На мне брюки в полоску от Dixon неудачного синего цвета на синем — они очень темные. Но мужчина, который помог мне одеться, предостерег от моих естественных цветовых предпочтений, и я последовала его совету. Я также последовал его совету насчет белой в светло-голубую полоску рубашки в полоску от Wyatt, и мне было очень приятно, когда он похвалил мой выбор прекрасного жаккардового жилета вишневого цвета, который я надел поверх нее. Моя шляпа сделана из настоящего бобрового фетра, цвет которого находится где-то между коричневым и черным. Ботинки из нфурской гибридной кожи отполированы до блеска. Было трудно найти брюки и ботинки, которые подходили бы моему телосложению. Ноги были сделаны довольно длинными, чтобы соответствовать длине тела, поэтому большая часть моей одежды требовала переделки. Я заставил портного очень нервничать. К сожалению, я заставляю нервничать большинство наземных жителей. Включая, кажется, моих соседей по вагону.
Я стараюсь казаться безобидным. Я не улыбаюсь, потому что обнаружил, что моя улыбка вызывает гиперактивность в центре реагирования на страх у людей, поэтому я изо всех сил стараюсь сохранять безмятежное выражение лица.
— Извините, — говорю я вместо этого и наблюдаю, как женщина вздрагивает.
Ее супруг обнимает ее и пристальнее смотрит на меня.
— Я умираю с голоду, — сообщаю я им.
Женщина ахает и прикрывает рот рукой в белой перчатке.
У мужчины начинают проступать белки глаз, а вена сбоку на лбу начинает пульсировать, в такт учащенному сердцебиению.
Догадываясь о причине расстройства пары, я пытаюсь развеять их опасения.
— Я вижу, вы слышали о репутации моего вида. И хотя йондерины известны как свирепый народ с еще более свирепыми аппетитами, мне твердо сообщили, что я не должен есть людей.
Центр реагирования женщины на страх светится неоновым светом.
Центр ее партнера делает примерно то же самое.
— Телячья пыль, — бормочу я себе под нос. — Очевидно, даже уверенность в том, что мне сказали не есть людей, не успокаивает их.
Женщина срывается со своего места, и супруг бросается за ней. Они сбиваются в кучу на противоположной стороне вагона, где самка начинает дрожать и плакать.
Когда дверь вагона рядом с ними открывается, они оба подпрыгивают почти к потолку.
— Обед, — начинает дружелюбно выкрикивать служащий поезда. Но парочка проносится мимо, оттолкнув в сторону его тележку в спешке убежать.
Пока он быстро приводит в порядок сервировку и успокаивает грохочущие тарелки и столовые приборы, я тяжело вздыхаю и оседаю в кресле.
— Что на них нашло… — начинает служащий поезда, прежде чем его слова резко обрываются.
Собравшись с духом, я поднимаю взгляд и обнаруживаю, что он пристально смотрит на меня. Участок его мозга, отвечающий за страх, переживает взрыв активности, гиппокамп, таламус и миндалевидное тело мгновенно перевозбуждаются.
Из-за меня. Просто при виде меня.
Прочищая горло, я остаюсь неподвижным, пытаясь не напугать его еще больше.
— У вас в тележке есть какие-нибудь блюда с рыбой?
Вскоре я остаюсь один в вагоне поезда и поглощаю что-то коричневое и комковатое. Бобы и говядина, успел сказать мне служащий, прежде чем сбежать.
По вкусу это совсем не похоже на морепродукты, к которым я привык за всю свою жизнь. Но опять же, я знал, что на суше еда будет другой.
Я изо всех сил пытаюсь прожевать и проглотить инородную пищу. Но как бы отчаянно я ни скучал по блюдам из сырой рыбы, я не жалею, что уехал из дома сюда, на сушу Траксии, отправившись в приключение всей жизни.
Я замираю, когда мое тело испытывает ощущение торможения. Внезапно раздается громкое шипение, перекрываемое скрежещущим грохотом — звук тормозов поезда, как я знаю из своих исследований. За ним следует свист, более громкий, чем у любого подводного зверя.
Быстрыми движениями я ставлю свой недоеденный обед на пустое сиденье рядом с собой и натягиваю шляпу на голову, прежде чем расставить ноги, чтобы удержать свой вес. Затем я встаю. Подхватив свои седельные сумки, в которых лежат все мои земные пожитки, я берусь за ручку двери купе и отодвигаю ее, выходя.
Выйти из поезда легко, учитывая, как люди бросают на меня один взгляд и шарахаются в сторону, сжимая свои чемоданы и сумки. Я прохожу мимо них, приподнимая шляпу в знак приветствия.
Никто из мужчин не приподнимает шляпы в ответ.
Выхожу из вагона поезда с регулируемой температурой — и меня окутывает стена сухого жара.
Я морщусь. Чрезмерное пребывание на этом палящем солнце может быть опасно для человека — и это может стать опасным и для йондерина.
— Мне нужно найти конюшню, — бормочу я себе под нос, оглядывая пыльные улицы. — Конный транспорт будет более эффективным, чем мои кибернетические ноги, и поможет добраться до следующего пункта назначения с климат-контролем.
