Что-то ёкнуло в сердце, какая-то растерянность: «Как же так – такие красоты у норвежцев есть… Почему их нет у нас?..»
Вскоре Харитон получил звание мичмана и был назначен на фрегат «Митау». Это было перед самым началом войны против претендента на польский престол. Русский флот вышел в море для блокады польского города Гданьска. В разведку направили корабль Лаптева. Всё шло спокойно. На рейде были замечены только французские суда, и на «Митау» спокойно отнеслись к их приближению – суда нейтральной страны не представляли опасности.
Ударом под дых стал захват фрегата французами. Весь экипаж был арестован. Моряки недоумевали – как такое могло случиться?! Ответ поразил. В ордере (приказе на выход в море) попросту забыли указать, что Франция поддерживает неприятеля, так что следует считать французские корабли вражескими. Самое обидное, что командующему Кронштадтской эскадрой информация из Петербурга была предоставлена вовремя. Но признавать эту ошибку в адмиралтействе не спешили. Был проведён заочный трибунал, по которому все члены экипажа «Митау» были объявлены изменниками и заочно приговорены к смертной казни. Французы сообщили об этом пленным, так что два года, проведённые в застенках, сопровождались не просто ожиданием смерти, но и ощущением предательства своих же… И только в конце войны морякам объявили, что их обменяют на пленных французов, удерживаемых Россией. С усмешкой им пожелали удачи: дома Лаптева и товарищей, как предателей, ждала верная гибель.
Каково же было их удивление, когда по возвращении на родину моряков освободили и реабилитировали. Отсутствие в ордере указания на то, чтобы считать французские суда вражескими, всплыло наружу. Неожиданно для всех свидетель обвинения не выдержал мук совести: он сказал, что не хочет брать на себя смерть целого экипажа по ложному обвинению.
Оказавшись на свободе, Харитон Лаптев с головой погрузился в работу. Ещё со времён кузни Матвея Ивановича он точно знал, что лучшее лекарство от всех душевных ран – это именно работа. Большинство его товарищей по экипажу, выйдя из застенков, попросту спились – выдержать заточение и ожидание казни многим оказалось не под силу. А человеку, занятому делами по самое горло, некогда хандрить.
Чередой поплыли дела и небольшие экспедиции. Сначала Лаптев был в низовьях Дона с особым заданием от адмиралтейства – найти подходящее место для обустройства верфи. После возвращения в Петербург его назначили командиром придворной яхты, что, с одной стороны, показывало особое доверие со стороны командования, а с другой… делало его жизнь пресной. Приёмы, прогулки в море ради развлечения скучающих царственных особ… Разве ради этого стоит жить?!
Однажды вечером, когда Харитон уже дремал в своей каюте, в дверь постучали. Это был помощник:
– Вахтенный совсем ополоумел. К вам, говорит, господин Лаптев.
Харитон открыл глаза:
– А ты ему что?
– Я сказал: «Господин Лаптев отдыхают в каюте! Ещё раз, морда собачья, напьёшься на вахте, я…»
Не дослушав помощника, Харитон выбежал из каюты, уже догадавшись, кто к нему приехал.
– Вахтенный! Где этот самозванец Лаптев?!
Из темноты донеслось:
– Да чего ж самозванец-то?!
Харитон молнией сбежал по трапу и уже через секунду обнимал брата.
– Димка! Родной…
Встреча с братом была огромной радостью. Они расстались много лет назад. Последнее, что знал о брате Харитон, – Дмитрий уехал исследовать Сибирь в составе Первой Камчатской экспедиции…
Всю ночь проговорили братья Лаптевы.
Рассказ Харитона был довольно коротким, поскольку жизнь его, хоть и была насыщена боями и приключениями, всё же протекала в обычном мире. Дмитрий же поразил Харитона историями о невиданных просторах Сибири. О народах, населяющих эти земли. О чудной и необузданной природе этих мест, о смертельных опасностях, которые поджидают первопроходцев. Но главное – о людях, которые покоряют Сибирь.
В этих рассказах Харитон почувствовал главное: энергию жизни, вызов, тягу к открытию неизведанного – всё то, по чему он так скучал, катая придворных на яхте. Харитон вскочил, прошёлся по каюте.
– С тобой поеду!
Он приоткрыл дверь, крикнул в темноту:
– Вахтенный!
Дмитрий грустно улыбнулся:
– Да не спеши. У нас тут…
В каюту заглянул дежурный с осоловелыми под утро глазами.
– Слушаю!
Дмитрий махнул ему рукой:
– Иди дальше сторожи́.. Харитон, ну скажи ему.
Харитон почесал затылок.
– Вообще-то я хотел сказать, чтоб бумаги принёс и чернил для рапорта. Охота и мне в Сибирь – надоело болтаться на этом корыте…
Дмитрий повернулся спиной к вахтенному и знаками показал Харитону – есть разговор не для чужих ушей. Харитон кивнул дежурному:
– Иди пока. Молодец, что не спишь.
