Н. В. Склифосовский придавал важное значение сортировке раненых на этапах эвакуации, считая, что эта ответственная работа на главных перевязочных пунктах должна проводиться опытными хирургами, «а если есть профессор хирургии, то сортирование должно быть предоставлено ему». В дальнейшем он не раз возвращался к этой мысли и отмечал, «что без ущерба для дела профессор хирургии может отдаться исключительно сортированию раненых, предоставляя производство безотлагательных операций» другим врачам. Раненых сортировали по категориям, оставляя одних на месте для долечивания, а других отправляя в глубь страны.
При этом нередко допускались ошибки. «В Петербурге, — писал Н. В. Склифосовский, — я находил здоровых солдат или с такими ранениями, ради которых не следовало отправлять раненого в московский или даже в петербургский госпиталь: он мог бы остаться в госпитале, ближайшем к месту военных действий, и поступить через две или три недели в действующие войска». Его замечательная идея лечить легкораненых на месте также получила дальнейшее развитие в годы Великой Отечественной войны, когда были организованы специальные госпитали для лечения легкораненых в армейском и фронтовом тылах.
Н. В. Склифосовский внес изменения и в систему сортировки раненых. Вместо общепринятого тогда деления на тяжело и легкораненых он рекомендовал подразделять их на четыре категории: оставляемых в госпитале; подлежащих гипсованию; получающих простую перевязку; раненых, «которые через день или два должны идти обратно в действующие войска».
К первой категории — нетранспортабельных — относились все, кого ампутировали, у кого были проникающие ранения черепа, живота и грудной клетки, сложные огнестрельные переломы конечностей и повреждения крупных суставов.
По мнению Н. В. Склифосовского, ампутированных можно начинать перевозить лишь через 10 дней, когда гноящиеся поверхности культей успеют одеться грануляционной тканью. Если же такая необходимость возникает непосредственно после операции, «должно перевозить их не иначе, как в прочных гипсовых (неподвижных) повязках». Раненых с проникающими ранениями живота и груди можно транспортировать через 5–6 дней, но лучше еще позже, с проникающими ранениями черепа «должны оставаться в передовых пунктах на более продолжительное время».
Опыт последующих войн подтвердил правильность этих сроков. Даже в период Великой Отечественной войны, когда резко изменилась хирургическая тактика, мы старались выдержать их, например, при проникающих ранениях живота и груди. Эвакуация же раненых с повреждением черепа существенным образом изменилась. Наличие специализированных армейских госпиталей и удобных транспортных средств (санитарные машины, самолеты) позволило вывозить таких раненых, как правило, в первые же сутки. После операции в специализированном госпитале их оставляли там на 3–4 недели, а затем уже перевозили.
Мы привели эти примеры, чтобы показать истоки действующих в наше время правил организации медицинского дела на войне. Несомненно, что ценные указания Н. В. Склифосовского нашли свое отражение в инструкциях и положениях, которыми руководствовались врачи в Великую Отечественную войну.
Настойчиво и последовательно проводя в жизнь основные положения военно–полевой хирургии, разработанные Н. И. Пироговым, Н. В. Склифосовский оставил неизгладимый след в развитии этой области медицины и внес ценный вклад в сокровищницу мировой науки.
После Н. В. Склифосовского эстафету в области военно–полевой хирургии в начале XX века принял наш современник Николай Нилович Бурденко, подлинный новатор, клиницист, педагог и общественный деятель.
Н. Н. Бурденко принадлежал к плеяде замечательных русских ученых, заложивших основы советской медицины. Он много сделал для развития медицинской науки, подготовки кадров и улучшения дела здравоохранения в стране. Особое место в его деятельности занимала военно–полевая хирургия. Горячий патриот, он отдавал свои силы и знания народу в годы тяжелых невзгод и испытаний. Ему принадлежат слова: «Я провел всю свою жизнь среди бойцов… Я кровью связан с Красной Армией. Я отдаю все свои силы Красной Армии и горжусь своей принадлежностью к ней».
Н. И. Бурденко родился в деревне Каменка в семье сельского писаря. Учился в духовном училище и закончил Пензенскую духовную семинарию. Но, еще будучи семинаристом, он находился под большим влиянием прогрессивных идей В. Г. Белинского, Д. И. Писарева, Н. Г. Чернышевского, Ч. Дарвина, И. М. Сеченова. И хотя родители готовили его к духовной карьере, он избрал другой путь. В 1897 году Н. Н. Бурденко поступил на медицинский факультет Томского университета. Но учиться долго ему не пришлось: за участие в студенческих выступлениях против царского самодержавия он был исключен из университета и лишен права жительства в Томске. Н. Н. Бурденко стал студентом Юрьевского (Дерптского, а ныне Тартуского) университета. Здесь, как известно, в середине XIX века преподавал Н. И. Пирогов. Н. Н. Бурденко сохранил благоговение перед великим хирургом до конца своих дней, развивал его идеи в области клинической и особенно военно–полевой хирургии. Важную роль для него сыграл труд Н. И. Пирогова «Отчет о посещении военно-санитарных учреждений в Германии, Лотарингии и Эльзасе в 1870 г.», сохранивший свою актуальность до наших дней. Решив посвятить себя военно–полевой хирургии, Н. Н. Бурденко выписал как священный завет учителя основные положения Н. Н. Пирогова по военно–полевой хирургии, послужившие ему руководством в Русско–японскую и первую мировую войны, а затем и в Великую Отечественную войну.
