Об этом я и не подумал. Да уж, кузен у меня, оказывается, творческий человек с тонкой душевной организацией. А мы только и делаем, что насмехаемся над его попытками укладывать слова в строгий размер здешних песен.
— Будут потом говорить вот, мол, Бранд Храфнсон скальдом был в Бейстаде, вот как ловко ответил, — продолжил Кьяртан. — А про Торбьерна, который изо всех сил старался, даже и не вспомнят.
А я ведь даже не скальд, и даже не пытался им стать, так, нахватался немного кённингов от того же Торбьерна. Да и тогда, на пиру, я экспромтом выдал первое, что пришло в голову, не желая ни оскорбить кого-то, ни унизить. Хотя нет, унизить Рагнарсонов хотелось, высмеять их жадность, но не более.
— Я понял. Спасибо, — сказал я.
— Да ладно, обращайся, — сказал Кьяртан.
— Держи ровнее, — сказал я.
Мне нужно было передохнуть, прежде чем вести драккар мимо многочисленных островов и шхер Дании. Раньше этим занялся бы Гуннстейн, обычно именно он брал управление во время самых сложных переходов. Теперь это делать придётся мне.
Само собой, каждый из нас при нужде мог взяться за рулевое весло, но это было бы то же самое, если бы в танке поменять местами наводчика и механика-водителя. Что-нибудь получится, но, скорее всего, паршиво.
К тому же, на драккаре снова не хватало людей. Две битвы подряд изрядно подкосили нашу боеспособность, каждый второй был ранен так или иначе. И всё это фактически бесплатно. Мы не нажили ни богатства, как ожидали, ни славы, только новую вражду и обиду на конунгов, и эта обида медленно, но верно проецировалась на меня.
А на кого ещё? Кошка бросила котят, это хёвдинг виноват. Всё хорошее забывается быстро, зато плохое так и свербит, регулярно напоминая о себе. И если у победы много отцов, то поражение всегда сирота, и хоть наши битвы не были поражениями по факту, по сути мы теряли больше, чем приобретали.
И на ночёвках, когда мы высаживались на берег в каком-нибудь фьорде, и разводили костры, чтобы приготовить пищу, я порой слышал неразборчивый шёпот, умолкающий сразу же, стоило мне только появиться из темноты.
Мне срочно требовалась новая победа, сокрушительная, безоговорочная, такая, чтобы она принесла нам полный трюм добычи и каждый из бейстадцев снова был счастлив ходить в вик с таким хёвдингом, как я.
Вот только здесь, в Дании, сражаться пока не с кем, а боеспособных людей наберётся едва ли дюжина со всей команды. Два десятка с небольшим, если в строй ставить раненых, но толку от них всё равно не будет.
А значит, нам нужно что? Правильно, пополнение. Где его взять? В каком-нибудь крупном городе. Что есть поблизости? Хедебю. Нужно всего лишь пройти вдоль всей Ютландии на юг и заскочить в один из фьордов. Путь, правда, не самый близкий, но и мы идём не на вёслах, а под парусом.
Хотя даже под парусом пришлось идти несколько дней, если с ночёвками и остановками. Последнюю остановку и вовсе пришлось сделать неподалёку от входа в Шлей-фьорд, в глубине которого и стоял знаменитый торговый город. Хотелось прибыть не посреди ночи, а поутру, к тому моменту, когда открываются все лавки.
В Хедебю случалось бывать многим из нас, но не мне, так что я буду опять полагаться на помощь ветеранов.
— Дрянной городишко, — произнёс Кнут, снимая носовую фигуру перед входом во фьорд.
Мы пришли в Хедебю с миром, а значит, оскаленная пасть не должна пугать местных. Вдоль всего фьорда встречались хутора и выселки, воды кишели рыбачьими лодками и торговыми кноррами. Город процветал, это виднелось во всём. Особенно в вооружённой страже на городской пристани, которая потребовала с нас ярлову пошлину и которую пришлось заплатить. Мелочь, но неприятная.
Сам Хедебю выглядел обычным богатым торговым городом. На Йорвик совсем непохоже, но здесь тоже туда-сюда сновали грузчики, с важным видом ходили купцы, а складов и амбаров было едва ли не больше, чем жилых домов. Крепости у здешнего ярла не было, только обычный длинный дом, зато я с удивлением обнаружил, что над одним из зданий возвышается деревянный крест. Христианская церковь добралась и досюда, хотя это не удивительно. До христианских земель Восточной Франкии рукой подать, и в Хедебю сушей регулярно приходили франкские купцы.
Возможно, поэтому северяне считали Хедебю так себе местечком. Хотя для моих соратников все, кто жил южнее Трандхейма и не жрал гнилую селёдку, были изнеженными южанами, не стоящими и пальчика настоящих мужчин, то есть, северян.
Сюда приходили и фризы, и франки, и саксонцы, и славяне, и даже смуглые чернявые купцы из далёких южных земель песка и солнца иногда забирались сюда. Теперь настал и наш черёд.
После уплаты въездной пошлины мы вольны были идти куда нам вздумается, но первым делом я отправил Кнута и Жадину на торжище, сбыть нашу невеликую добычу, обменяв её на провиант и все необходимые расходники. И я очень надеялся, что Жадине удастся сбить цены настолько, чтобы выйти хотя бы в ноль.
Ну а все остальные, за исключением пары караульных, пошли вслед за Вестгейром, который, по его собственным словам, знал, где тут наливают самое лучшее пиво.
