– Ты нашел Олорина? – воскликнул я.
– Нет. Я и тебя-то нашел только потому, что ты начал творить нетипичные для этого мира заклинания. Я создал артефакт, который сканирует астральное пространство на предмет определенных заклинаний, но ты начал их творить только пару дней назад.
– Тогда что, получается, Олорин еще ничего не понял в этом мире, раз он не начал творить нетипичные заклинания?
Уриэль пожал плечами.
– Выходит, что так. Странно, мне всегда казалось, что он не глупее меня. Скорее, с ним что-то случилось, вроде того, как с тобой.
– А если попробовать рассчитать точку, в которой Олорин появился в этом мире?
– Моргот меня раздери, Хэмфаст, а это идея! Точно! Раньше я не мог этого сделать, потому что не знал, каким законам подчиняется выбор точки входа, но теперь мы знаем, где явился я и где ты, кстати, ты вроде говорил, что во второй раз явился в другом месте?
– Ну да. В первый раз это было в бестиарии Сакред Вейла, а во второй – в самом Сакред Вейле.
– Над этим тоже стоит подумать. Можно попробовать рассчитать точку входа для Олорина, это обязательно надо попытаться сделать. А когда мы найдем Олорина, надо думать, как отправить гонцов в Средиземье.
– А чего тут думать? Разве ты не можешь пробить канал?
Уриэль невесело ухмыльнулся.
– Не все так просто. Думаешь, зачем мы перлись в Запретный Квадрат? Теоретически каналы доступны отовсюду, но на практике это можно сделать только в некоторых местах.
Я ничего не понял.
– Как это? – спросил я. – С одной стороны, отовсюду, с другой стороны, только из некоторых мест?
Уриэль глубоко вздохнул и начал объяснять.
– Канал можно пробить из любого места одного мира в любое место любого другого мира, но требуемые на это затраты времени и сил зависят от множества обстоятельств и могут различаться в миллионы раз. Если в некотором месте уже существовал какой-то канал, то при создании нового канала задействуются искажения структуры пространства, порожденные старым каналом, и новый канал открывается быстрее и с меньшими усилиями. Мне трудно даже представить, каких трудов стоило Орлангуру пробить самый первый канал, но каждый следующий давался ему все проще и, когда мы перемещались сюда, мы воспользовались результатами многолетних трудов Орлангура. Этими трудами Запретный Квадрат превратился в своеобразный перекресток миров, где пробивание канала доступно практически любому магу. Думаю, именно поэтому Орлангур сделал этот район запретным.
– Значит, реально пробить канал можно только из отдельных мест. Но… ты же побывал в другом мире, в том, где нет ничего материального, как ты вернулся оттуда обратно? Ты нашел там еще один перекресток миров?
– Нет, все гораздо проще, я просто не разрывал канал и не отходил от него далеко, я вернулся обратно по тому же самому каналу. Я хотел сделать здесь то же самое, но этот мир не позволяет этого – когда перемещение завершилось, канал был разорван внешним воздействием. Перемещение уже завершилось, у меня с самого начала не было сомнений, что мы все трое благополучно прибыли в этот мир, но обратно тем же путем нам не выйти.
– И что теперь делать? – расстроено спросил я.
– Для начала поспать. Потом искать Олорина. А потом видно будет.
И мы отправились спать.
15
– Натка, это Уриэль, Уриэль, это Натка, познакомьтесь, – сказал я.
Уриэль хихикнул, он сейчас в полной мере наслаждался зрелищем души девушки-халфлинга в теле мужчины-эльфа. А мне было забавно наблюдать рядом двух совсем разных эльфов – коренастого сизокожего и беловолосого Уриэля и долговязого худощавого зеленоволосого Оберика. Интересно, кстати, почему у Оберика такие зеленые волосы? У эльфов-наемников волосы соломенно-желтые, у миррорских эльфов – снежно-белые, а у Оберика – зеленые. С чего бы это?
А Натке было совсем не смешно. Мое второе явление и так изрядно растрепало ее чувства, а теперь еще ее башня превращается в проходной двор. Но она никак не выразила неудовольствия – поняла, что бессмысленно.
После пары вежливых слов Натка вернулась к великим делам великого Оберика, а Уриэль буквально прилип к артефактам, требуя объяснить ему все – как управлять картой, чем направление магии отличается от совокупности заклинаний, что такое виртуальное золото, ну и так далее. Почти весь день мы провели за этим занятием, увлекательным для Уриэля и утомительным для меня, и лишь однажды оно было прервано гневным восклицанием Натки. Оказывается, клаконские мечники, которых вчера убила Шери, вовсе не погибли, а превратились в нежить, которая теперь служит своему недавнему противнику. И вправду отвратительно.
– Ну ладно, – сказал, наконец, Уриэль, – я более-менее разобрался. Давай теперь посмотрим на наши точки входа в мир. У тебя Сакред Вейл, у меня Хеллгейт. Где, кстати, Хеллгейт на карте?
– Где-то здесь, – я переключил карту на Миррор и ткнул пальцем в черное пятно, занимающее почти всю карту. – Здесь показывается только то, что видели подданные Оберика, а в окрестностях Хеллгейта никого из них отродясь не было.