В 1904 году, еще будучи студентом, Н. Н. Бурденко уехал на театр русско–японской войны. Работал полковым санитаром, операционным фельдшером. В боях под Фавангоу под огнем противника оказывал помощь раненым на поле боя и сам был ранен в руку. За проявленный героизм был награжден солдатским Георгиевским крестом.
После войны Н. Н. Бурденко вернулся в Юрьев, на медицинский факультет, а через пять лет после его окончания ему предложили заведовать кафедрой оперативной хирургии и топографической анатомии. Одновременно он продолжал работать в хирургической клинике. Несмотря на молодость (ему было тогда 34 года), Н. Н. Бурденко завоевал большой авторитет среди студентов и преподавателей университета.
В своих «Автобиографических записях» он вспоминает начальный период своей научной деятельности, увлечение физиологией и проявленное к нему внимание великого физиолога И. П. Павлова, который следил за ростом молодого ученого и даже пригласил его в свою лабораторию. Но Н. Н. Бурденко уже избрал другой путь. Как ни лестно было предложение, он остался верным хирургии и в письме к И. П. Павлову в 1908 году писал: «Хирургия, и в особенности военно–полевая хирургия— это дело всей моей жизни». Вместе с тем Н. Н. Бурденко сохранил любовь к физиологии, экспериментальным исследованиям. Работая над докторской диссертацией, посвященной изучению последствий перевязки воротной вены, постоянно советовался с И. П. Павловым. Он вспоминает в «Автобиографических записях»: «Я находился под обаянием работ И. П. Павлова, которые явились основой для моего философского мышления. В своих научных работах Павлов всегда следовал девизу: не выдумывать, не измышлять, а искать, что делает и несет природа. Этим я решил руководствоваться в своей жизни и подражать Павлову».
Н. Н. Бурденко.
Н. Н. Бурденко сутками не выходил из клиники, секционной и лаборатории. Всегда в окружении студентов, он обучал их основам хирургии, считая, что будущие врачи и хирурги должны в совершенстве знать анатомию и сначала овладеть техникой операций на животных.
Перед первой мировой войной он несколько раз выезжал за границу, работал в лучших клиниках Германии и Швейцарии, изучал тончайшие структуры нервной системы, в санаториях Ролье и Мэтера знакомился с новейшими методами лечения костного туберкулеза. Но уже тогда Н. Н. Бурденко мог достойно представлять отечественную науку и знакомить иностранных коллег с достижениями, которые имелись у нас в области анатомии, физиологии и хирургии. По ряду разделов хирургии Россия стояла отнюдь не ниже, чем Запад, а по многим областям военно–полевой хирургии превосходила медицинские школы Европы.
Когда началась первая мировая война, Н. Н. Бурденко вел большую организационную работу по оказанию медицинской помощи раненым. Он работал хирургом в госпиталях на северо–западном фронте, делая операции при наиболее сложных огнестрельных ранениях. Война выдвинула его в число крупнейших организаторов военно–медицинской службы и, по существу, определила его будущую деятельность в области военно-полевой хирургии.
Немало времени отнимали у него заботы по линии Красного Креста. Однако его действия часто вызывали недовольство высокопоставленных особ, бестолково вмешивавшихся в работу госпиталей в качестве «опекунов» и «благодетелей». «Особенно одолевали меня уполномоченные частных организаций, — вспоминал Н. И. Бурденко. — Они наскакивали на меня с требованием быстрой эвакуации их учреждений (в г. Гройцы). Когда я им возражал, они грозили мне арестом, отстранением от заведывания госпиталем и вообще старались меня напугать, но природе было угодно, чтобы я лишен был способности пугаться».
Известен случай, когда во время проведения операции раненному в голову он получил приказ встретить верховного начальника санитарной и эвакуационной части принца Ольденбургского и отдать ему рапорт. Н. Н. Бурденко попросил дежурного врача пригласить принца в операционную, но тот вторично вызывал к себе «строптивого хирурга». Только закончив операцию и убедившись, что жизнь раненого вне опасности, хирург явился к принцу прямо в халате и белой шапочке. Ольденбургский был явно раздражен, но сдержался и с улыбкой протянул руку: ведь лазареты Бурденко по организации работы и оказанию помощи раненым являлись лучшими на фронте.
В эти годы он проявил себя как талантливый организатор и хирург, оперировавший в наиболее тяжелых случаях огнестрельных повреждений жизненно важных органов. Он совершенствует хирургическую помощь, обращая особое внимание на улучшение выноса раненых с поля боя, соблюдая при этом пироговские принципы сортировки с эвакуацией по назначению.