Целую неделю мать выхаживала сына, не отходя ни на шаг. Отец тоже переживал. Когда Харитону стало лучше, просто спросил:
– Когда ты собирался вернуться?
– Не знаю…
– А куда ты плыл?
– Не знаю. Просто…
Мама заплакала и вышла. Отец посмотрел на сына так, что тот внутренне сжался.
– Знаешь, что отличает человека от твари бесстыжей? Ответственность. За себя. За близких.
– Батя…
Отец, не дослушав, вышел. Харитон задумался. Он и вправду не мог понять, почему даже не подумал о том, что родители будут беспокоиться о нём. Досада и боль от потери верного Тирана жгли и рвали душу. Родные всегда доверяли ему, никогда ничего не запрещали, любили и заботились… Сейчас больше всего он хотел бы всё изменить – непременно получить благословение родителей на путешествие. Тогда было бы всё иначе… Всё… И любимый пёс был бы жив…
Но, несмотря на произошедшее, Харитон понимал, что жажда странствий, жажда открытий новых мест овладела им навсегда. После страшных приключений на реке о том, что он останется в спокойной и размеренной обстановке деревни, речи быть не могло.
Родители ужинали, когда в комнату пошатываясь вошёл сын. Мать хотела встать и поддержать его, но замерла, наткнувшись на взгляд отца. Харитон заметил это, закусил губу, затем прокашлялся.
– Я… Не надо было так. Простите. Пожалуйста.
Отец быстро встал, помог Харитону сесть за стол. Мама обняла, поцеловала мокрый лоб.
– Проголодался?
– Нет. А можно Димку позвать? Мне с ним поговорить надо…
Отец строго посмотрел на Харитона:
– А нет больше Димки. Всё.
Лаптев-младший сжался от ужаса:
– Как нет?! И он?.. Он…
Мама обняла Харитона за плечи.
– Его в Петербург забрали. Морским офицером будет.
Выяснилось, что, пока Харитон лежал в горячке, по указу Петра Первого среди дворянских недорослей северных губерний производился набор во вновь созданную Морскую академию. Так что Димка теперь в столице, готовится стать морским офицером, гардемарином[6].
Родители не знали, как Харитон отреагирует на эту новость. Боялись, что сильно расстроится – ведь если бы не его дурацкий поход на плоту, он тоже уже был бы в столице. Но тот просто кивнул и вышел. Мама задумалась.
– Они с Димкой соперничали всю жизнь – неужели ему теперь всё равно?..
Благодаря заботе матери выздоровел Харитон быстро, простуда отступила. Всё вроде бы вернулось на круги своя. Но былые игры и забавы не приносили прежнего удовольствия. Когда друзья расспрашивали о путешествии, о судьбе Тирана, Лаптев-младший замыкался, уходил в лес: он всё чаще хандрил.
Отец понял это и решил, что прийти в себя Харитону поможет физический труд. Он привёл сына на кузню, подозвал Матвея Ивановича.
– Вот тебе подмастерье. Гоняй как сидорову козу, чтобы дурью не маялся, не страдал и чтоб мысли пустые в голову не успевали лезть!
Харитон не сопротивлялся. Кузня так кузня. Вот только задания Матвея Ивановича он выполнял хоть и старательно, но без своего обычного задора, без огонька. Так прошла неделя. Наконец кузнец не выдержал:
– Так и будешь страдать-помирать из-за собаки?
– Да нормально всё…
– Нормально – это когда утром вскакиваешь ради работы, а вечером к бабе своей несёшься, чтоб… Хотя это… Я чё-то… Короче! Ты думаешь, я не понимаю, что тебя жаба давит из-за Димки?
– Сам ты жаба! Я рад за него!
– Врать сборщикам податей будешь.
– Да ну тебя!
Харитон развернулся и побежал к реке. Он прыгнул в воду прямо в одежде. Окунувшись в холодную воду, он как наяву увидел на дне связанного щенка. Нет. Только не это! Не-е-ет!..
Мама готовила обед, когда в дом вбежал плачущий Харитон.
– Мама! Мамочка…
Он обнял её и зарыдал. В голос, с надрывом. Так, как не плакал никогда. Мама не мешала, не требовала объяснений. Просто гладила сына по вздрагивающей голове и тихо плакала. Когда прошла первая волна, Харитон рассказал, что тогда произошло на реке.
Не зная фарватера, он всё время направлял плот на быстрое течение, радуясь, что так они с Тираном смогут дальше уплыть. Когда это получалось, наслаждался скоростью и мечтал о дальних горизонтах. Тиран чувствовал радость хозяина и начинал заливисто лаять каждый раз, когда они ускорялись. Но в тот раз… Течение вынесло их на мощный водоворот. Плот, слепленный неумелыми «корабелами», развалился. Друзья оказались в воде. Выбраться из водоворота казалось нереальным. Харитон уже терял силы и мысленно начал прощаться с жизнью, когда почувствовал мощный толчок в бок – это Тиран выталкивал его из водоворота из последних сил. Харитон рванулся и…
Больше он не помнил ничего. Видимо, этот рывок спас ему жизнь. Рывок, ставший успешным благодаря Тирану. А пёс, отдав последние силы спасению друга, утонул в том омуте… Местный батюшка нашёл Харитона в беспамятстве на берегу…
Мать вздохнула:
– Я рада, что ошибалась. Твой Тиран был настоящим другом. Но теперь тебе придётся научиться жить без него.
Харитон неуверенно кивнул.
– Мам… Я хочу знать…
– Конечно, мой хороший. Что?
