сь нагнуться - то, что нужно, в магазинах заталкивают в неудобные места. Наша цель - пыльные трехлитровые банки, закупоренные простецкой железной крышкой, а на боку должна красоваться слегка помятая, косо наклеенная этикетка. Чем гаже выглядит тара, тем лучше. Кстати, на бумажке непременно должны стоять слова «село», «деревня», «область». Самая правильная этикетка читается, например, так: «Энский край или невесть какая область, село бог знает чьего имени». Это там стоит заводик, где на самом деле из яблок давят сок и тут же разливают его в стеклянные емкости. Работают на конвейере простые трудолюбивые тетки, они закатывают соки как для себя.
А еще нужно посмотреть, откуда баночка с консервами. Если фруктовое изделие (сок или компот) прибыло из Краснодара, это хорошо, но коли оттуда же прикатила «Медвежатина в собственном соку», то перед вами явно туфта. Ну откуда в Краснодаре медведи? Думать надо и изучать выходные данные продукта, много интересного узнаете после прочтения этикеток.
Я притормозила, присела и вытащила баночку типа той, в которую раскладывали в советские времена майонез. Ну-ка поглядим! «Абрикосовый сок "Страна помидоров"». Очень мило! А украшает этикетку изображение толстощекой девицы, которая держит в руках… арбузы. Кажется, я набрела на лучший товар. Вот тут мелкими буковками указано - «село Пиндюрск Морского района». Ясное дело, там самые сочные абрикосы, и я охотно верю, что в баночку не налили консервантов. Они дорогие, в Пиндюрске просто нет денег на подобные изыски. Там поступают по старинке - стараются качественно стерилизовать тару.
Оплатив покупку, я пошла к аптечному ларьку и пристроилась в небольшую очередь. Очень некстати заболела голова, сейчас куплю какой-нибудь цитрамон и запью его соком. Хотя, наверное, лучше взять для этой цели воду без газа. Внезапно меня стало подташнивать. Хорошо хоть народу у окошка немного - старушка, беседующая с провизоршей, и мужчина лет сорока пяти.
– Деточка, - ласково говорила бабушка, - нога болит, сил нет. Дай чего-нибудь!
– Не могу, - твердо заявила девушка в белом халате, - вам к врачу надо.
– Там же очередь! Продай лекарство, любое, чтобы ныть перестало.
– Надо сначала разобраться, отчего болит, - разумно ответила фармацевт. - Артрит, полиартрит, бурсит, а может, грыжа позвоночника? Если пить неправильное средство, хуже станет.
– Ох, как ноет! Выкручивает, прямо пилой вгрызается! - пожаловалась бабушка. - Дай, что ли, анальгину, да побольше.
– Ладно, - кивнула провизор, - но все же пойдите к доктору.
– Ты не болтай, а работай! - обозлился мужчина. - Размахалась тут языком… Лучше руками шевели.
– Не злись, сыночек, - миролюбиво протянула старуха. - Болит же!
– Сколько вам лет? - скривился дядька.
– Восемьдесят стукнуло, - с достоинством сообщила бабуся.
– Так чего вы хотите в вашем-то возрасте? - заржал нахал.
– Видишь ли, дружочек, - пропела пенсионерка, - другой-то ноге тоже восемьдесят, а она еще ничего, даже не скрипит! Выпью лекарство, может, и вторая опомнится.
– У вас есть клизма? - Мужик отпихнул бабулю от прилавка.
– Конечно, - ответила продавщица, - вот на витрине.
– Во, блин! - моментально возмутился покупатель. - Кто только такие цены придумывает? Большая стоит десять рублей, а маленькая двадцать. Наоборот должно быть!
– Вы для кого берете кружку? - решила уточнить провизор.
– Офигеть! - обозлился дядька. - Я не кружку хочу, а клизму.
Фармацевт покрылась румянцем.
– Мы, медики, так говорим - кружка Эсмарха. Это правильное название, как вы выразились, клизмы.
Мужик вскинул брови.
– Чей стакан?
– Кружка Эсмарха, - терпеливо повторила девушка.
– Ну сколько можно возиться? - послышался сердитый голос, и к аптечному ларьку подошла полная женщина с ярко накрашенным лицом. - Вань, тебя только за смертью посылать! Взял спринцовку?
– Хрень какую-то предлагают, - растерянно ответил Иван, - чужую кружку.
– На фига нам посуда? Клизма нужна.
– Успокойся, Нин, - попытался купировать ситуацию Ваня. Но жена уже оттеснила мужа от прилавка и улыбнулась провизорше:
– Здрасти! Мне нужна… эта… ну… с наконечником.
– Кружка Эсмарха, - не меняясь в лице, подсказала продавщица.
– Нет, нет! - замахала руками Нина. - Чужую посуду не надо, использованное мы никогда не покупаем! Может, оно и дешевле, зато противно, мало ли кто в руки брал.
Я хихикнула и тут же начала кашлять. Нина покосилась на меня и продолжала:
– Есть дома из чего чай пить, дайте клизму.
– Размер?
– Чего?
– Кружки Эсмарха.
– Сказано же! Не надо чашек! - взвизгнула Нина. - Ты, девка, совсем тупая? Клизму дай! Для задницы!
Провизорша потеряла ангельское терпение.
– Объем скажите, - рявкнула она.
– Чего? - тупо спросила Нина.
– Задницы, - съязвила фармацевт.
Я снова издала смешок, но Нина восприняла вопрос всерьез и развела руки в стороны.
– Вот такая, ну, типа с небольшую подушку.
