"Я веду себя как дурак. Моя ярость ослепляет меня — мешает исполнять мой долг". Чего же он действительно ожидал? Что Хелбрехт отправит за ним ”Громовой ястреб” и позволит участвовать в славной орбитальной битве наверху? Нет. Его направили сюда, в Хельсрич, и никакая иная судьба не ждёт его.
"Я умру на этой планете" — снова вернулась мысль.
— У меня есть коды, — ответил рыцарь, — но сейчас не крайняя необходимость. Просто пошлите сообщение в их входящие логи без требования ответа: ”Сражайтесь хорошо братья”.
— Отправлено, повелитель.
Гримальд кивнул. — Благодарю. Он повернулся к собравшимся офицерам и склонился над изображением гололита, упираясь в стол пальцами в латных перчатках.
— Простите мою несдержанность. Нам ещё нужно спланировать свою войну, — произнёс самые трудные слова в своей жизни рыцарь. — И защитить свой город.
До самой гибели ночи воины Крестового похода Хельсрич сносили горечь и гнев со всем возможным достоинством, какого только можно было ожидать от них. Но это было нелегко. Нелегко находиться в городе с несколькими миллионами напуганных душ, в то время как над грязными облаками сотни и сотни их боевых братьев высекали свою славу из стали и плоти старинного и ненавистного врага. Чёрные Храмовники по всему городу смотрели ввысь, словно красные линзы их шлемов могли пронзить презренные облака и увидеть священную войну над ними.
Гнев Гримальда был и физической болью. Она пылала позади глаз, текла кислотой по венам. Но он справился с этим, как и должен был. Реклюзиарх сидел за столом со стратегами, и соглашался с ними, не соглашался, одобрял и спорил.
В какой-то момент шёпот распространился по залу. Он был подобен змее, ползущей от человеческих ртов к человеческим ушам, старающейся избегать гневного облачённого в чёрное рыцаря астартес. Когда полковник Саррен откашлялся и объявил, что два флота сошлись в битве, Гримальд просто кивнул. Он услышал первый шёпот ещё за тридцать секунд до Саррена — потрескивающие голоса раздающиеся из вокс-наушников станций связи.
Началось.
— Мы должны отдать приказ, — тихо произнёс Саррен переговаривающимся координирующим офицерам.
Гримальд повернулся к вокс-офицеру с которым он говорил прежде. На этот раз, Храмовник посмотрел на его звание. Офицер увидел как серебреный череп кивнул в его направлении.
— Лейтенант, — произнёс рыцарь.
— Да, реклюзиарх?
— Отдайте приказ всем имперским силам в Хельсриче. Вводится военное положение. — Он почувствовал, как от серьёзности произносимого пересохло горло.
— Закройте город.
Четыре тысячи противовоздушных башен вдоль стен города пришли в боевую готовность и нацелили многоствольные орудия в небо.
На бесчисленных шпилях и крышах мануфакторий оборонительные лазеры сделали то же самое. Ангары и склады, переделанные для использования военно-морскими эскадрильями, подготовили короткие рокритовые взлётно-посадочные полосы, необходимые истребителям с укороченным взлётом и посадкой.
Одетые в серую униформу корабельные солдаты патрулировали периметр, охраняя позиции и действуя практически независимо от остального улья.
По всему городу недавно установленные импровизированные контрольно-пропускные пункты стали баррикадами и аванпостами готовыми остановить прорвавшегося за стены врага. В тысячах зданий, служивших бараками для Имперской гвардии и ополчения закрывали броневыми щитами окна и двери.
Объявления из вокс-башен приказывали гражданам улья, не занятых на жизненно важных производствах оставаться в своих домах, пока не прибудут гвардейцы и не сопроводят их в подземные убежища.
Магистраль Хель — жизненная артерия улья, была перекрыта контрольно-пропускными пунктами гвардии, расчищающими её от гражданских машин, освобождая место для танков и шагающих ”Часовых” быстро громыхающих в походном построении, растянувшемся более чем на километр. Подразделения бронетехники сворачивали, как только оказывались в городе.
Хельсрич был закрыт и его защитники сжимая своё оружие смотрели в промозглое небо.
Невидимые никем в городе, сто рыцарей — разделённые расстоянием, но объединённые кровью полубога в их венах — преклонили колени в молчаливой молитве.
Спустя восемнадцать минут после начала воя сирен, случилась первая серьёзная проблема с развёртыванием войск. Представители Легио Инвигилаты потребовали разговора с командующим улья.
Спустя сорок две минуты вспыхнул первый порождённый паникой бунт.
Я задаю Саррену обоснованный вопрос и он даёт мне ответ, который я совсем не хочу слышать.
— Три дня, — говорит он.
Инвигилате нужно три дня. Три дня, чтобы закончить монтировать и вооружать титанов в пустошах, прежде чем они могут быть развёрнуты в городе. Три дня до того как они смогут войти в огромные ворота в неприступных стенах улья и занять свои позиции в городе согласно принятому плану действий.
И затем Саррен делает всё ещё хуже.
— Через три дня они решат, должны ли они прийти к нам на помощь или развернуться вдоль реки Болиголова вместе с остальной частью их Легио.
