-Мне тоже, – буркнул Торин.
-А мне малинового варенья и кренделей с яблочной начинкой, – попросил Бифур.
-И творожного печенья с миндалём! – крикнул Бофур.
-Салата и пирога со свининой! – не удержался Бомбур.
-Ещё кексов, кофе, эля, если не трудно! – прокричали из-за двери остальные карлики.
-Захвати несколько яиц и приготовь яичницу! – крикнул Гэндальф вдогонку хоббиту, шедшему в кладовку. - И ещё – холодного цыплёнка с малосольными огурчиками!
''Ощущение такое, - с тревогой подумал Бильбо, решив, не нагрянуло ли прямо к нему одно из наихудших приключений, - что этому кудеснику лучше меня известно о моих запасах''. За это время хоббит достал все нужные вилки, ножи, блюда, стаканы, ложки и тарелки, расставил всё это кое-как на большущем подносе, пыхтя и краснея от раздражения.
-Чтоб всем этим карликам объесться да обпиться! – громко крикнул Бильбо. – Нет, чтобы помочь, так они...- Раз – Балин и Двалин уже стоят у двери в кухню, два – и за ними стоят Фили и Кили. Хоббит и глазом не успел моргнуть – а карлики поставили подносы с кушаньями на небольшие столики и отнесли их в гостиную.
Гэндальф восседал во главе стола, вокруг которого разместились тринадцать карликов, в то время как хозяину пришлось примоститься на табурете у камина, грызть сухарик (какой уж там аппетит) и пытаться делать вид, что всё происходящее – самая обычная вещь, и что никаким Приключением тут и не пахнет. А карлики всё это время ели и ели, говорили и говорили; наконец они откинулись на спинки стульев, а Бильбо встал, чтобы убрать посуду со стола.
-Надеюсь, вы останетесь на ужин? – спросил хоббит, стараясь сделать это как можно учтивее и искренне.
-Разумеется, - отрезал Торин, - останемся: со своими делами мы не управимся раньше глубокой ночи, но сперва – немного музыки. Сейчас – за уборку!
Дюжина карликов, кроме Торина, который был именитее остальных и, кстати, остался говорить с Гэндальфом, вскочила на ноги – и вот на столе высятся груды грязной посуды. Качающиеся колонны тарелок и чашек с кружками последовали на кухню, а Бильбо суетился среди карликов, которые несли посуду без подносов, и с ужасом вопил: ‘'Осторожней, пожалуйста! Не стоит утруждать себя, я и сам управлюсь!'' В ответ на это карлики запели:
Об пол чарки! Блюдца бей!
Вилки гни! Тупи ножи!
Бильбо Бэггинс, не робей!
Скатерть – в клочья! Пробки жги!
Двери все облей вином!
Ляпни пятна на паркет!
Всё мы пустим кувырком!
Раз – и вот порядка нет!
Два – посуду всю в котёл!
Три – киркой повороши!
Что останется – на стол! –
В кучу – и на ней спляши!
Бильбо Бэггинс, не робей!
Эй! Тарелки не разбей!
Конечно, ничего такого карлики не натворили, даже наоборот – вымыли всю посуду до блеска и ничего не разбили, пока хоббит метался по кухне, стараясь мельком углядеть, что они делают. А когда все вернулись в гостиную, то увидели Торина, сидящего в кресле и положившего ноги на каминную решётку. Он курил трубку. Карлик выпустил изо рта прекрасное колечко дыма, которое летело туда, куда он хотел – сперва за трубу дымохода, потом вокруг часов на полке над очагом, под стол и к потолку. Но кольцу Торина не удавалось увернуться от кольца Гэндальфа. Раз – и колечко поменьше, которое выпустил кудесник, покуривавший свою маленькую глиняную трубочку, пролетало сквозь каждое кольцо Торина. Затем кольцо кудесника возвращалось и повисало над головой Гэндальфа, где ухе скопилась настоящая дымовая туча из колец. В тусклом свете это придавало Гэндальфу поистине колдовской вид.
Бильбо стоял и смотрел. Ему самому нравилось пускать дым кольцами, и он покраснел, вспомнив, что ещё вчера утром гордился тем колечком, которое улетело за Холм.
-А сейчас – музыку! – велел Торин. – Доставайте инструменты.
Фили и Кили кинулись к своим мешкам и достали по свирели; Дори, Ори и Нори откуда-то из-под курток вытащили флейты; Бомбур приволок из прихожей барабан, а Бифур и Бофур вернулись с кларнетами, оставленными в ящике с тростями. Балин и Двалин со словами: ’’Извините, мы оставили свои в прихожей’’, – куда-то пропали, но вскоре вернулись с двумя виолончелями (величиной с них самих) и чем-то укутанным в зелёную ткань и захваченным по просьбе Торина. Когда ткань сняли, оказалось, что под ней была прекрасная золотая арфа. Торин коснулся её струн, и полилась такая нежная музыка, что Бильбо, позабыв обо всём, мысленно перенёсся в далёкие таинственные страны под нездешними звёздами, которые находились по ту сторону Холма и Водьи.
Сумрак, войдя через окошко с видом на ту сторону Холма, заполнил комнату; огонь в камине тлел, то угасая, то ярко вспыхивая; тень бороды Гэндальфа моталась по стене; карлики всё играли и играли... Внезапно один из них, а потом второй, третий – все запели. Гортанное многоголосье раскатилось под потолком норы, словно карлики пели под сводами своих древних чертогов.
За хладных Мглистых гор хребет
Веди нас, утренний рассвет,
В провалы нор и рудных скал,
Где брезжит кладов тусклый свет.