Конный транспорт для меня был организован несколько дней назад, еще до того, как я сел в поезд. Из видео, которые я смотрел, мне известно, что лошадь — ближайший спутник ковбоя. Закадычный друг, если хотите. Я очень рад начать сотрудничество со своей. Мне предстоит ездить на верном и надежном животном ростом в шестнадцать ладоней, помеси Квартерхорс по имени Боско. Хотя мне подбирали его исходя из моего роста, но мне понравился его окрас — ярко-красный с люминесцентно-белыми ногами. Морда в основном белая, а глаза поразительно голубые. Я в восторге от встречи с ним. Все, что мне нужно сделать, это найти его местонахождение.
Я осматриваю окрестности. Тротуары выложены досками и тянутся вдоль улиц, соединяя магазины с деревянными вывесками, которые указывают на предлагаемые услуги, точно так же, как на видео, которые я смотрел. И тут я замечаю вывеску с надписью «Конюшня и стоянка для повозок».
С вывеской происходит какой-то ремонт или переделка, поскольку, похоже, кто-то недавно пытался закрасить дополнительные слова Харви и Ко, сделав их едва разборчивыми. Но это именно то место, которое мне нужно.
— Отлично, — говорю я себе и переставляю ноги, чтобы забрать своего верного скакуна.
ГЛАВА 2
— Это Пако.
Мы оба смотрим на пушистое серое существо.
Такой очень, очень… серый. В нем нет ничего похожего на люминесценцию или электрическую яркость. Напротив, он — воплощение занудства.
— Он совсем не похож на Боско, — с тревогой отмечаю я. — На сколько ладоней он высоты?
— Плюс-минус, может быть, двенадцать, — уклоняется служащий конюшни.
Это наводит меня на мысль, что ростом он меньше двенадцати ладоней.
Он совсем не такой, как мне обещали. Маленький и лохматый, единственное, что в нем интересного, — это большие блестящие черные глаза. Так получилось, что это единственная блестящая вещь в нем. Его шерсть тускло-серая, как у медлительного водного млекопитающего, известного как сирениан2, с пыльной темной полосой, идущей вдоль позвоночника и пересекающей плечи, как нарисованный крест. Верхняя часть креста соединяется с жесткой гривой, которая стоит вертикально.
— Что?… что такое Пако? — спрашиваю я. — Он не похож ни на одну лошадь, которую я видел.
— Это потому, что он осел, — говорит конюх. — И, сэр, я искренне сожалею о возникшей путанице, но босс Алверт только что возглавил это место после, э-э… ну, после того, как Харви внезапно умер таким образом, как он умер. Короче говоря, я понимаю, что Харви обещал вам лошадь, но теперь это дом босса Алверта, и в итоге мы сдали всех лошадей в аренду. Пако — это все, что у нас осталось в качестве ездовых животных.
Он смотрит на животное и морщится.
Я тоже некоторое время рассматриваю осла, затем отступаю, чтобы осмотреть многочисленные стойла здесь, в чреве «Конюшни и стоянки для повозок», бывшей Харви и Ко, а ныне этого босса Алверта.
Большинство стойл пусты. Те немногие, в которых есть животные, вероятно, принадлежат постояльцам, как я предполагаю. То есть, поправляю себя, я так считаю.
Шаркая ботинком по грунтовой земле, которая настолько плотно утрамбована, что кажется гладким камнем, я вдыхаю интересные ароматы лошадей и сушеных трав, а также результатов кормления лошадей сушеными травами.
— Если здесь нет лошадей напрокат, есть ли они здесь на продажу? — спрашиваю я.
— Никаких, сэр. Босс Алверт сказал, что кони, которых держал Харви, слишком хороши, чтобы их продавать, — он мотает головой в сторону осла. — Однако нам не очень нужен осел, так что босс продаст его, если вы захотите.
— Понятно, — я сосредотачиваюсь на унылом существе, которое мне предлагают взамен, моем единственном способе передвижения. Он гораздо ниже ростом, чем я ожидал. По моим прикидкам, я не помещусь на нем должным образом.
Пако не беспокоится о моей проблеме, прислонив бедра к углу своего стойла, и — размахивая пушистыми задними ногами взад-вперед — он гениально чешет свою лохматую задницу.
Он также чистит деревянные планки, покрытые паутиной, своей шерстью, которая выглядит одновременно жесткой и мягкой.
Прикусываю нижнюю губу, как это делают ковбои в исследовательских видео о вестернах, я прикладываю два пальца к полям своей шляпы и наклоняю голову в знак согласия.
— Этот подойдет, — говорю я конюху, стараясь как можно непринужденнее растягивать слова.
Молодой человек рядом со мной заметно расслабляется. Он быстро заверяет меня:
— Может, он и ниже лошади, но я довольно много работал с ним с тех пор, как босс назначил меня здесь главным, и он сложен как Фольксваген, я вам это обещаю.
Я хмурюсь, пытаясь разобрать его словоблудие, пока он пытается выпустить Пако из стойла, что на удивление сложный процесс. Для этого требуется отвязать здоровенную пеньковую веревку и отстегнуть тяжелую металлическую цепь.
— Его держат в полной безопасности, — задумчиво бормочу я.
Служащий в ливрее бросает на меня быстрый взгляд.
— Э-э, да. Вы же знаете, каковы ослы.
Я качаю головой в знак несогласия. Затем добавляю вслух:
— Я не знаю.