Но логика безупречна: если тварь невозможно заметить ни одним из доступных мне зрений, то почему бы просто не научиться смотреть ее глазами, чтобы различать местоположение по пределам видимости? В теории, знаете ли, все просто и понятно.
Начать хотя бы с того, что я совершенно не мог управлять скопированными у Раугиля Ясновидящими глазами. Или я что-то сделал не то, или так и должно быть — сразу и не разберешься, похоже, придется тренироваться. Кроме того, я в упор не помнил, как должны функционировать мои собственные глаза. И это меня до крайности смущало.
Чужие глаза оторвались от книги, чтобы встретиться взглядом с…
Попытка удивленно моргнуть закончилась ничем. Для хозяина глаз это лицо было так же знакомо и привычно, как его собственное — просто видел он его совершенно по-другому, нежели я.
Никогда не замечал, что густой ухоженной челкой Шаэтиль закрывала жутковатый шрам, рассекающий лоб и часть брови. Не замечал сильно выпирающих скул, не замечал, что она всегда немножко хмурится, прищуривая глаза — извечная хелльская вьюга в которых оказалась не такой серой и монотонной, как ее видел я, — вдруг выяснилось, что в привычной белизне то и дело мелькает многоцветный вихрь.
Я замер, пытаясь справиться с потрясением. Сознание упорно твердило, что я сплю и такого просто быть не может.
Расписанное невидимыми раньше красками дивное видение хищно сощурило вьюжно-звездные глаза, хорошенько размахнулось… и врезало брату по морде, да так, что обозрение развернулось на сто восемьдесят градусов. Раугиль зажмурился и потряс головой. Перед моим взглядом заплясала темнота чужих закрытых век.
М-да. Интересно, что будет, если тварь тоже зажмурится. Для нее самой ее веки прозрачны или все-таки нет? Скорее всего, придется узнавать в ходе эксперимента.
Пляшущая темнота рассеялась, превратившись в очертания знакомой комнаты с чрезмерно высоким потолком и огромным окном, занавешенным темной тканью. Мгновением позже пришло осознание: это уже то, что вижу я. Мои глаза.
И я чертовски давно не моргал…
Впрочем, выпрыгнувшего из пространственно-временного портала Раугиля мало волновали трогательно стекающие по моим щекам болезненные слезы.
— Знаешь, я был бы чертовски благодарен, если бы ты так больше никогда не делал, — первым делом заявил наследный принц, умильно краснея. — Зрение — это все-таки очень личное.
— Хорошо, — легко согласился я, с наслаждением моргнув. — Но Ясновидящие глаза мне все-таки нужны.
Эданна отвернулся, впившись вьюжным взглядом в тонкую полоску сероватого света, пробивавшегося сквозь щель в занавесях.
— Каков ты на самом деле в глазах окружающих… малоприятное знание, честно.
— Да не затем… — растерялся я.
— Затем, — мрачно усмехнулся Рау. — Когда отец попытался смотреть глазами твари, ему показалось, что он просто отражается в зеркале.
— То есть? — окончательно запутался я.
— Неважно, — тряхнул буйной головой Эданна. — Попробуешь — поймешь. Кстати, чтобы управлять чужими глазами, нужно внушить их хозяину, что он хочет того же, что и ты.
— Здорово, — фыркнул я. — «Привет, я хочу тебя убить. И ты тоже этого хочешь», так, что ли?
Раугиль задумчиво склонил голову набок и прищурился.
Мой левый глаз ни с того ни с сего задергался в тике, и я потер его указательным пальцем, глядя в потолок.
— Вот видишь? — спокойно поинтересовался Рау. — Способов много. Начиная от нервного тика и заканчивая простым внушением в стиле «против лома нет приема, окромя другого лома».
— Ты… — в голове что-то щелкнуло, и детское возмущение утонуло в холодном расчете. — И как часто ты этим пользуешься?
— Исключительно чтобы убеждать упрямых ослов, — с невинным видом ответил главный дипломат Хеллы.
— Ну спасибо, — буркнул я, нахохлившись. — Убедил…
Кажется, помимо всего прочего, придется скопировать у него тот отдел мозга, который отвечает за владение магией, ибо мои собственные познания в этой области стремятся скорее даже не к нулю, а в полный и безнадежный минус.
Скопировать мозг. Угу. Главное — в очередной раз не свихнуться в процессе.
— Не туда! — рука Даргила резко опустилась мне на плечо, не позволяя сделать роковой шаг.
Я подпрыгнул на месте и с чувством дернулся вслед за пробежавшими по всему телу мурашками.
— У тебя руки ледяные, — пискнул я, и чужая верхняя конечность дипломатично убралась с плеча, а проводник проскользнул вперед и, с невинным видом оглядевшись, прилепил жвачку под роскошный настенный гобелен.
— Вообще, конечно, предполагается удерживать нить пальцем, — прокомментировал Эльтанн, — но она постоянно рвется. Я так однажды чуть не угробил посла Ирейи, пытаясь угодить местным служанкам.
