– Нет, - на всякий случай ответила я. - Вернее, да. Она работала в гимназии.
Майя всплеснула руками.
– Идиотка!
– Может, не стоит оскорблять друг друга? - обиделась я.
– Не ты идиотка, - отмахнулась Филипенко.
– Ну спасибо! - язвительно поблагодарила я.
– Ника - дура! - запальчиво сказала Майя. - Она давала свои документы людям, чтобы те на нее оформили жилплощадь.
Я разинула рот. Ай да Филипенко! И это она упрекает Нику в дурости. Отличное предположение!
– Небось связалась с бандитами, - неслась дальше Майя, не замечая реакции слушательницы, - те деньги отмывали. Я кино такое видела, недавно сериал прошел… назывался… э… не помню. Автор - Татьяна Устинова. Там девку заставляли недвижимость скупать, а потом ее убили, когда она не захотела дом возвращать. Главная героиня получала за свои услуги деньги и…
– Это точно не Устинова, - прервала я разошедшуюся Филипенко. - Татьяна подобной глупости никогда не напишет, она сюжет лихо закручивает.
– Да фиг с вами, писателями! - затопала ногами Майя. - К Вере банда домой скоро явится. Потребует свое имущество. Веруська, собирайся! Бежать! Скорей!
Колотясь, словно мышь, попавшая в буран, Филипенко схватила дорожную сумку и принялась без разбора запихивать в нее вещи.
– Стой, - тихо сказала дочь Терешкиной, - тут еще кой-чего обнаружилось. Пока ты, Майя, папины костюмы складывала, я тайник нашла.
– Где? Какой? - одновременно воскликнули мы с Филипенко.
Вера поманила нас пальцем.
– Идите сюда.
В полном молчании мы вошли в спальню Ники и Василия. Вера подошла к кровати и велела:
– Вилка, пощупай под матрасом, там найдешь кнопку.
Я покорно выполнила приказ.
– А теперь нажми на нее два раза подряд, - приказала девушка. - Видите?
– Офигеть! - завизжала Майя. - Ящик выезжает! Ну как ты его нашла?
Вера опустилась на пол, села по-турецки и начала раскачиваться из стороны в сторону.
– Мебель тут хорошая, - наконец выдавила она из себя, - мне хотелось сюда переехать. Отличная комната, просторная, с окном. Но ложиться на их матрас противно, я надумала свой купить. Решила измерить раму, полезла… ну и нашла кнопку… Случайно! Сама не знаю как… Значит, тайников было два. В первом документы, во втором…
– Драгоценности! - перебила ее Майя. - Вау! Да еще какие! Серьги… кольца… Ой, господи, ожерелье… Вилка, скажи, что оно из стекляшек!
– Очень похоже на натуральные бриллианты, - безжалостно констатировала я и тут заметила на тумбочке потрепанную плюшевую игрушку. - Ларсик! Вера, откуда здесь талисман Ники?
Девушка отбросила с лица волосы.
– Он тут всегда сидит.
– Но тигренок пропадал…
Вера нахмурилась.
– За тумбу завалился. Я начала убирать и нашла.
– Я совершенно уверена, что его там не было! - заголосила Майя, придя в себя от удивления. - Я всю комнату тогда изрыла в поисках талисмана!
– Ты его не заметила, - всхлипнула Вера, - лежал так неприметно, слился с ковром.
Я продолжала смотреть на осиротевшую игрушку. Ларсик какой-то странный. Что у него с лапами? И хвост короткий, уши непонятные…
– Вера, кто-то изрезал талисман! А потом решил реставрировать плюшевого уродца, зашил неровными стежками.
Девушка сгорбилась.
– Это отец, - прошептала она. - Не хотела вам говорить, да теперь уж все равно. Знаете, как мы жили?
– Очень счастливо, - затараторила Майя. - Образцовая семья! Пример для многих!
Вера выпрямилась и начала хохотать, по щекам девушки покатились слезы. Я бросилась на кухню за водой, а Филипенко принялась квохтать, беспорядочно размахивая руками:
– Верунчик, успокойся, сейчас валерьяночки глотнешь… Вот горе-то! Сразу без обоих родителей осталась! Да еще так трагично, не у всякого человека психика выдержит…
Вера встала, опустошила принесенный мною стакан и внезапно рявкнула:
– Заткнись!
Филипенко замерла, не договорив фразы.
– Чужая жизнь потемки, - сказала Вера, - что у кого на самом деле происходит, знать нельзя. Образцовая семья… Слушай, Майя, правду!
Глава 26
Рассказ Веры не вызвал у меня удивления - я очень хорошо понимаю, что каждый человек имеет лицо и маску. Правда, в течение жизни последняя прирастает к хозяину, недаром древняя пословица гласит: «Улыбайся, даже если хочешь плакать, и скоро слезы высохнут». Мало кто из нас ведет себя на людях так, как с близкими, при посторонних мы стараемся выглядеть достойно, а в родном доме позволяем себе совсем другие реакции. Ну-ка спросите себя, станете ли вы орать на начальника, если тот не заметит хорошо выполненную вами работу? Устроите ему истерику с визгом и топотом? Закричите: «Вот так всегда, никто меня не ценит, я ухожу»? Нет? А почему? Ах, это же ваш босс, и с ним подобное поведение неприлично. Ну да, а дома можно закатить скандал, мы не считаем нужным держать эмоции в узде, если вокруг только близкие и родные. Вот парадокс. А ведь именно с ними, близкими и родными, необходимо быть ласковым, корректным, понимающим. От начальника можно уйти, а вот папа, мама, брат, сестра, ребенок - они навсегда. Впрочем, унести ноги можно и от семьи, но какие переживания начнутся потом… Значит, улыбаться и сдерживаться необходимо не столько на службе, сколько в родной обители. Но большинство людей поступает иначе.
