Это была КП-39, на двух осях. Новинка. Над передней осью продуктовый ящик и принадлежности для готовки, он же разворачивается в стол для готовки. Над задней осью сам чугунный котёл на триста пять литров. С виду как телега. Я быстро добежал и не менее быстро изучил. Ну продуктов в ящиках нет, но все принадлежности на месте. Котёл цел. Хотя чугун и внутри замёрзла вода, проверил всё. Да целая кухня, без повреждений. Вот только проблема, у меня нет места её убрать. Пробовал, уже обрезал постромки, килограмм пятьдесят не хватает. Шлёпнув себя по лбу левой рукой в меховой рукавице, я тут же достал коня с санями, и убрал на это место кухню. Ушла как милая. Прикинув, место осталось, сбегал за конём, что привязал к одной из советских машин, и прибрал его. Нормально, ушёл. Конь крепкий, дом буксировал, и с кухней справиться. Хотя домик весит четыреста с мелочью кило, а кухня чуть больше тонны. Двух коней нужно. Осталось свободным едва сорок килограмм, забрал четыре цинка с патронами, и всё. Мест нет. Хмыкнув сам себе, достал коня от домика и привязал к ближайшей машине. Да на черта он мне нужен? Я кухню не собираюсь открыто буксировать, она нужна мне лично. Поэтому на освободившиеся место, а это почти три сотни килограмм, я убрал пехотный «ДШК», с кузова «ЗИСа». Ну и боезапас. Плюс нашёл четыре больших термоса для переноски разных блюд. Как раз ушли. Что-то с головой, пусть моё мышление выведено на ауру, да, как и знания и память, но видимо болезнь в теле как-то влияет. Ну плавают мысли. Ладно, не до этого, в сани загрузил оружие, ранцы солдат с припасами, три целых тулупа с них, килограмм на двести всего, и взяв коня под узду, повёл в лес, пока на шум никто не появился. Хотя бой закончился с полчаса назад.
Двигаясь, размышлял. Всё же на самом деле последствия болезни. Да я про сам бой. Соображал бы нормально, никогда не ввязался. Оно мне надо? Хотя не жалел. Проверил себя, и теперь уверен в своих силах, поэтому считал, что поимел больше чем потерял. Тем более такие трофеи. А ушёл я на километр, двигаться по лесу сложно, обходя места где завалы, но уходил. Там достал домик, и сменил форму, повесив сушиться ту, что мокрой от пота была. Сухую из запаса натянул, кофе попил, и прибрав домик, дальше пошёл. Собирался всю ночь идти, утром бы спать лёг, однако к трём часам ночи, произошла одна встреча. А я отслеживал время по наручным часам, у меня трофеи с егерей были, три пары, и вот с этой побитой на дороге группы, ещё три десятка. Так что благосостояние я себе повышал. Причём шёл я рядом с дорогой, в километре всего. Иногда оставлял сани и бегал к дороге, изучал что там, но пока в холостую. В лесу часто встречал следы лыж, обуви. Тут и наши окруженцы ходили и финские солдаты, но удавалось избегать встреч. Однако искал я не этого. А скоро я окажусь у своих и по сути к финнам не вернусь. Я про женщин. Хочу использовать метод десантников, добыть наложницу. Пока я военнослужащий и нахожусь на вражеской территории, военнослужащие женского пола моя законная добыча. Нет, я ещё не в том состоянии чтобы иметь желание к женщинам. Точнее только начал проявляться интерес, отчего и видел, я на пути к выздоровлению. Поэтому до того как выйти к своим, мне кровь износу, но нужна женщина. Однако, не успел, когда шёл, вдруг почуял дымок. Запах костра ветерок принёс.
Вот так принюхавшись, определив откуда дует, прихватил «Суоми» поудобнее и на лыжах, оставив сани, конь принялся ветки кустарника обгладывать, стал красться в ту сторону. А «ПП» нужен, тут лучше иметь хорошую плотность огня. Тем более оружие перезаряжено, пока отдыхал и кофе пил, почистил всё оружие, что применял, зарядив диски. А сблизившись, достал бинокль, у меня их семь теперь в запасе, и присмотрелся. А там в ельнике боец в будёновке на часах стоял, притаптывал, кстати в финских унтах был, но шинель и будёновка точно наши. Оттуда дымком костерка несло. Подумав, принял решение, и быстро отбежал. У саней переоделся в своё, но тулуп, шапку и унты оставил, будёновку и сапоги на сани, и побежал обратно, но уже со своей винтовкой в руке. Вот так и крикнул:
— Эй, кто такие?