— Кстати, — спохватился я. — Та ловушка на Дворцовой площади, точнее, ее продолжение…
— Абсолютно не опасна, — хмыкнул Даргил. — Ее в свое время поставили прямо под опочивальнями Владык, соединив пространственным порталом подземелье со сто сорок третьим этажом. Mortalis vulturius чувствуют, лежит на проходящем мимо их матки существе проклятие или нет, и…
— Морталис чего? — я в очередной раз почувствовал себя идиотом. Это начинало напоминать дурную привычку.
— Mortalis vulturius, — терпеливо повторил проводник. — Это очень крупные зеленые жуки с тяжелым светящимся панцирем и ядовитым рожком на голове. По идее, они должны были нападать на любого, кто проходит мимо улья к личным комнатам Владык и не несет хоть какого-нибудь проклятия. И, естественно, ловушка не работает.
— Почему?
— Ну, — Даргил позволил себе немного нервный смешок, — скажем, сколько раз ты сегодня подумал что-нибудь в духе «проклятый городок. С проклятой династией правителей-убийц»?
— Ты смотрел моими глазами? — напрягся я. После расцвеченного эмоциями и красками звездно-вьюжного восприятия Раугиля мое собственное видение мира казалось каким-то тусклым и скучным, и передавать это отношение кому-то еще решительно не хотелось.
— Только один раз, — честно ответил Даргил и немного развел руки в стороны, повернув их ладонями ко мне, — что-то вроде хелльского жеста открытости-доверия-извинения, — по крайней мере, я привык его так трактовать. — В самом начале. Было интересно, увидит ли боевая химера дворцовые ловушки или нет.
Я смутился.
— Нас не совсем для этого создают…
— Я уже понял, — добродушно усмехнулся проводник.
Движущаяся лента покорно зашелестела, стоило нам на нее встать, и направилась в указанном Даргилом направлении. Монотонные серовато-белые стены, покрытые тоненькой резьбой, с приличной скоростью понеслись мимо; их то заливал бледный дневной свет, то расписывали новыми узорами танцующие тени, а я не без труда преодолевал желание превратиться в кого-нибудь максимально быстроногого и удрать отсюда подальше.
— Даргил?
— А?
— Ты был на приеме в честь передачи Права Охоты?
Проводник, не отрывая серовато-белого взгляда от стремительно приближающегося пятна темноты, молча кивнул.
— Только не наступай! — заранее предупредил Даргил, деликатно оттаскивая меня от левой половины злополучной пятой ступени лестницы, ведущей на Главную площадь. — Есть и менее варварские способы туда попасть, честно.
— Например? — послушно затормозил я. — Ты же не поведешь меня через спальни Владык?
— Поведу, — совершенно некультурно заржал до того на редкость спокойный Эльтанн. — А сюда вывел исключительно для того, чтобы попрощаться перед тем, как Шаэтиль снесет нам обоим голову за нарушение ее драгоценнейшего покоя.
— Я дурак, понял, — покорно согласился я. — А откуда тогда? — с желанием немедленно попасть в спальню хелльской принцессы помогло справиться только то, что мои глаза будут смотреть на нее так же, как и прежде — как на замученную серенькую мышку, которую кто-то смеха ради обучил боевым искусствам. О том, какой звездной и прекрасной ее видел Раугиль, лучше не вспоминать.
Насмешливо прищурившись, проводник целеустремленно потопал к западному краю площади, но, не пройдя и километра, остановился, с видом чрезмерно задумавшегося о предстоящем рекорде спортсмена попрыгав на одном месте. Ничего не произошло.
— И? — растерянно поинтересовался я.
— Встань на плиту прямо передо мной, — распорядился Даргил. — И приготовься падать примерно с трех-, четырехметровой высоты.
Я скептически взглянул на ничем не приметную (кроме размера) серовато-белую плиту.
— Лучше б я провалился около лестницы и просочился, — сам собой вырвался обреченный вздох.
Мой проводник рассмеялся и протянул мне руку на прощание. Я покорно шагнул навстречу — и едва успел коснуться расслабленных кончиков ледяных пальцев.
Плита резко накренилась, и я, отчаянно матерясь, провалился в приветственно распахнувшуюся дыру.
Подозреваемый номер четыре остался наверху.
Превращаться прямо в полете — не самое удачное решение, но, по сути — что мне оставалось? О каменный пол пещеры чувствительно треснулись уже кошачьи лапки. Презрительно фыркнув, краем ставшего крайне самодовольным сознания отметил, что длинный полосатый хвост сам собой начал настороженно повиливать из стороны в сторону.
В пещере не пахло вообще ничем. Не было не то что запаха камня — даже запах стерильности начисто отсутствовал.
Хоррррошее начало.
Шорохи… нет, тоже ничего. Только равномерно капает вода да жужжат зеленые светляки в коридоре — пришлось приложить изрядное усилие, чтобы удержаться от искушения погонять по пещере какого-нибудь жука. Основная часть усилия ушла на то, чтобы перестать переминаться с одной задней лапы на другую, разминая мышцы.
Сообразив наконец, что так дело не пойдет, я принял эпохальное решение расстаться (временно) с нынешним (без сомнений, самым совершенным) обликом. Обиднее всего почему-то было за хвост, но и тут пришлось себя пересилить, отправляя тело в более привычную человеческую ипостась.