— И зачем нам пиво, если мы можем гнать огненный эль? — ворчал Торбьерн. — У нас три бочки на борту, хватит каждому, чтобы квасить неделю от зари до зари.
— Затем, что мы этот огненный эль продадим и купим хотя бы сраной крупы и овощей, чтобы не жрать одну селёдку, — сказал я. — Токи и Хальвдану нужны лекарства, хоть какие-нибудь. У нас даже дёготь почти кончился.
— И кого за это благодарить? — огрызнулся кузен.
— Хороший вопрос, брат Торбьерн, — сказал я, снова не найдя более удачного ответа.
— Того же, кого и благодарить за огненный эль, — сказал Рагнвальд.
В глазах Торбьерна эта заслуга всё-таки перевесила.
Мы зашли в прокопчённую и тёмную таверну, из которой доносились пьяные крики и хохот, хотя день ещё только начинался.
— Бранд, — вдруг обратился ко мне Кеолвульф. — Дозволь мне лучше в церковь сходить.
— Иди, если что, знаешь, где нас искать, — с лёгким сердцем отпустил я.
Мерсиец, захваченный в плен и мною же освобождённый, проявил себя верным товарищем, и даже в битве за Йорвик сражался на нашей стороне. Таких, впрочем, среди саксов было немало, многие предпочитали сразу присоединиться к будущим победителям. Так что Кеолвульф, хоть и оставался христианином, всё же подчинялся язычникам.
Зато остальные ввалились в таверну с довольными рожами и радостными возгласами, успев соскучиться по хорошей пьянке. Пир у братьев Рагнарсонов не задался, а с тех пор случая не представилось. До сегодняшнего дня. Тем более, был и повод. Отпраздновать победу над пиратами и устроить тризну по тем, кто остался там, в море.
Я же задавался другой целью, хотя моё присутствие на пьянке было обязательным. Я намеревался отыскать здесь желающих влиться в наш дружный коллектив. «Морскому соколу» срочно требовалась свежая кровь, и пусть даже это будут датчане, юты, саксы или кто-либо ещё.
Пиво оказалось водянистым и слабым, и если это лучшее в Хедебю, то я предпочёл бы остаться трезвым. Но всем остальным вроде нравилось. Кроме нас, здесь гуляла компания датчан из Рибе, несколько местных, несколько борнхольмцев и пара каких-то иноземцев-славян, речь которых я не понимал, выхватывая лишь знакомые окончания слов.
Первый тост произнесли за павших в бою. Второй — за победу в Йорвике. Как ни крути, там мы тоже принимали активное участие, и никто не мог оспорить наш вклад в эту самую победу. И, заслышав про Йорвик, все остальные посетители тут же начали подсаживаться ближе и расспрашивать то одного, то другого члена команды про дела в Англии.
— Торбьерн, расскажи, — попросил я, пытаясь подтолкнуть кузена к выступлению перед публикой.
Всё-таки славу скальда надо зарабатывать, никаким другим способом её не добудешь.
— Сам расскажи, — буркнул кузен.
— Ты уверен? — хмыкнул я.
— Давай, Бранд, расскажи! — толкнул меня в плечо Лейф, да и все остальные тоже начали упрашивать.
Ну, я и рассказал.
Как армия саксов выстроилась от горизонта и до горизонта, а мы поджидали их на стене, как пролетел ворон, указывая нам на будущую победу, как полчища врагов маршировали под ливнем стрел. Каждое моё слово сопровождалось возгласами, мол, да, так оно и было, хотя я безбожно врал и преувеличивал, приукрашивая действительность каплей выдумки.
Рассказал, как наша армия устроила западню перед воротами, и мы защищали их от наседающих орд, как горы трупов заполнили улицы Йорвика, и новым саксам приходилось взбираться по телам своих же товарищей. Как дрогнула армия Эллы, и как мы бросились её преследовать, будучи в меньшинстве. Парни показывали шрамы и заживающие раны, наглядно демонстрируя правдивость моих слов. Слушатели же кивали, внимательно запоминая, чтобы пересказать всё друзьям и знакомым, снова приукрасив.
Потом я поведал, как захватили Эллу, как погиб Осберт, пересказывая чужие истории, ну и под конец рассказал про казнь во всех подробностях. Кровавый орёл встречается нечасто, и это заслуживало внимания, так что все, даже хозяин таверны и его слуги внимательно слушали, затаив дыхание и не перебивая.
— А почему вы тогда покинули Англию? Да ещё так быстро? — спросил вдруг один из датчан, когда я сделал паузу, чтобы глотнуть пивка и смочить пересохшее горло.
Мы все переглянулись между собой. Я заранее предупредил всех, чтобы никто не распространялся про Рагнарсонов и вспыхнувшую вражду. Хедебю хоть и не подчинялся им напрямую, но по всей датской земле у них имелось достаточно влияния. У конунгов длинные руки.
— Так уж получилось, — сказал я, решив, что шила в мешке всё равно не утаить. — Сыновья Лодброка оказались щедрыми на обещания и скупыми на награду.
Датчане понимающе закивали, борнхольмцы заулыбались. Далеко не все из местных готовы были идти за Рагнарсонами. Возможно, именно поэтому они сидели здесь, в Хедебю, а не тянули службу в Великой Армии.
— Я сказал, что мы сами возьмём, что нужно, — продолжил я. — Вот мы теперь и идём на восток, за тамошними самоцветами, золотом и мехами. Присоединяйтесь.