— А ты кто? — не сразу, но услышал я ответный отклик.
— Я первый спросил. Отвечайте, или я уйду.
Там помедлили, явно совещаясь, но всё же ответили.
— Мы бойцы Восемнадцатой стрелковой дивизии, Триста Шестнадцатый стрелковый полк. Старший сержант Савельев. А ты кто?
— Красноармеец Хайруллин. Наверное, я тоже из вашей дивизии. Не помню. Ранен в голову.
— Подходи, только осторожно.
Вот так я вышел из-за дерева, за которым укрывался и пошёл аккуратно к неизвестным, готовый упасть и откатиться, в случае опасности. Да и дошёл, обнаружив всего трёх бойцов, у костра на лапнике лежал какой-то командир, а из шалаша ещё выглядывала девушка в шинели военфельдшера. Видимо спали, когда я подошёл, но в полной форме. Холодно. А вот лежавший на нарубленном лапнике меня заинтересовал. Его накрыли шубой, настоящей, не знаю откуда взяли, и шинелью. Если она его, то похоже это старший батальонный комиссар. Политработник. Именно этим он меня и заинтересовал. Видимо тяжёлое ранение, но в сознании, следил за нами. А мне на встречу вышел, хромая, тот старший сержант, с коим общение вёл. Он тоже был в таком же тулупе, как и у меня, но без меховой шапки, в будёновке. Однако шинель под тулупом была, петлицы видал. Обычные стрелковые.
— Документы, — протянул тот руку, и тут же достав документы, протянул ему.
Изучая, включая комсомольский билет, хмыкнул и сказал:
— Так ты из нашей дивизии, Двести Восьмой стрелковый полк. Документы твои, судя по фото в билете. Значит, говоришь память потерял? — спросил тот, мельком глянув на краешек бинта под шапкой.
— Да. Очнулся внутри тягача, окружённый финнами. Голова болит, трясёт от простуды. Чудом выжил. А что до этого было, не помню.
— Ясно. Ладно, боец, скажи, у тебя припасы есть, медикаменты?
Тот явно задавал вопрос без собой надежды, видел, что я пуст, даже вещмешка не имею, поэтому не передать как тот удивился, когда я кивнул, говоря:
— Да, есть.
— Есть⁈ Где⁈
— Там дальше трофейные сани, на них оружие, два ручных пулемёта и шесть финских автоматов с боезапасом. Ранцы, медикаменты и припасы. Товарищ старший сержант, есть что доложить.
— Говори.
— Я на дороге семь часов назад побил сорок финских солдат и офицеров. Там корреспонденты были, похоже иностранные. И старший офицер, полковник. Финны точно будут меня искать. Я документы их собрал, когда из пулемёта и винтовки всех уничтожил, но по следу могут пойти. Уходить нужно, погрузить товарища комиссара на сани и уходить к нашим.
— Где сани?
— Метров двести отсюда. По моим следам можно найти. И ещё, мне бы с товарищем комиссаром поговорить. Есть важная информация. С глазу на глаз.
— Савельев, — послышался слабый голос с лапника. — Пусти.
Того грели от костра, с боку от него, так что не замерзал. Девушка же закончив приводить себя в порядок, стала возиться у комиссара. Сержант, вернув мне документы, хромая, с одним бойцом двинули к саням, а оставшийся боец, что на часах был, приглядывал за мной, но и головой активно крутил. Девушка ушла в шалаш, а я присел у комиссара, вот тот тихо и спросил:
— Кто такой?
— Красноармеец Хайруллин, товарищ комиссар.
— Доложись что и как было.
