Я не была совсем уж наивной и понимала, что он не совсем законопослушный гражданин, иначе вызвал бы скорую, а не студентку четвёртого курса. Мне удалось взять себя в руки и справиться с ранением, после этого я заставила его открыть рот.
— Хочешь изнутри посмотреть, ровно ли шовчик лёг? — пытался отшутиться он.
— Я тебя поздравляю. У тебя ранение и фолликулярная ангина…
— И геморрой. Проблемы то есть. Не мельтеши. — Перебил он меня и прикрыл глаза.
К счастью, я тогда только получила стипендию, и мне её хватило на продукты, включая мясо, и лекарства. На третий день, когда Рахман, которому стало лучше, встал с постели и, не смотря на мои протесты, отправился в душ, потому что по его заверению, несло от него, как от козла, он спросил, откуда продукты и кто приезжал, пока он валялся полудохлым.
— Никто. — Ответила я.
— А продукты, лекарства откуда? — спросил он.
— Я купила. Мне стипендию выдали. Я учусь на отлично, у меня повышенная, — гордо заявила я.
— То есть, я три дня у тебя на содержании что ли? — нахмурился он.
— То есть? Ты мне пальто и сапоги зимой купил, спас, в рестораны водил и сам всегда платил…
— Не путай. Я мужик, это нормально, если я на девочку потратил, тем более там тех трат, смех один. А вот когда девочка свои кровные, честно заработанные, не позорным способом, на мужика тратит, тут два варианта. Или мужик не мужик, а альфонс, такая же проститутка, только с яйцами. Или это общий кошелёк и девочка тратит на своего мужика. Мне нравится второй вариант. — Заявил Шаркизов.
Из его квартиры в общежитие я вернулась только за вещами и учебниками. Окончив институт, получила распределение сюда, проходила интернатуру, уже зная, что работать буду здесь же. Да и интернатура эта была почти номинальной, пару месяцев, чтоб освоиться и руку набить.
Вместе с распределением я получила и нашу квартиру. Чтобы ты понимала, тогда даже медики — специалисты приезжая на новое место работы радовались комнате в общежитии. А тут трёхкомнатная квартира.
Так прошло почти пять лет, и забеременев, я решила рожать. Тем более, что и Рахман уже заводил разговоры на эту тему. Я только узнала о своём положении, и собиралась сообщить твоему отцу, когда ко мне в кабинет пришла женщина, представившись женой Рахмана. Младшей женой.
Всего их оказалось четыре, жили они в доме его семьи, в нескольких днях пути от города. А она попала в больницу с сыном, и решила, наконец, познакомиться с русской женой своего мужа.
Зная о моём положении, я с утра поделилась новостью с заведующей, меня отпустили с работы домой. С твоим отцом был грандиозный скандал. Впервые за семь лет совместной жизни он повысил на меня голос, требуя, чтобы я пришла в чувство и не творила дичь. Я пригрозила, что если он не оставит меня в покое и вообще хоть раз ко мне приблизится, то я избавлюсь от ребёнка.
Не знаю, чем бы всё это закончилось, но вмешалась его мать, Халила Омаровна. Не знаю, почему она пользовалась таким влиянием, но она смогла заставить сына отпустить меня. Правда с условием, что я не препятствую ей общаться с тобой, учить тебя языку, и принимаю деньги на твоё содержание. А ещё я была обязана, если с тобой что-то случалось, заболела или ещё что-то, сразу сообщать Халиле Омаровне.
— А отец? Мам, неужели он ни разу не захотел меня увидеть, побыть со мной? Он так легко от меня отказался? — спрашивала я закончившую рассказывать мать.
— Он дал слово. А твой отец, своё слово всегда очень ценил. — Ответила тогда мама.
— Круто. Его слово и твоя гордость стоили того, чтобы меня бросили? Чтобы я росла без отца? — в тот момент во мне всколыхнулись все детские обиды. — Я всё детство дралась, до сбитых костяшек и разбитого носа, потому что меня дразнили безотцовщиной. Потому что при любой ссоре мне говорили, что меня отец бросил. Я завидовала каждому, у кого он был, мечтала, что однажды он придёт, обязательно очень сильный, и объяснит, почему его так долго не было. А оказывается, он слово дал. Хорошо, понятно, что ты не хотела быть русской женой чужого мужа, да ещё и какой там? Пятой по счёту? Но почему ты решила за меня? Почему ты лишила меня отца? Хотя какой он отец, если для него слово дороже дочери? Не хотела его видеть, пожалуйста! Он мог к тебе и не подходить…
— Оксана, я ведь всё это видела! Думаешь я не жалела об этом? Только подумай сейчас о том, о чём я в своё время не задумалась. — В слабом голосе матери слышались слёзы. — А чем бы весь этот "Бандитский Петербург" закончился бы? Что, если бы захотели отомстить твоему отцу, причинив зло тебе? И потом… Дочка, это чужой нам народ, со своими традициями и правилами, которые они считают выше и важнее законов! Это другой менталитет, другие устои и понятия правильного.
— Это не мешало тебе жить с мужиком из этого чужого нам народа, как ты говоришь! И неплохо жить, пользуясь его влиянием! — зло огрызнулась тогда я, собственные обиды не дали даже появиться желанию понять поступок матери. — И деньги получать от него тоже. То-то у нас в итоге полдвора разведённых от своих, наших так сказать, и копейки на детей не видят! Не поздновато ты решила делить на наших и не наших?