Василий и Ника не были исключением. С ранних лет Вера слышала скандалы, в которых в основном мусолились две темы: мать упрекала отца в нежелании работать и полном безденежье, а тот бросался на жену с кулаками, требуя не смотреть на мужчин. Ярцев был ревнив, его злило, если Ника надевала юбку чуть выше колен или позволяла себе открытый сарафан.
– Каждый выходной они лаялись, - горько объясняла сейчас Вера. - Сначала поорут, потом телик вместе смотрят. Я фигела от их жизни. Лучше удавиться, чем так!
…Однажды Вера не выдержала и спросила у матери:
– Почему ты не разведешься с папой?
– Не твое дело! - зло ответила та. - Мала еще в отношения родителей вмешиваться! - Но потом неожиданно добавила: - Все-таки он муж и зарплату приносит, не хочу совсем нищей стать.
Тема денег была особо болезненной в семье. Сколько Вера себя помнила, столько мама копила рубли. Ника собирала на пальто, сапоги, посуду, летний отдых… Вера постоянно слышала от нее:
– Ешь с хлебом, мяса мало. Зачем взяла второе яблоко? Фрукты рассчитаны на неделю. Осторожнее с колготками! Какая еще новая кофта? В старой походишь!
Ника не хотела понимать, что дочь растет и мечтает о любви. А какой молодой человек благосклонно посмотрит на замарашку? Девочка пыталась выпросить у родителей сапоги, косметику или страстно желаемую бижутерию, но отец лениво отвечал:
– Мать семейную кассу ведет, к ней и обращайся!
А Ника приходила в ярость, услышав робкие просьбы девочки.
– Сумку? С ума сошла! Впрочем, ладно. Накоплю и к Новому году куплю ее тебе.
Вера, опустив голову, уходила в свою переделанную из чулана комнатенку и ложилась на кровать. Перспектива обнаружить под елкой сумку не радовала. Хотелось получить ее сейчас, в мае, но Ника никогда ничего не дарила дочери без повода. Все покупки делались к дате - на день рождения или к уже упомянутому Новому году. И Дед Мороз всегда приносил ботинки или платье. А на Восьмое марта Вера ничего не ждала. Ника справедливо полагала, что в женский день презенты дарят мужчины, а Василий традиционно притаскивал один пожухлый букет мимозы, самый затрапезный, дешевле которого не найдешь. Цветы получала Ника, дочь Ярцев за женщину не считал. А еще Веру доставал телевизор. Тынц-тынц-тынц… Каждый день! С раннего утра!
Потом отец заболел, и врачи прописали ему гору лекарств. Современная фармакология творит чудеса, Ярцев остался жив, но болезнь изменила его характер, причем далеко не в лучшую сторону. У Василия стали повторяться припадки ярости. В момент, когда ему переклинивало голову, отец делался невменяемым, мог налететь на Нику с кулаками. Один раз он сильно поколотил жену. Вера не поняла, из-за чего возник скандал, она услышала вопли матери: «Верочка, скорей! Убивают! На помощь!» И… не пошла в спальню к родителям. Пусть разбираются сами. Где двое дерутся, третий лишний. И потом, мать же не велела вмешиваться в дела взрослых, вот пусть сейчас сама и выкручивается…
– Веруся, - перебила девушку Майя, - ты какие-то ужасы рассказываешь. Вы же хорошо жили!
– Меня удивляет лишь одно, - протянула я. - Почему все же Вася и Ника не развелись? Пока ты, Вера, была маленькой, понятно - Терешкина сидела дома и зависела от зарплаты мужа. Но потом-то! В последние годы Ника вполне прилично зарабатывала, ты уже заканчивала институт, собиралась пойти работать. Что держало твоих родителей вместе, если учесть, что Ярцев взял за привычку драться?
– Папа начал ревновать маму, - подхватила Вера, - как раньше. До смешного доходило! Наденет она летнее платье, его колбасит. «Не смей оголяться!» - кричит. Ну не цирк ли? Кому старуха нужна?
Я хотела сказать, что Ника вовсе не была старухой, ей только предстояло справить сорокалетие, но тут в разговор с грацией бегемота влезла Майя.
– Тебе, Вилка, не понять, - с презрением заявила она, - Ника была благородным человеком, не способным бросить больного мужа. Ярцев был ее крест, и Терешкина достойно несла его. Сколько раз она говорила: «Мне надо было развестись с Васей раньше, а теперь, когда у него здоровья нет и до смерти несколько лет осталось, подло его бросать». Вот каким человеком была Ника! Не то, что некоторые - чуть из дерьма вылезут и прежнего супруга кидают, не подходит он им для новой биографии.
Последнее ядовитое замечание явно было адресовано Виоле Таракановой, ставшей успешной писательницей Ариной Виоловой. Я уставилась на Майю. Ну и ну, пару минут назад Филипенко пела об образцовой семье, а оказывается, что Ника упоминала при ней о разводе.
– Не слишком-то мама была с тобой откровенна, - вдруг улыбнулась Вера, - только часть ее слов правда. Врачи и впрямь делали не очень радужные прогнозы относительно папиной жизни. Одни давали ему год, другие пару лет, но больше пяти не обещал никто. Говорили, что сердечно-сосудистая система у него изношена, как у столетнего старика. Мама, естественно, знала о состоянии его здоровья, поэтому и не шла на развод. Наследство получить хотела!