– Возможно, я лезу не в своё дело…
– Скорее всего, именно так, – беззлобно фыркнул Люсьен. – Но в моём доме это происходит довольно часто, если никто не против. Продолжайте.
– Я много слышала о Хьюзах, – сказала она, на страх и риск отказываясь от намёков и полутонов. – Но лишь в общих чертах. Все отмалчиваются.
– О пожаре вам известно?
– Конечно.
– Тогда, мне кажется, этого должно быть вполне достаточно для приезжей, которая не имеет ничего общего с Хьюзами.
В голосе Люсьена зазвучал металл. Он, вероятно, был дружен с губернаторской семьёй, раз Шон Хьюз в своё время не предпринял ничего, чтобы избавиться от вампирской общины.
– Они защищали вас? – прямо спросила Джин.
– Защищали? – Люсьен, не удержавшись, расхохотался, но в этом смехе не было ни толики веселья. – Милая, вы, наверное, не поняли. Мы обосновались в Хэллгейте задолго до Хьюзов и проживём здесь ещё много лет. Сменится далеко не один губернатор. Но, если вы просто неправильно выразились и хотели спросить, испытывали ли мы с покойным Шоном Хьюзом обоюдную симпатию, пожалуй, да.
Под пристальным взглядом Люсьена она достала блокнот. Следовало, конечно, заранее включить диктофон на мобильном, но чутьё подсказывало Джин, что в этом доме её раскусили бы ещё на подлёте.
– Я не поняла, кто подстроил пожар, – произнесла она. – Говорят разные вещи. Про Дикинсона… И иногда – про неисправность техники…
– Чушь.
– Мне тоже так показалось.
– Шон Хьюз был хорошим губернатором, – Люсьен даже не попытался скрыть усмешку. – Очевидно, далеко не всем это нравилось. Честный человек на высоком посту мало кого способен порадовать, особенно когда ему принадлежит половина города.
– Но ведь его место так и не заняли?
– Верно. Однако городской совет в состоянии прийти к компромиссу, когда того требуют обстоятельства. Пока – в состоянии. В штате тоже спокойно. Едва ли надолго, но мы имеем что имеем, не правда ли?
Люсьен продолжал говорить – а Джин записывала, то и дело поднимая голову и дожидаясь согласного кивка. Он оказался настоящим кладезем тайн Хэллгейта, но на вопросы отвечал скупо, лаконично, не вдаваясь в подробности. Шаг влево, шаг вправо, попытка копнуть чуть глубже – и он сразу же замолкал.
– Достаточно, – наконец поставил точку в разговоре Люсьен. – Я и так рассказал больше, чем того заслуживает незнакомка. Но, пожалуй, теперь я вправе тоже задать вам несколько вопросов. Первый: почему человек, который не знает о жизни в Хэллгейте почти ничего, решил, что раскроет дело Хьюзов? Второй: какую выгоду вы рассчитываете из этого извлечь? Третий: помогает ли вам кто-нибудь?
Джин крепко задумалась.
– Выгоду… – сказала она, помедлив. – Наверное, никакую. Считайте, что я слишком любопытна, вот и всё. Мне нравится раскрывать тайны, а дело Хьюзов явно масштабнее и интереснее, чем какой-нибудь случай с пропавшими очками, которые потом обнаруживаются на голове. И я совсем не уверена, что смогу найти настоящего убийцу. Просто попытаюсь. Пытаться ведь не запрещено?
– Пожалуй.
– А насчёт помощи… Я живу у Иджи Янг, но она сказала не лезть в это. Так что действую сама по себе.
– Похвально, похвально, – взгляд Люсьена чуть потеплел. – Тогда вот вам небольшой совет: хотите надёжного союзника – поищите среди репортёров «Городских хроник». Их немного, но среди них наверняка найдётся человек, который за сенсацию душу продаст. Если сможете поладить, обретёте помощника с хорошими связями.
Джин поблагодарила его и засобиралась уходить – в воздухе висела неловкая пауза, и чувствовалось, что больше Люсьен не скажет ни слова. Испытывать его терпение не хотелось.
Он не шевельнулся, но Джин показалось, что дверь за ней закрылась сама собой.
Глава II
Стэши проснулась в половину седьмого утра и, дотянувшись до телефона, с досадой поморщилась. Чёртова рань. Сбоку похрапывал Макс. Она осторожно коснулась его лба – ни намёка на былой жар. Хорошо.
Каждое её утро начиналось с чашки крепкого кофе и чтения новостей. Первое правило журналиста: всегда держи руку на пульсе. В Луизиане, впрочем, почти ничего не происходило, и любого другого человека это бы успокаивало, но Стэши тревожило – затишье всегда бывало перед бурей.
Кроме того, стоя по горло в болоте рутины – какая ирония для той, кто буквально жил у мутной воды, – не поймаешь за хвост сенсацию. Стэши отчаянно хотелось, чтобы Хэллгейт наконец встряхнулся. Казалось, город застыл в стеклянном шаре, только вместо искусственных снежинок – пыль и песок.
Оставалось, конечно, дело Хьюзов. Она и сама посвятила ему столько времени, что могла бы, не заглядывая в материалы, воспроизвести любую заметку из тех, что печатали весь первый год после убийства. Проблема в одном: там не было ни хрена ценного.
Город с готовностью сожрал версию «особняк губернатора сжёг Ленни Дикинсон» и не подавился – но то было в проклятый первый год. Потом с глаз горожан будто пелена спала, и многие негласно сочли дело нераскрытым. Плевать, что признанный виновным в поджоге человек сидит в тюрьме.