— Если кратко, то очнулся в боевом отсеке тягача «Комсомолец». Двигатель работал. Грелся о тёплую стену. Рана на виске, рядом убитый мехвод. Хотел выбраться, а тут пуля в люк. Враги сторожили. Я их уничтожил, трое егерей и один возница. Это его сани. Собрал оружие и утеплённую одежду и нашёл сани и домик, утеплённый, с буржуйкой. А у меня простуда, увёл подальше и шесть дней пережидал. Метель скрыла следы. Пока кризис простуды не ушёл, ждал. Думал не переживу, там и помру, серьёзно меня колотило. До сих пор горло болит и слабость. Там еда закончилась. Домик сжёг и вот двинул к нашим. Как раз на дорогу где тот тягач. Я его сжёг. Место тоже самое, только техники побитой куда больше стало, наших убитых бойцов принесли, штабелями сложили, а там эти корреспонденты как петухи ряженные, гордо ходили и всё снимали. Показуха. Ну я их из пулемёта всех и положил, потом пробежался, добил, собрал документы, и трофеи, и дальше пошёл. Тут вас встретил. И ещё, почему попросил с вами с глазу на глаз поговорить. Там на дороге старшим полковник был, финский, у него в легковой машине я нашёл свёрток. А внутри знамя, нашей дивизии. Сам удивился и прихватил. Оно у меня тут рядом спрятано. Вот хочу вам его передать, как будто вы его спасли.
— А сам чего? Героя получишь.
— Да не надо мне этого, а вот договориться с вами желание имею. Как говориться, ты мне — я тебе. Как-то простым стрелком уже не нравиться быть. Как вы смотрите на то, чтобы дать мне звание старшины и назначить на должность старшины роты? Ну и орден. Да вон хотя бы за побитых финнов у дороги. Все их документы у меня. Как вам?
— Хм, знаешь, а мне нравиться. Знамя мне принесёшь, поможешь вокруг торса обмотать. А так обещаю, получишь и старшину, и орден.
— Значит, договорились? — протянул я руку
— Договорились, — тот скинул рукавицу, и пожал мне руку. Слабая ладонь, видно, что слаб.
Похоже тот не особо и транспортабелен. Спросил у медика, та подтвердила. Сейчас можно, раз транспорт есть, а ранее не довезли бы, потому тут и стояли. Да и сержант с одним бойцом тоже ранены были. Чуть дальше убитый конь, его снегом присыпали и вырубали куски мяса, за счёт него и продержались. Я же отбежал и чуть позже вернулся с мешком, где знамя, показал тому, и мы с девушкой обмотали тому вокруг торса. Под командирский френч. Заодно узнал, что у того три пулевых в грудь. И ведь вытянул с такими тяжёлыми ранениями. Как раз сани подвели. Дальше отсортировали что берём с собой, припасы и медикаменты, оружие сами понесём. Там комиссара на сани, тулупами, а я три на санях привёз, утеплили, шуба сверху, и двинули прочь. Успев поесть перед выходом горячего супчику, ну и вооружившись. У троих автоматы, включая меня, и у одного ручной пулемёт. Он у сержанта. А вот встречи с финтами так и не было. Двое суток шли, питались тем что было в ранцах. Причём, меня как молодого и легкого на ногу, назначили дозорным. И я бегал вокруг, проверял что впереди, и не идёт ли кто по нашим следам. Ну и заодно к дороге бегал, мы рядом с ней шли. А я всё надеялся добыть наложницу. Даже на Зиновьеву поглядывал. Хотя та не в моём вкусе. Это из прошлого мира последствия, было дело, с тех пор и не люблю брюнеток. Чёрт, да после Дна, когда там женщины с увечьями, тут все девчата для меня писанные красавицы, любой рад буду, просто та своя, а у меня свои принципы. Да, нас можно забрать из Дна, а Дно забрать из нас не выйдет. Хорошая поговорка. Это я к тому, что сам рабынь имел, и не раз. И ничего против этого не видел. Вон, когда по поддельным документам жил на станции и имел два бара, оплатил заказ и мне выкрали чистую девушку. У владельца банка дочь. Та восемь лет была моей наложницей пока меня случайно не вычислили и не пришлось бежать, всё бросив. Жаль, я стерилен, всех изменённых, зарегистрированных, с младенчества стерилизуют. Детей не было и не могло быть.