Вахтенный ушёл. Харитон потребовал объяснений. Дмитрий рассказал, что после смерти Петра I, считавшего разведывание Северного морского пути одним из важнейших вопросов для России, обеспечение экспедиции резко сократилось. Екатерине I география была не интересна, а Пётр II и вовсе считал, что Сибирь – пустыня, не имеющая никакого значения для страны. После вступления на престол Анны Иоанновны все надеялись на возобновление работ – она много сделала для возрождения флота. Но вот сейчас всё снова повисло в воздухе. Дмитрий, собственно, и прибыл в Петербург с докладом от Витуса Беринга и запросом на новое финансирование. Он уже месяц в столице, но, похоже, до его донесений никому и дела нет. Если так и дальше пойдёт…
Харитон вскинулся:
– Не пойдёт! В жизни не подумал бы, что такое когда-то скажу, но не зря я тут господ знатных морскими прогулками развлекал! Ничего не бывает зря!
И Харитон развил бурную деятельность. Пользуясь своими знакомствами при дворе, он не только узнал, что прошения, поданные Дмитрием, легли под сукно без хоть какой-то перспективы продвижения, но и смог добыть их из небытия и, как говорится, дать им ход. Это было непросто, поскольку личные враги Беринга уже много лет добивались полного прекращения его деятельности.
Дмитрий был в восторге. Оказывается, не только сила и храбрость нужны успешному первооткрывателю – умение строить связи и иногда пользоваться ими не менее важны, чем способность многие километры тянуть за собой шлюпку, бредя по пояс в студёной воде, расталкивая льдины.
Через несколько недель за празднованием этой небольшой победы Дмитрий рассказал, что руководитель одного из разведывательных отрядов, их однокашник Прончищев, трагически погиб. Харитон немедленно вызвал вахтенного, затребовал бумаги, чернил и написал на имя императрицы рапорт: «Понеже ныне в Камчатской экспедиции есть вакансии… Прошу меня от флота лейтенанта пожаловать и послать в вышереченную экспедицию».
К радости Харитона рапорт удовлетворили, и Лаптеву было присвоено звание лейтенанта флота. Приказом императрицы он был назначен командиром парусника «Якуцк» Ленско-Енисейского отряда…
В марте 1738 года братья Лаптевы выехали в Сибирь.
Предстоял долгий путь из Петербурга в Якутск. Даже сегодня преодоление этих девяти тысяч километров даётся непросто. А тогда, в восемнадцатом веке, это уже само по себе было подвигом. Дорог не существовало в принципе. Передвижение по суше было возможно только зимой, по санному пути. Вместе с теплом Сибирь накрывала непроходимая распутица. Перемещение становилось возможным только по рекам, но не было в достаточном количестве ни судов, ни барж, ни бурлаков для этого. Так что дорога заняла целый год.
Дмитрий был спокоен – он возвращался в ставшие родными края, где всё знакомо, где он готов был к любому вызову. Единственное, с чем он боялся не справиться, – реакция брата на сложности жизни в Сибири. Реакция же была невероятной! Что Харитон Лаптев видел до этого? Участвуя в Северной войне – крохотные Норвегию и Швецию, провинциальную Польшу… Самым далёким его путешествием была поездка на Дон… И вот он целый год едет по России! А это даже не половина империи!..
Но не только просторы Родины произвели впечатление на Харитона. Невероятные богатства Сибири открылись его глазам. Именно здесь он понял замысел Петра, почувствовал, насколько для России важен Северный морской путь. Вдохновение, прилив сил, гордость за то, что он русский, – вот что почувствовал Лаптев.
Но и проблем у экспедиции хватало: до Казани они добрались по последнему санному пути. Там получили огромный по весу и объёму груз – корабельные канаты, паруса, одежду для экипажей, запас продовольствия, оружие и оборудование. Отдельным пунктом списка поставок шли «подарошные вещи»: топоры, медные казанки, ножи и сабли – всё то, что могло пригодиться для задабривания северных народов, ведь без их помощи выжить на берегу Ледовитого океана было практически невозможно.
В Якутске пути братьев расходились. Отряд Харитона Лаптева должен был обследовать и нанести на карту участок Ледовитого океана западнее устья Лены: от Таймыра до Енисея. Дмитрию Лаптеву, командовавшему кораблём «Иркуцк», предстоял путь на восток – до реки Колымы и далее к Чукотскому морю.
А в бортовом журнале корабля «Якуцк» появилась запись: «В исходе сего 9 часа по полдни прибыл командир господин лейтенант Харитон Лаптев на одном дощанике[11] и при нём барка с морским и сухопутным провиантом…»
К моменту вступления в должность Харитон был уже очень опытным моряком. Он прекрасно понимал: предстоит тяжелейшее путешествие, успех которого будет во многом зависеть не столько от его капитанских качеств, сколько от слаженной работы всей команды. А главное – от уважения команды к своему капитану. Вот с этим-то и намечались проблемы. Дело в том, что до Лаптева кораблём «Якуцк» командовал Василий Васильевич Прончищев. Командовал хорошо. Не одну навигацию прошёл с этим экипажем, понимали все друг друга с полувзгляда. Лаптев был знаком с Прончищевым ещё по академии, поэтому знал точно – он был хороший моряк. Вместе с Прончищевым на корабле, неофициально конечно, находилась и его жена Татьяна. Благодаря её усилиям и заботе экипаж стал одной большой семьёй.