Мне потребовалось значительное усилие, чтобы подавить ярость. — Существует вероятность, что они даже не придут к нам на защиту?
— Так и есть, — кивнул Саррен.
— Планы предусматривают, что враг прорвёт орбитальную оборону через четыре — девять дней, — один из других полковников Стального легиона, его зовут Харг, говорит с противоположной стороны стола. — Таким образом мы можем предоставить им время, в котором они нуждаются.
Ни один из нас не сидит. Вой сирен снижен для приемлемого уровня и неусовершенствованные люди-офицеры могут опять нормально говорить.
— Я иду в наблюдательную башню, — обращаюсь я к ним. — Я хочу взглянуть на эту проблему своими глазами. Примус-модератус всё ещё в улье?
— Да, реклюзиарх.
— Скажите ему, чтобы встретил меня там, — я беру паузу, выходя из комнаты и оглядываюсь через плечо. — Будьте вежливы, но не просите. Прикажите ему.
Глава четвёртаяИнвигилата
Примус-модератус Валиан Карсомир почесал седеющую щетину на подбородке. У него было мало времени, о чём модератус недвусмысленно сообщил.
— Не только у тебя, — кивнул Гримальд.
Улыбка Карсомира была мрачной, пусть и отчасти понимающей, — реклюзиарх, разница в том, что я не собираюсь здесь умирать. Моя принцепс-майорис всё ещё размышляет, стоит ли вести Инвигилату в Хельсрич.
Рыцарь подошёл к перилам, сочленения доспехов жужжали от малейшего движения. Наблюдательная платформа была всего лишь скромной площадкой на центральном шпиле штабной крепости, но каждую ночь Гримальд поднимался сюда и долго наблюдал за тем, как улей готовится к войне.
Далеко за городскими стенами у самого горизонта генетически улучшенное зрение позволяло разглядеть смутные силуэты титанов. Там, в пустошах, готовились машины Инвигилаты. Громоздкие посадочные модули неуклюже поднимались обратно на орбиту — шла последняя фаза развёртывания войск Империума. Скоро, уже через считанные дни, не будет надежды высадить ещё хоть что-то на поверхность.
— Это величайший из портовых городов Армагеддона. На нас готова обрушиться самая огромная орда зелёнокожих, которая когда-либо вторгалась в Империум Человека. — Астартес не повернулся к пилоту титана. Он продолжал смотреть на огромные боевые машины, скрытые дымкой поднятого далёкими бурями песка. — Карсомир, нам нужны титаны.
Офицер шагнул к Храмовнику, его бионические глаза — линзы из многогранного нефрита в бронзовой оправе — щёлкали и крутились, смотря вдаль за пристальным взором рыцаря.
— Я знаю о вашей потребности.
— Моей? Это нужно улью. Нужно Армагеддону.
— Если угодно, потребности улья. Но я не принцепс-майорис. Я доложу ей про оборонительные укреплениях улья, но решение останется за ней. Инвигилате поступают настойчивые запросы из других городов и от других частей.
Гримальд задумчиво закрыл глаза. А шлем-череп продолжал неотрывно смотреть на далёких титанов.
— Я должен с ней поговорить.
— Реклюзиарх, я её глаза, уши и голос. Что знаю я — знает и она, она приказывает мне говорить. Если вы хотите, то — возможно — я смог бы организовать переговоры по воксу. Но я здесь — а я не последний человек — показываю серьезность намерений Инвигилаты.
Несколько секунд Гримальд молчал.
— Я ожидал этого. И я вижу твоё звание. Скажи мне, модератус, возможен ли личный разговор с принцепс-майорис?
— Нет, реклюзиарх. Это было бы нарушением традиций Инвигилаты.
Гримальд открыл карие глаза, всматриваясь в смутные очертания боевых машин на горизонте.
— Твой протест принят во внимание, — изрёк рыцарь, — и полностью проигнорирован.
— Что? — пилот титана решил, что ослышался.
Гримальд не ответил. Он уже говорил в вокс.
— Артарион, готовь ”Лэндрейдер”. Мы отправляемся в пустоши.
Спустя четыре часа Гримальд и его братья ступили в тень великанов.
Поднятый слабым вихрем песок стучал по доспехам, на что рыцари обращали не больше внимания, чем реклюзиарх на протесты недовольного их миссией Карсомира.
На земле трудились команды сервиторов, и, хотя промывка мозгов лишила их чувств или понимания физических неудобств, поднятый ветром песок до крови обдирал неприкрытую кожу и плотно забивался в механические детали.
На охране пустошей стояли сами суровые бдительные титаны — всего девятнадцать, разнящиеся от небольших ”Псов Войны” с экипажем в двенадцать человек до более крупных ”Разбойников” и ”Владык Войны”. Вокруг богоподобных и безразличных к буйству стихии исполинов кишели техноадепты и дроны обслуживания, проводящие ритуалы пробуждения.
И даже в покое они не безмолствовали. Скрипучий, пронзительный вой подготавливаемых к запуску плазменных реакторов походил на звук из первобытного кошмара, раздающийся из миров, где люди боялись огромных хищных рептилий, от чьего рёва содрогалась сама земля.