В благие дни времён седых
Пел молот в искрах огневых
А карлы чары мастерства
Творили средь трудов своих:
Луч солнца и луны играл
В огранке камня и блистал
Звездой искристый самоцвет,
Когда в кулоны попадал,
Венец огнём дракона рдел,
И ярый дух в мечах горел,
Сверкали золота холмы
И серебра блеск не мутнел.
В даль, за туманных гор хребет,
Зовёт нас утренний рассвет
В пещеры наших праотцев
За золотом минувших лет.
Напевный голос арф звенел,
Но горек песенный удел:
Ни эльф, ни человек тех дней
Не знал, о чём народ наш пел.
Рёв вихрей, вой в часу ночном,
Плач сосен на холме крутом
Глушил и с треском пожирал
Огонь в неистовстве своём.
И город в доле был сожжён
Под тяжкий колокольный стон,
И разбегались все вокруг –
Не знал пощады злой дракон.
Гора дымилась под луной,
Погибли карлы в сече той.
Немногие тогда спаслись,
Покинув бегством край родной.
Пройдем мы сквозь подгорный мрак,
Чрез хлад и мглу и через страх,
Но арфы, золото и дом
Вернём – и да погибнет враг!
Пока карлики пели, хоббит представлял себе красоту рукотворных сокровищ, созданных мудростью и чарами труда, ярую и ревностную любовь к драгоценностям, живущую в сердцах карликов. Внезапно проснулась туковская половина, и Бильбо захотелось увидеть высокие скалы, услышать скрип сосен и рокот водопадов, посмотреть на пещеры и подержать в руках меч, а не трость. Он выглянул в окошко. Над деревьями раскинулось тёмное небо с мерцающими звёздами, и Бильбо показалось, что так сверкают самоцветы в тёмноте пещер. Вдруг в лесу за Водьей блеснула огненная вспышка: возможно, кто-то разжёг костёр. А хоббиту почудилось, что на Холм опустились грабители-драконы и изрыгают огонь. Бильбо содрогнулся, но тут же вспомнил, что он всего-навсего Бильбо Бэггинс из Сумы, что под Холмом. Но дрожать хоббит не перестал. Бильбо едва сообразил принести свечи. Одновременно ему пришла в голову мысль спрятаться в погребе за бочками с пивом. Неожиданно музыка умолкла, и мерцающие в потёмках глаза карликов уставились на Бильбо.
-Вы куда? – спросил хоббита Торин, будто бы разгадав намерения хоббита.
-За свечами... темно ведь, - пробормотал в ответ Бильбо.
-Темнота в самый раз, - возразили карлики. – Темнота – для тёмных дел. До рассвета ещё далеко.
-Да, конечно, - сказал Бильбо, опускаясь при этом не на табурет, а на каминную решётку, с грохотом роняя при этом кочергу и совок.
-Тише! – рассердился Гэндальф. – Пусть говорит Торин!
-Гэндальф, карлы и господин Бэггинс! – начал Торин. – Мы собрались в доме нашего друга и сотоварища по сговору – славного и дерзновенного хоббита. Да не выпадет шерсть на его ногах, и да славятся его вино и эль!
Торин остановился, чтобы перевести дух и услышать от хоббита слова благодарности. Но от слов ''дерзновенный'' и ''сотоварищ'' Бильбо настолько опешил, что у него отнялся язык. Поэтому Торин продолжил.
-Мы собрались, дабы обсудить наши замыслы, средства их исполнения, а также различные способы и уловки. Мы отправляемся в путь задолго до восхода солнца, но некоторым из нас, а то и всем, возвратиться будет не суждено. Последнее не касается нашего друга и советчика – премудрого кудесника Гэндальфа. Великий миг настал. Полагаю, особо говорить о наших делах незачем: цель, стоящая перед нами, ясна всем, кроме Бильбо Бэггинса и, если не ошибусь, Фили и Кили – младших карлов. Поэтому, я объясню, что происходит.
Такова была речь Торина. Он был важным карликом и, если бы ему позволили, он продолжал бы в таком же духе до полного изнеможения. Но большинству присутствующих было известно, о чём он говорил. К тому же Торина грубо прервали: бедный Бильбо при словах ''могут не возвратиться'' завопил так, будто из туннеля вылетал паровоз. Карлики вскочили с мест, опрокинув стол и стулья. Гэндальф зажёг на конце своего посоха голубоватый огонёк, и все увидели, что хоббит повалился на колени и трясётся как осиновый лист. С криком: ''Молния! Убивают!'' он бухнулся на пол и долго не мог придти в себя. Карликам ничего не оставалось, как отнести бесчувственного хоббита в гостиную, положить его на диван, поставить на столик стакан воды и вернуться к своему сговору.
-Малыша легко взбудоражить, - пояснил Гэндальф. – У этого хоббита бывают такие странные припадки, но, уверяю вас, что он – один из лучших... один из самых лучших... А если его разозлить – то он прямо дракон, которому прищемили хвост.
Если вам случалось видеть дракона, которому прищемили хвост, то вы поймёте, что это было лишь поэтическое сравнение, применённое к хоббиту, пусть даже его двоюродный прадед со стороны Старого Тука по прозвищу Волынщик был (по хоббичьим меркам) столь высокого роста, что мог даже ездить на лошади. Он прогнал шайку гоблинов, явившуюся из Зловещей Горы, – а было это как раз в Битве за Зеленополье, – и увесистой дубиной сшиб голову их вожака Гольфимбула. Голова гоблина пролетела около сотни ярдов и угодила в кроличью нору. Так завершилась битва за Зеленополье и появилась игра в гольф.