Провизор выложила на стол нечто темно-синее и заявила:
– Сорок два рубля.
– Минуточку, - ожил Ваня. - Во народ! Каждый облажать норовит! Вона на витрине почти такая же тридцатку стоит.
– Вам эта больше подойдет, - посоветовала девушка.
– Че, подороже скинуть хочешь? - нахмурился Вася.
– Точно, - уперла руки в боки Нина. - И смотрится гадко, та, которая подешевле, розовенькая, симпотная. А эта черная и дорогая.
– Хозяин - барин, - сердито откликнулась провизор. - Но в витрине кружка Эсмарха без наконечника…
– Вот ё-моё! - побагровела Нина. - Тебя переклинило? Сказано сто разов: мы не хотим посуду, да еще чужую!
– Может, энтот Эсмарх чем плохим болел, - подхватил Ваня. - Попользовался кружечкой и вам сдал. Нам клизму! Новую!
– Розовенькую, покрасивше, - приказала Нина.
– Вы ее в буфет хотите поставить? - заорала провизор и швырнула на прилавок клизму цвета поросенка, заболевшего краснухой.
– Хамье, - резюмировала Нина, - пока из себя не выйдешь, будут барахло всовывать.
Фармацевт набрала полную грудь воздуха, раскрыла рот… и в эту самую драматическую минуту из моей сумочки понесся звонок мобильного. Я схватила трубку.
– Вилка, - закричала Майя Филипенко, - ты где?
– В магазине.
– Скорей приезжай сюда!
– Куда? - резонно поинтересовалась я.
– Домой! - истерически орала Майка. - Живей!
– Извини, - я попыталась привести в чувство Филипенко, - но я не знаю твой адрес и…
– Вали к Терешкиной! - завопила Майя. - Тут такое…
– Какое? - испугалась я.
– Увидишь, - пообещала Майя и отсоединилась.
В квартире у Ники царил полный бардак. Путаясь в расшвырянных тряпках, я дошла до большой комнаты и громко спросила:
– Что происходит? Тут Мамай прошел?
– А-а-а! - разом заорали стоявшие ко мне спиной Филипенко с Верой.
– О-о-о! - невольно присоединилась к ним я.
– С ума сошла? - топнула Майя. - Прекрати голосить.
– Вы первые начали, - возмутилась я, - у меня машинально вышло.
– Как ты сюда вошла? - насела на меня Филипенко.
– Через дверь, она открыта.
– Вер, запри, - распорядилась Майя, и дочь Ники послушно пошла в прихожую.
– Тут снимали кино «Взятие Гудермеса»? - спросила я. - Или Федор Бондарчук решил «Девятую роту»-два выпустить? Подходящее, однако, место нашел. Осталось только окошко разбить да люстру снять. О, кстати, где светильник? Вы его уже срезали?
– Прекрати ёрничать, - устало отозвалась Майя. - Вера надумала навести порядок, вещи собрать, что не надо, выбросить или в церковь отнести, бедным людям.
– Бедным людям… - эхом повторила я. - Дочь избавляется от одежды покойных родителей?
– Ну да, - прозвучало за моей спиной, - не хранить же ее.
Я обернулась. Вера прошмыгнула в комнату и плюхнулась на диван.
– Квартира у нас небольшая, - сказала она, - моя комната из чулана сделана, вот я и захотела в родительскую спальню перебраться.
– Чулан? - изумилась я. - Что за ерунду ты несешь!
– Разве ты не знала? - хмыкнула Вера. - Апартаменты получал папа как передовик производства. Родителям дали двушку, но когда они в нее въехали, то обнаружили, что при спальне имеется кладовка - нечто вроде встроенного шкафа, а в большой комнате два окна. Мать тогда перенесла стену, вышла третья каморка. Незаконное, между прочим, дело, но получилось вроде хорошо: у меня спальня, у всех гостиная, и еще комната для родителей. Была двушка, стала трешка.
– Да, отлично, - одобрила я.
– Ты здесь не жила! - неожиданно огрызнулась Вера. - Стенку поставили из гипсокартона, и, если в гостиной чихали, я в кровати подпрыгивала. А папаша имел дурную привычку вставать в шесть утра и независимо от дня недели телик врубать. Вот мне здорово было! Поспать охота, а над ухом тынц-тынц-тынц… Чума!
– Понятно, - протянула я.
– Не фиг о ерунде трепаться! - взвилась Майя. - Лучше посмотри, Вилка, что мы нашли. Вон папочка лежит, можешь изучить.
Я подошла к столу, взяла листочки и начала внимательно их читать. «Свидетельство о собственности на дом», еще документы о приобретении одной квартиры… второй… третьей…
– Мы чуть с ума не сошли! - плаксиво воскликнула Вера. - Получается, что у мамы имелась куча жилплощади. Элитной! Почему тогда наша семья обитала в норе, а я за гипсокартонной перегородкой? В постоянном шуме, тынц-тынц-тынц…
– Ужас! - закатила глаза Майя. - Ужас!
– Не стоит впадать в панику, - предостерегла я. - Что страшного в документах?
– Вилка, ты идиотка, - в изнеможении проговорила Филипенко. - Вере надо срочно скрыться.
– Куда? Зачем? - удивилась я.
Майя схватила бутылку минералки, несколькими глотками опорожнила ее, икнула и запричитала:
– Ника - безголовая кретинка, хоть о покойных плохо и не говорят. Знаешь, чем она занималась? За что деньги получала?
У меня заколотилось сердце. Неужели Терешкина была до конца откровенна с Майей? Или Филипенко тоже вовлечена в аферу с детьми?