Стэши тоже не верила, что Дикинсон – тот самый поджигатель.
Вскоре после того, как его упекли за решётку, «Вестник Луизианы», крупнейшее издание штата, чья редакция располагалась в столице, выпустил и статью о Ленни, и интервью с ним – по его словам, первое и последнее. Тексты были, прямо скажем, любопытные и содержали немало откровений.
И подтверждали её догадку, что Хьюзов сжёг кто-то другой.
Ленни Дикинсон был серийным убийцей. Он выбирал очень похожих женщин: с волосами оттенков рыжего, высоких и статных.
Она помнила его на снимках. Грубоватые, но завораживающие черты лица, зачёсанные назад волосы, гладкий высокий лоб. Ленни вызывал желание обвести каждую линию пальцем, но вместе с тем страх порезаться был слишком велик. Наверное, он нравился женщинам. Что-то в нём их подкупало.
Что-то особенное – быть может, звериная жестокость в глубине зрачков, мышцы, перекатывающиеся под светлой кожей. Стэши не знала, но догадывалась: расстёгивая рубашку Ленни, на спине и груди они находили мелкую россыпь веснушек и родинок, рассматривали её, отпускали затёртые фразы о созвездиях, а потом…
Потом всё заканчивалось.
Один сильный удар бейсбольной битой по голове – в интервью Дикинсон говорил, что этого обычно хватало.
Если бы он убивал только в Хэллгейте, поймать его удалось бы куда быстрее. А так… Он нередко выбирался и в Новый Орлеан, и в Батон-Руж, и в маленькие города по соседству. Из-за этого полиция всего штата стояла на ушах, но Дикинсон был хитёр и осторожен.
Стэши глотнула кофе, открыла сайт «Городских хроник» и в очередной раз пожалела, что не может, как прежде, сидеть за столом и перелистывать чёрно-белые шуршащие страницы. Переход в новый формат дался газете нелегко: старожилы Хэллгейта всё-таки предпочитали бумажную версию, и некоторые продолжали демонстративно игнорировать интернет-издание. Однако таких осталось мало: быть в курсе происходящего хотели почти все.
Тишь да гладь.
Помедлив, она перешла на сайт «Вестника Луизианы». Кружка выскользнула из пальцев и брызнула осколками, горячий кофе выплеснулся ей на ноги, но Стэши не обратила на это ни малейшего внимания.
– Охренеть, – она поднесла телефон почти вплотную к лицу, до конца не веря в происходящее. – Просто охренеть.
Справа зашуршали простыни: Макс потянулся с широким зевком и мигом позже взглянул на неё абсолютно осмысленно. Это в нём удивляло Стэши больше всего – способность просыпаться за секунду. Сказывалось, верно, военное прошлое. Тогда Максу приходилось всегда быть начеку.
– Что шумишь? – мягко спросил он. – Ещё не поздно вернуться в постель.
– Погоди… Вот, только послушай!
«РОКОВАЯ ОШИБКА: СЕРИЙНЫЙ УБИЙЦА НА СВОБОДЕ!
С сегодняшнего дня женщины Луизианы не смогут спать спокойно, пока не будет пересмотрено дело Ленни Дикинсона, серийного убийцы, также признанного виновным в поджоге фамильного особняка губернатора Шона Хьюза и в последующей за этим гибели членов семьи Хьюз.
Луиза Сандберг, адвокат Дикинсона, сообщила, что в деле обнаружилась ошибка, а потому её подзащитный должен быть немедленно выпущен из-под стражи. О какой ошибке идёт речь, нам выяснить не удалось.
Вплоть до 14 июля 2018 года Дикинсон находился в тюрьме штата, расположенной в приходе Уэст-Фелишиана, и должен был провести там всю оставшуюся жизнь. Однако вчера ночью его были вынуждены перевезти по единственному известному властям адресу. Сейчас Дикинсон находится в родном городе Хэллгейте и обязан оставаться там до возвращения в тюрьму».
Стэши не сразу заметила дрожь в собственном голосе, а вот от Макса это не укрылось: он вскочил с кровати и порывисто обнял её.
– Тебе нечего бояться, сама знаешь.
– Я вовсе не боюсь.
– Тогда в чём дело?
– Знаешь, когда вышло то интервью – ну, в «Вестнике Луизианы», – я больше всего на свете жалела, что не смогла поговорить с этим ублюдком сама. Очень хотелось, – Стэши горько усмехнулась. – Карьера, всё такое. А теперь…
– Даже не думай.
Макс отстранился, внимательно оглядывая её. Голос его звучал неожиданно жёстко, в глазах плескалась холодная ярость. Внезапно Стэши осознала, что именно к нему, должно быть, и приходили близкие убитых женщин – падре в городе был только один.
Неудивительно, что при мысли о её встрече с Дикинсоном Макс так разозлился.
– Тогда он сказал, что больше не будет общаться с журналистами. Не переживай.
– Не очень-то успокаивает, – процедил Макс.
Стэши обновила страницу и обнаружила, что буквально минутой раньше появилась ещё одна заметка, которая служила доказательством её правоты. Кто-то из сотрудников «Вестника», узнав об освобождении Дикинсона, рванул к нему, но тот вышел из дома с ружьём и дал понять, что не потерпит посторонних на своей территории.
Что ж, красноречиво. И всё же, всё же…