолюбец[207] вот какой человек. (2) Он ищет общения с проигравшими гражданский процесс и ограниченными в гражданских правах по суду,[208] думая при этом, что если он будет с ними якшаться, то приобретет больше опыта и внушит к себе больше страха. (3) А говоря о честных людях, скажет, что нет честных людей по природе, но все одинаковы; (4) да еще и в упрек поставит человеку то, что он считается честным. Негодяя же он зовет человеком свободным от предрассудков. Если кому-нибудь бросают обвинение в подлости, он согласен, что многое из того, что люди говорят о нем, сущая правда, но кое-что и отвергает. Так, он утверждает, что это человек даровитый, добрый товарищ и смышленый. Он заступается за него, уверяя при этом, будто вообще не встречал человека более дельного. Когда тот выступает с речью в народном собрании или держит ответ перед судом, он также всегда на его стороне. И судьям он твердит, что надо судить не данного человека, а само дело! Человек же этот — пес народа:[209] ведь он охраняет народ от его врагов. В заключение он добавляет: «Не останется у нас уже больше людей, способных терпеть невзгоды ради блага государства, если мы пожертвуем такими людьми, как этот». (5) Он умеет также покровительствовать[210] негодяям, оказывать им поддержку в судах по всяким темным делам и в суде всегда готов речи сторон перетолковывать в неблагоприятном для них смысле.[211]
XXX. Подлокорыстие[212]
(1) Подлокорыстие — это стремление к постыдной корысти, а подлокорыстный вот какой человек.[213] (2) Принимая гостей, он не подаст на стол достаточно хлеба. (3) У иноземца, который остановился у него в доме, он занимает деньги. (4) При раздаче порций жертвенного мяса заявляет, что раздатчику полагается двойная порция, и тотчас же забирает ее себе. (5) Если продает вино, то даже приятелю старается всучить разбавленное водой. (6) На театральное представление он ходит вместе с сыновьями уже в тот час, когда съемщики пускают на свободные места даром.[214] (7), Будучи послом за границей, он оставляет дома полученные от казны деньги на дорогу,[215] а сам занимает на харчи у товарищей-послов. На плечи сопровождающего раба он наваливает ношу тяжелее, чем тот может снести, а харчей отпускает ему меньше всех других хозяев. Свою долю подарков, полагающихся послам,[216] он требует, чтобы тут же продать ее. (8) Натираясь маслом в бане, он говорит рабу: «Масло-то ты, паренек, купил прогорклое», и затем берет и умащается чужим. (9) Он способен даже требовать себе часть медяков, найденных рабами на улицах, приговаривая: «Гермесовы дары — для всех».