– Почему ты не разрешала мне заводить собаку?
– Я знала, как тяжело тебе будет терять любимого друга. Хотела уберечь. Ты у меня такой… Но если захочешь завести ещё раз… я возражать не буду…
Мать поцеловала его в лоб, перекрестила. Харитон вышел. Мама закрыла лицо руками, тихо заплакала.
– Зачем разрешаешь ему новую собаку?
Мать повернулась. Увидела мужа. Он был в глубине комнаты и слышал разговор. Она вытерла слёзы, вздохнула:
– Во-первых, я люблю своего сына и приму любое его решение. А во-вторых… Я знаю. Поверь – собаки у него больше не будет никогда.
Харитон не спал всю ночь. Мысли о Морской академии не давали сомкнуть глаз. Утром он пришёл на кузню.
– Матвей Иваныч, у меня к тебе два вопроса.
– И ты здравствуй.
– Теперь три. Во-первых – здравствуй…
– Неплохое начало…
– Во-вторых – прости. Не должен был я так с тобой…
– Принято. Дальше давай.
– Дальше. Не Димке я завидую, а доле его. Морским офицером будет. Это ж… Короче – рад я за него.
– Так в чём вопрос?
– Не могу я тут жить. Всё о Тиране напоминает. Как… Как мы с ним…
Харитон с тоской оглядел обожаемую ещё недавно деревню. Кузнец усмехнулся в бороду.
– Хочешь свалить отсюда? Ну так Морская академия – самое оно.
– Думаю об этом всё время. Но как? Димку вон воевода забрал и других так же. А кто меня в Петербург повезёт?
Кузнец вздохнул:
– Учат вас, дуралеев, учат, а толку…
– Ты про что? Кто учит-то?
– Отец Евлампий, кто ж ещё?
– Ну… Он сейчас в основном про Антихриста и это… арифметику ещё немного.
Матвей Иванович подбросил угли в горн, указал на меха:
– Качай давай.
Харитон стал к мехам, начал качать, нагоняя в печь воздух. Пламя ожило, зашевелилось. Кузнец с удовольствием наблюдал за этим. Наконец Харитон не выдержал:
– Ну так что насчёт учёбы? Я не понял!
Матвей Иванович вздохнул:
– «Просите, и дано будет вам». Читал вам такое Евлампий?
– Да я и сам грамотный, сам и читал.
– А толку? Вот я, скажем, читать не умею. А знаю, что там не только это, но и «стучите, и вам отворят».
– Да куда стучать-то?
– В башку свою постучи!
Харитон бросил меха.
– Матвей Иваныч!
Кузнец закинул в горн заготовку для подковы, повернулся к Харитону:
– Столица далеко. Если сам туда подашься – примут за беглого. В лучшем случае – в кандалы и сваи на Неве бить.
– А если не сам по себе…
– О! Оно самое! «Стучите, и отворят».
Харитон на секунду задумался – почему он даже не попробовал попросить родителей о помощи? Из раздумий его вывел голос Матвея Ивановича:
– Качай давай. Нам теперь тут с тобой до конца жизни…
Фразу юный Лаптев не дослушал – уже бежал по направлению к дому.
Мать и слышать ничего не хотела о поездке в Петербург и поступлении в академию. Мысленно она благодарила Бога за то, что в тот момент, когда через их село проезжал воевода, собиравший недорослей по указу Петра, Харитон был в беспамятстве. Правду говорят: что ни делается – всё к лучшему! Она тогда решила, что это знак – быть Харитоше помещиком, принять отцовскую деревеньку, жениться, детишек рожать… А теперь он сам просится отвезти его в Петербург. Она гневно посмотрела на мужа. Тот отмалчивался. Харитон видел, что отец колеблется, что шансы есть. Сын снова и снова объяснял родителям, зачем ему нужно в столицу. Какой-то внутренний голос подсказал, что они не поймут криков, требований и ультиматумов. Хотя кричать от отчаяния очень хотелось. Наконец отец встал. Харитон сжался.
Отец посмотрел ему в глаза.
– Подумать надо.
Радости и обещания лёгкого пути в его словах не было. Мама вздохнула с облегчением. Харитон кивнул, вышел.
В следующие дни парень работал в кузне так, что Матвей Иванович не успевал давать поручения. Харитон был спокоен и сосредоточен. К концу третьего дня на кузницу заглянул отец.
– Дыму у вас тут, как в аду…
Матвей Иванович почесал бороду:
– У кузнеца руки черны, да хлеб бел. Чё надобно, барин?
– Телегу проверь. Дорога мне далёкая.
Матвей Иванович покосился на Харитона.
– В Новгород? На ярмарку?
Отец подошёл к сыну.
– В Петербург.
Харитон покраснел. Показалось, что в дымной кузнице ярко запылал ещё один горн. Кузнец улыбнулся:
– Это по какому же поводу?
– Понимаешь, Матвей Иваныч, тут, оказывается, у меня сын из недорослей в мужи вырос. Знает, чего хочет. Родителей уважает. Повезу-ка я его в Морскую академию – авось человеком станет.
Во время этой речи Харитон боялся даже дышать. Когда отец закончил, Харитон крепко обнял его.
– Спасибо, батя…
Путешествие в Петербург было нелёгким. Но Харитону было плевать на трудности – у него начнётся новая жизнь!
К его ужасу, по прибытии в академию выяснилось, что набор окончен, а когда будет следующий – пока не известно. Как ни старался отец Лаптева пристроить сына – ничего не получалось. Набором руководил немецкий капитан, очень плохо говоривший по-русски.