– Понятно, – протянул Уриэль. – Ну что ж, посмотрим пока на Сакред Вейл. Что в нем такого особенного?.. Слушай, Хэмфаст, то ли я чего-то не понимаю, то ли все очень просто. Сакред Вейл – самый большой город Аркануса, населенный халфлингами.
Я кивнул. Неужели разгадка настолько проста? Но…
– А почему в первый раз я появился не в самом Сакред Вейле, а в бестиарии? – спросил я. – И, кстати, где ты появился во второй раз? Там же, где и в первый?
– Там же, – подтвердил Уриэль. – Не знаю, почему для тебя Арканус решил изменить точку входа. Есть у меня несколько идей…
– Например?
– В первый раз тебя чуть не убил василиск.
– Думаешь, Арканус решил, что во второй раз он должен поместить меня в более безопасном месте?
– Может быть. А может быть, это в первый раз ты чем-то ему не понравился и он поместил тебя там, где тебе грозила опасность. Не знаю. Да и неважно это, главное, что ты оба раза явился в мир в непосредственной близости от самого большого города, населенного твоей родной расой. Я оба раза появился в городе, населенном темными эльфами – ближайшей расой к эльфам Средиземья. При втором пришествии и ты, и я оказались почти в том же месте, что и в первый раз. Таким образом, в обоих случаях Арканус разместил посетителя в местности, населяемой либо родной расой посетителя, либо наилучшим приближением к родной расе. Так?
– Так, – согласился я.
– Далее. Почему для тебя был выбран именно Сакред Вейл? Первое, что приходит в голову – потому, что Сакред Вейл – самый большой город из числа населенных халфлингами. Если так, то Хеллгейт, в который оба раза явился я, должен быть крупнейшим из городов, населенных темными эльфами. Непонятно только, как это проверить, не лезть же в башню Сссра.
– А почему бы и нет? – удивился я.
Уриэль задумался.
– А и вправду – почему бы и нет? Надеваем невидимость, дожидаемся, пока хозяин покинет заклинательный покой… как думаешь, Хэмфаст, там могут быть артефакты, предупреждающие хозяина о появлении незваных гостей?
Я пожал плечами.
– Вряд ли. Не думаю, что необходимость в таких артефактах возникала хотя бы раз за всю историю мира. Хотя кто его знает…
– Ладно, допустим, что Хеллгейт – действительно самый большой эльфийский город на Мирроре. Где нам в этом случае искать Олорина?
– А какой он расы? – спросил я и сразу понял, что сморозил глупость.
– Он майар, – ответил Уриэль, – а майары стоят вне разумных рас. Большинство майаров предпочитают принимать облик людей, но это традиция, а не необходимость. Вряд ли Арканус делает выбор на основе внешнего облика. Нет, это совершенно исключено, ведь при проходе по каналу мы все имели облик людей.
– Тогда что? Не мог же Олорин стать пятым хозяином!
– Да, это вряд ли, – согласился Уриэль. – Хотя кто его знает… если тихо сидеть в башне и никуда не высовываться, можно долгое время оставаться незамеченным.
– Не выйдет, – возразил я, – ты забыл про гобелены, отражающие силу хозяев.
– А ты уверен, что новая линия появляется на них сразу же, как только новый хозяин появляется на Арканусе?
– А когда она еще может появляться?
– Например, когда башня нового хозяина окажется на карте того хозяина, в чьей башне висит гобелен. Но ты прав, маловероятно, что Олорин стал новым хозяином. Все хозяева Аркануса и Миррора явились в миры одновременно и я не думаю, что это простая случайность. Сейчас уже не скажешь точно, что тогда произошло, но это было, без сомнения, что-то из ряда вон выходящее. Не думаю, что приход в мир Олорина смог бы привести в действие силы, способные повторить подобное событие. Может, герой?
– Что? – не понял я.
– Может быть, Олорин стал героем, – пояснил Уриэль. – В этих двух мирах каждый хозяин имеет героев. Герои превосходят обычных существ по всем параметрам, но гораздо слабее хозяев. Пожалуй, что облик героя – самый подходящий для Олорина. Но для начала все равно надо проверить первое предположение.
16
Миррор – странное место. Его иногда называют сумеречным миром и не зря – небо здесь светит гораздо слабее, чем на Арканусе. Это нельзя назвать полноценными сумерками, здесь гораздо светлее, чем в моей родной Хоббитании на закате, но, все равно, при первом знакомстве Миррор производит неприятное впечатление. Чем-то неуловимым он напоминает Мордор, причем не современный Мордор – цивилизованное и просвещенное государство орков, а ту темную твердыню сил зла, какой был Мордор во времена Фродо. Я сказал об этом Уриэлю, но тот только рассмеялся моим словам.
– Нельзя судить о вещах по внешнему виду, – сказал он. – Я немало времени провел среди местных эльфов и поверь мне, Хэмфаст, в них не больше зла, чем в твоих халфлингах.
– Они не мои, – возразил я. – Моя раса – это хоббиты, а халфлинги совсем другие, у них совсем другая культура. Даже орки Средиземья ближе к хоббитам, чем халфлинги Аркануса.