— Я знала, что рано или поздно, но этот разговор придётся начать. И боялась твоей обиды. У тебя действительно мог бы быть самый сильный и красивый папа. И он конечно любил бы тебя, тебя просто невозможно не полюбить. Мне хватило одного взгляда на тебя. — Вздыхала мама. — Но потом… Ты готова стать какой-то там по счёту женой? Думаешь, ты встречалась бы, влюбилась и вышла бы замуж? Или тебе бы пришлось выйти замуж за друга или партнёра отца, или его сына, чтобы они могли породниться? Или чтобы за счёт этой свадьбы решить какой-то конфликт? Даже сейчас, чувствуя твою злость и видя твою обиду, я верю, что поступила тогда правильно. Ты хозяйка своей жизни, решить за тебя никто ничего не сможет! А деньги… Я ими не пользовалась, они все на счёте, валютный вклад на твоё имя. И с сегодняшнего дня ты можешь им пользоваться. И, Оксан… Ты у меня гордая и упрямая, я знаю, что ты можешь так поступить. Взять и выкинуть, или отправить те украшения, что каждый раз тебе дарила Халила Омаровна. Не делай этого. Она тебя очень любила и дарила от души. И я очень хочу, чтобы ты не совершала моих ошибок. Я ведь даже через силу не смогла принять даже ухаживаний от другого мужчины. А если ты захочешь, то легко можешь встретиться с отцом. Рахмана Шаркизова в этом городе найти не сложно. Думаю, он будет рад…
— Нет! Мне сегодня восемнадцать, и до этого момента я бы была рада его увидеть! А теперь пусть и дальше ценит своё слово, а у меня нет отца! — перебила маму я.
— Характер у тебя конечно дрянь, доченька. — Улыбнулась мама.
А вскоре мамы не стало.
Глава 3.
Воспоминания, которые я успешно давила в своей памяти, словно решили отыграться за все эти годы, стоило мне переступить порог маминой квартиры. До сих пор она для меня мамина. Как будто я так и не смирилась с тем, что хозяйка всего этого я.
Когда мамы не стало, я вдруг столкнулась с тем, что мне нет необходимости вступать в наследство. Квартира была переоформлена на меня, мама была лишь опекуном имущества до моего совершеннолетия. Единственный счёт, тот самый о котором говорила моя мама, вообще изначально был оформлен на моё имя. Деньги у мамы хранились в валюте и дома. Всё имущество, всё, что требовало подтверждения права собственности, вот просто вообще всё давно было переоформлено на моё имя.
У меня тогда появилось странное ощущение, что мама просто поставила себе цель, дотянуть меня до восемнадцати лет, чтобы я не оказалась под угрозой попадания в детский дом, как она сама в своё время. Словно с того момента, как она узнала правду о моём отце, она не жила, а просто доживала, давая мне шанс родиться и вырасти.
Мама была медиком и не обманывалась по поводу своих перспектив. С какой-то пугающей циничностью и злой иронией она сама подготовила свои собственные похороны. Мне оставалось только подтвердить произошедшее и оплатить счета. У нас с мамой никого не было. Пришли только её коллеги, чтобы проводить.
Я тогда ходила словно окаменевшая, горло сводило до боли. Состояние непонимания происходящего, невозможность поверить, что я теперь одна. Через несколько дней после похорон, я пришла к маме на кладбище. Вся её могила была засыпана ярко-алыми розами. Как последнее прости от мужчины, ставшего причиной её нежелания жить.
Но даже сейчас у него не нашлось времени и желания увидеть меня, поговорить. Просто появись отец в то время на пороге, даже молча, без каких-либо объяснений, просто дай он мне возможность спрятаться от произошедшего, отдышаться за его спиной, и я никогда бы его не упрекнула в его отсутствии в моей жизни. Уверена, что была бы послушной и любящей дочерью. Просто за то, что он появился, что не дал утонуть в этом болоте. Даже выгодный для него брак с незнакомым мне мужчиной, который для меня предполагала мама, меня бы не напугал!
Но мой отец предпочёл отделаться букетом на могилу моей матери. Именно тогда я поняла, что отца у меня действительно нет, я осталась одна. Помню, что именно в тот момент, меня как прорвало. Я рыдала рядом с маминой могилой, сидя прямо на земле, не обращая внимания на холод.
— Девушка, вставайте, ну что ж вы так! Конец сентября, застудитесь же! — поднимал меня какой-то мужчина, видимо тоже пришедший навестить кого-то.
Тот период был для меня странным. Я вроде жила, что-то делала, с головой ушла в учёбу, хотя и до этого считалась сильной студенткой. В тот момент, учёба была единственной соломинкой, позволившей мне не сойти с ума.
На носу была промежуточная аттестация, плюс на втором курсе уже шли достаточно сложные дисциплины Первые три курса вообще считаются самыми сложными по загруженности и интенсивности. Предметов было много, предстояло сдавать гистологию, анатомию, медицинскую биологию, паразитологию, основы психологии. В расписании аттестации стояли английский и латинские языки, химия и даже физика.